Сын помещика (СИ) - Семин Никита

— Ты палку-то не перегибай! — рассердился отец.

— А кто ее раньше начал гнуть? Уж не ты ли, папа, глупости такие за другими повторяя?

Мы уставились друг на друга, как два рассерженных индюка. Первым не выдержал отец. Он откинулся на спинку дивана тарантаса и шумно выдохнул.

— Извини. Не прав был, что худо о тебе подумал. А ты — ничего не слышала, ясно? — тут же метнул он грозный взгляд на девку.

— Да, барин, — пропищала она. — Уразумею.

— Уразумеет она, — прокряхтел показательно отец. — Лучше бы сама себя проявила, чтобы о твоем господине такие слухи не ходили. А то — вишь, он у тебя дюже деликатный, да честный. Без согласия подол точно не задерет.

Хорошо, что вскоре мы доехали до книжного магазина, бывшего первым пунктом в нашем заезде по городу. Закупились в нем относительно быстро, после чего отправились на рынок. Там в торговых рядах присмотрели подходящую ткань, после чего, не задерживаясь, отправились к портному. Себе на футболку я тоже ткани присмотрел. Взял хлопчатый ситец два отреза — белого и серого цвета. Отец еще удивился этому.

— Для чего они тебе?

— Хочу Маргарите Игоревне заказать обновку себе для тренировок. Мастерство за мастерство — помнишь?

— Это какую такую обновку ты хочешь, что у портного не сшить?

— Но ведь что-то с нее взять нужно? — не стал я вдаваться в подробности.

— Я думал — накидку себе закажешь, али плащ какой.

В ответ я лишь покачал головой. Мнения своего я менять не собираюсь. В конце своего «магазинного турне» мы заскочили к сапожнику. Там я удивил отца еще раз, сделав заказ на тапочки. Тот удивился, как и сам мастер, когда я попросил на сапожную твердую подошву просто полоску ткани нашить.

— И зачем сие? — не удержался от вопроса отец.

— А ты представь: по утру ноги в них спросонья всунул, да пошел. А с такой подошвой — хоть во двор выйти можно. И зимой, когда полы холодные, тепло. Можно в тонком носке ходить.

Почесав задумчиво подбородок, отец и себе такие заказал на пробу. Посмотрев на простое платье Пелагеи, я не удержался и ей наряд прикупить. Деньги имелись, хоть пока я и не разобрался, насколько мы в семейный бюджет влезли. Но отец отказывать моей просьбе обновить гардероб личной служанке не стал. Так что и для Пелагеи взяли пару отрезов ткани, да ниток с иголками. Шить она сама себе сарафан будет, благо что умеет. Я лишь ей шепнул, чтобы не торопилась с этим, а меня дождалась. Хотелось узнать, какого фасона она собирается шить себе сарафан, да может что подсказать. Чисто, чтобы мне приятнее на нее смотреть было. И насколько знаю, сами женщины очень падки на новинки в моде. А тут — станет она у меня законодательницей моды в нашем имении. Или не станет, тут уж время покажет. Но надоело мне смотреть на платья в пол, да почти без вырезов. Лишь бы священник Феофан сильно не придирался. Однако и с ним договориться можно, чай с нашего стола кормится.

Провозились с покупками мы до самого обеда, а ведь мне уже по времени к госпоже Угорской надо спешить. Даже пообедать не успеваю. Большую часть времени у портных потратили — на примерки, да уточнение, что именно мы хотим и в какой срок.

— Остановись! — приказал я Корнею, когда заметил на улице бабок, продающих пироги.

— Сын, разве это дело — у лоточниц покупать? — возмутился отец.

— Опаздывать еще хуже, — резонно заметил я. — А время почти два часа. Не сидеть же мне у Маргариты Игоревны и смущать ее своим бурчащим животом?

— Ладно, — нехотя признал мою правоту отец.

В итоге я стал обладателем четырех печеных пирогов — три с рыбой и один с капустой. Так как Пелагея в гости отправится со мной, все же личная служанка, то один пирог с рыбой достался ей. Есть при нас она не стала, спрятав тот в платок. Ну а я все умял, пока до дома Угорской ехали.

Сам дом был двухэтажным кирпичным на четыре квартиры. Построил его какой-то купец и сдавал квартиры в аренду обеспеченным горожанам. Маргарита Игоревна жила на втором этаже. Попрощавшись с отцом и договорившись, что он заедет за мной в пять часов перед поездкой в театр, я двинулся на встречу с первой заказчицей моего творчества. Следом шла девушка, неся необходимые для рисования принадлежности.

— Вы точно в срок, Роман Сергеевич, — бархатным голосом сказала женщина, открыв мне дверь.

Затем заметила у меня за спиной Пелагею и слегка поджала губы.

— Проходите, не стойте на пороге.

Квартира у женщины оказалась просторной. Две комнаты, квадратов по двадцать каждая, кухня и… все. Привычного мне санузла не было. Для интереса спросил у женщины, куда мне можно сбегать «по-маленькому», так как в принципе реально хотелось, и получил ответ, который меня слегка ошарашил. Хотя и можно было догадаться заранее, глядя на убранство в собственном имении, да и в усадьбе вместо туалета использовали горшок. Но все же надеялся, что в многоквартирном доме есть канализация и привычный туалет. Увы…

— Клозет в дальней комнате, — поначалу обрадовала меня Маргарита Игоревна, махнув рукой.

Но когда я увидел вместо унитаза в маленькой комнатке открытое окно и железную воронку в полу с ведром воды рядом… Вот тут-то и накатило на меня осознание, что нормального туалета я не скоро дождусь.

Вернувшись в комнату, я застал Маргариту Игоревну, сидящую на стуле и уже готовую к позированию. Нога закинута на ногу, руки сложены на коленях перед собой, сидит полубоком, голова высоко поднята, а плечи отвернуты назад. Перед ней в полутора метрах Пелагея уже установила мольберт и поставила ватман. А сейчас девушка отошла в сторону, не зная, чем себя занять.

В самой комнате несмотря на ее размеры было относительно тесно. Почти половина пространства была отделена ширмой, за которой скрывался стол с тканями и швейным станком. Причем станок ширмой не закрывался, а был на виду. Выглядел он элегантно, с росписью по станине, а покрыт черным лаком. Дорогая штучка, сразу видно. Интересно, кто ей его подарил? Почему-то я сомневался, что такой станок госпожа Угорская могла позволить себе сама. Да и выставила его напоказ, как обычно делают с дорогими и ценными вещами, которыми гордятся и подчеркивают свой статус.

Вторая половина комнаты была обставлена гораздо привычнее — стол с тремя стульями, выполненные в едином стиле, шкаф, уставленный серебряной и стеклянной посудой, да высокая ваза-горшок с посаженным в нее деревцем.

— Ваша служанка может подождать на кухне, — сказала женщина, намекая, что ей здесь не место.

Спорить или возражать я не стал, да Пелагея и сама была рада покинуть наше общество. Уж больно неуютно она чувствовала себя рядом с господами. Не привыкла еще, слишком резко изменилась ее жизнь.

— Итак, начнем, — сказал я, берясь за карандаш.

Маргарита была недовольна, когда увидела Романа Винокурова на пороге вместе с девкой, его слугой. Слишком красива та была и лишь подчеркивала, когда находилась рядом, годы госпожи Угорской. А ведь сам Роман ей понравился. Хоть и молод, но не дурен собой, вежлив, взгляд проницательный не по годам. Да и нет в нем того подросткового стеснения, что обычно присуще юношам его возраста. Даже его синяк на лице не портил юношу, а добавлял несколько лет к внешности. И поведение было, как у более взрослого человека, а не подростка. Маргарита просто не видела в нем мальчика, каким по годам он еще был, а смотрела на красивого молодого человека, у которого пока не было дамы сердца. Был бы он хоть на год постарше и считался совершеннолетним, то Маргарита была бы не прочь закрутить небольшой роман, а сейчас в мыслях ей приходилось постоянно себя одергивать, что заходить далеко никак не стоит. Но пофлиртовать с молодым человеком ей хотелось. Внимание юношей ей льстило. Взрослых мужей женщине тоже нравилось обольщать, но те уже в силу возраста не так неутомимы в постели. И к себе в квартиру Романа Маргарита позвала с тем же умыслом — расположить молодого дворянина к себе, да наладить связи… для более тесного знакомства через годик. Старая подруга Софья конечно же поняла потаенный смысл ее приглашения, но вмешиваться не стала, за что Маргарита была ей очень благодарна.