Шпионские игры (СИ) - Март Артём

— Ты добил его, да, Саша? — спросил наконец особист.

В голосе его прозвучала надежда. Надежда на то, что я опровергну правду. Стану отнекиваться и отбрыкиваться.

Шарипов слишком хорошо знал о цене моего поступка. Я тоже знал.

— Да. Добил.

Наливкин нахмурился.

Шарипов мрачно вздохнул.

Таран угрюмо засопел, поджав губы.

— У нас такие вещи не прощают, — сказал начальник заставы. — Капитан, вы видели, как Селихов добивал командира «Аистов»?

— Видел.

— Почему не остановили?

— Потому что, — Наливкин сурово заглянул Тарану в глаза, — я поступил бы так же. Нафтали был ранен. Серьёзно. Пуля вошла ему в спину, перебила хребет и вышла из живота. Он умирал бы часами. Мучился. А между прочим, если бы душман не пошёл нам навстречу — мы бы так и остались там, в мечети. Каким бы подонком этот тип ни был, но в моих глазах он заслужил лёгкую смерть.

Таран не ответил сразу. Только понимающе покивал.

— Значит, Саша, добил его этим? — указал он на нож Нафтали.

— Нет. Своим ножом, — сказал я.

Шарипов взял со стола лист с копией отчёта Наливкина. Внимательно вчитался в его строки.

— Тут не фигурирует никакой трофейный нож. Обстоятельства смерти Нафтали описаны весьма расплывчато и не соответствуют действительности. Документ — подлог, капитан Наливкин. Не так ли?

Наливкин посмотрел на Шарипова с укором во взгляде, но промолчал. Таран отложил ручку, которой дёргал всё это время. Протёр глаза. Потом облокотился о стол и положил голову на сплетённые пальцы. Вздохнул.

— Саша, — продолжил Шарипов, — твои действия подпадают под двести шестидесятую статью УК РСФСР — «убийство в условиях военного времени». Это трибунал…

Шарипов осекся. Опустил взгляд. Никто, в том числе и я, не спешил говорить особисту хоть слово. Я только смотрел на Шарипова холодным взглядом. Смотрел и видел его сомнения.

— Трибунал для тебя и для всех нас, — закончил Шарипов.

— Он убил не пленного, — возразил Наливкин, — а бандита.

— Сверху никто разбираться не будет, — усталым голосом проговорил Таран. — Кто-то, кроме вас двоих, видел, как Селихов убивал Нафтали?

— Все в моей группе знают, — сказал Наливкин, — но они солидарны с Сашей. И считают — он поступил правильно. А значит, будут молчать.

— Пакистанский шпион знает, — напомнил Шарипов. — Когда мы возвращались на Шамабад, он отпустил по этому поводу пару очень язвительных комментариев.

— Хреново… — снова вздохнул Таран. — Если…

— Я не стану никого подводить, — перебил я его холодно. — Если сомневаетесь, если вас пугает подлог в документах, напишите, что я убил Нафтали по собственной инициативе. Что вы просто не успели меня остановить. Когда я занёс над ним нож, я понимал всю ответственность. Понимал, что меня может ждать. Но иначе поступить не мог. Я готов прямо сейчас отправиться под стражу, если потребуется.

Таран с Наливкиным угрюмо переглянулись. Шарипов молчал, уставившись на нож, принадлежавший когда-то командиру «Чохатлора».

Потом особист вдруг потянулся к нему. Взял со стола. Несколько мгновений покрутил в руках. И внезапно протянул его мне.

— Возьми, Саша. Не было никакого ножа. И Нафтали ты не добивал. Он погиб в перестрелке. А значит — этой вещи не существует. Это не вещдок, а лишь трофей. Всё.

Я молча коснулся рукояти ножа, но Шарипов сразу не отпустил, сказал:

— Капитан Наливкин прав. Если б не ты, мы бы тут все, очень может быть, не сидели бы. А Искандаров либо погиб бы, либо попался «Аистам», — особист замолчал, не отрывая от меня взгляда. А потом добавил: — Моя главная обязанность — следить за исполнением устава и исполнением советских законов военнослужащими. Но знаешь, что я тебе скажу? Не каждый хороший поступок — уставной.

Не ответив, я кивнул.

— А как объяснить это? — Таран взял со стола фотоаппарат «Зенит».

С помощью него бойцы «Каскада» фотографировали трупы сразу после боя.

На плёнке были запечатлены тела Нафтали и Шера.

Кроме этого, Шарипов лично изымал с тел погибших командиров «Аистов» наиболее ценные, по его мнению, документы. Всё это полагалось приложить к отчёту Наливкина.

Наливкин же, в свою очередь, выборочно изъял несколько трофеев, среди которых оказалась копия автомата Калашникова китайского производства.

— Как только плёнку проявят, на теле главаря «Аистов» могут заметить колотую рану, — сказал Таран. — Тогда возникнут вопросы. Ведь в отчёте написано — погиб в перестрелке.

Все задумались.

— Душманы часто добивают своих, — сказал я. — Кроме того, в отчёте отражено, что в отряде «Чохатлора» был раскол.

— Верно, — подумав пару мгновений, кивнул Шарипов. — Это звучит правдоподобно.

— Так, — Наливкин почесал щетинистую щеку. — Раз уж так мы порешили, то я подправлю в отчёте пару деталей.

Таран вопросительно уставился на Наливкина. Приподнял бровь.

— Незначительных, — улыбнулся «каскадовец». — Так. На всякий случай. Что б уж совсем вопросов не возникло.

— Ну что ж, — вздохнул Таран. — Тогда, полагаю, товарищи, все свободны. Дел ещё много. Через час, может меньше, приедут из отряда. Видать, сегодня ночью спать мы не ляжем.

Наливкин хотел было уже встать со своего стула, но я всех остановил:

— Мне нужно вам показать ещё кое-что, — сказал я, глядя на часы.

Капитан «Каскада» замер. Снова опустился на свой стул. Шарипов с Тараном вопросительно уставились на меня.

Я достал компас, что подарил мне Наливкин. От этого взгляд командира спецназовцев сделался недоумевающим.

— Смотрите.

Я достал компас из чехла. Положив на стол, открыл его и снова глянул на часы, внимательно отслеживая секундную стрелку.

— Сейчас.

Ровно по времени стрелка компаса, указывающая на север, дёрнулась.

Таран нахмурился. Шарипов с Наливкиным удивлённо переглянулись.

— Это не залежи железной руды или скопление металлолома. Стрелка скачет каждые десять минут, — пояснил я. — Как по расписанию.

Офицеры молчали. Видимо, ни у кого не было никаких соображений.

— Тут что-то ещё, — сказал я. — Какая-то другая причина. И вполне возможно — рукотворная.

— Э? Че там с тобой? Э? — послышалось из-за двери предбанника.

Абади зыркнул на дверь. Торопливо утёр подбородок.

— Ты там живой? — спросил один из советских пограничников, что охраняли шпиона.

— Да-да! — тут же ответил Абади, придав голосу невозмутимости, а вместе с тем и лёгкости. — Всё хорошо! Просто… просто меня немного вырвало.

Те, кто находился за дверью, стихли. Абади не стал терять времени.

Он сидел на коленях прямо на холодном деревянном полу, а потому быстро стал выискивать в скудном содержимом его желудка, лежавшим перед ним, нужную ему вещь — керамическую капсулу.

— Надо бы проверить, — снова зазвучал голос одного из пограничников. — Открывай.

Когда Абади нашёл маленькую, не больше пилюли размером, капсулу, то тут же отбросил её под ближайшую лавку.

Раздался щелчок щеколды.

В парную зашли два вооружённых пограничника. Оба взяли Абади на мушку. Пакистанский шпион задрал руки.

Один из пограничников выругался матом, с отвращением добавил:

— Батюшки. Да он в нашей бане наблевал.

Абади изобразил растерянность. Улыбнулся. Пожал плечами.

— Я… я сообщал вашему командиру, что у меня отравление. И вот…

Пограничники переглянулись.

— Встать, — приказал один из них и кивнул автоматом.

Абади с трудом поднялся, не опуская рук.

— Сейчас принесу тебе тряпку, уберёшь тут всё. Понял? — сказал пограничник строго.

— Обязательно уберу, — поспешил поклониться Абади.

Второй пограничник сморщил нос.

— А нам тут мыться в четверг…

Когда пограничники ушли и снова закрыли дверь импровизированного карцера, Абади выждал несколько мгновений. Прислушался.

Входная дверь в баню скрипнула. Кто-то из пограничников вышел наружу. Тогда Абади кинулся под лавку. Стал выискивать там капсулу. Он нашёл её быстро. Взял трясущимися пальцами. Очистил от слизи.