Один я остался без силы – 2! (СИ) - Орлов Сергей

И тогда он увидел.

Обломки монстра, разбросанные вокруг, были лишь частью ужаса. Рядом с ним лежали другие тела. Не чудовищ, а людей. Его людей. Вероника, чья форма волка теперь была лишь бледным отражением того, чем она была при жизни. Огненный Шторм, его руки, ещё недавно извергавшие пламя, теперь были холодны и неподвижны. Гром, чьи кулаки могли разрушать горы, лежал лицом вниз, его спина была рассечена глубокими ранами — ранами, которые могли оставить только клинки Льва.

Он шагнул вперёд, его ноги подкашивались, словно земля уходила из-под него. Голова кружилась, а в ушах звенело. Он хотел кричать, но голос не слушался. Вместо этого из груди вырвался лишь хриплый стон.

— Нет… — прошептал он, но это слово звучало как приговор.

И тогда в его сознании, словно из глубин, поднялся тот самый зловещий смех. Голос «защитника», которого он так долго считал своим союзником, теперь звучал ясно и чётко.

«Ты просил силы,» — прошептал голос, — «и я дал её тебе. Но сила всегда требует жертв».

Лев зажмурился, пытаясь отогнать этот голос, но он лишь становился громче. Воспоминания, смутные и обрывочные, начали всплывать в его сознании. Он видел, как его клинки, движимые не его волей, а чем-то другим, обрушивались не только на монстров, но и на тех, кто стоял рядом. Он видел, как его люди, его друзья, смотрели на него с ужасом и непониманием, прежде чем пасть под его ударами.

— Это не я… — прошептал он, но голос звучал пусто, как эхо в бездне.

«О, это был ты,» — возразил «защитник». — «Ты позволил мне войти. Ты позволил мне взять контроль. И теперь ты пожинаешь плоды».

Лев опустился на колени, его руки вцепились в землю, словно он пытался удержаться за что-то реальное, что-то, что могло бы вернуть его к действительности. Но реальность была беспощадна. Он был убийцей. Убийцей тех, кому поклялся защищать.

Кровь на его руках была не только кровью монстров. Она была кровью его команды. Его семьи.

И тогда он закричал. Крик, полный боли, отчаяния и ненависти к самому себе, разорвал тишину. Но даже этот крик не мог изменить того, что произошло. Он остался один. Совершенно один. И теперь ему предстояло жить с этим знанием.

К несчастью Сапрыкина, за всем происходящим наблюдали несколько летающих Суперов, чьи зоркие глаза с высоты следили за каждым шагом элитного отряда. Они были готовы в любой момент прийти на помощь, но то, что они увидели, не оставило им выбора. Когда дым рассеялся, и Лев, покрытый кровью и пылью, с пустым взглядом переступил порог крепости, его тут же взяли под стражу.

Теневик не сопротивлялся. Его движения были медленными, почти механическими, а в глазах читалась лишь глубокая усталость и тень того ужаса, который он пережил. Он даже попросил усилить охрану, его голос дрожал, но звучал искренне. Лев боялся себя. Боялся, что «защитник», этот зловещий голос в его голове, снова возьмёт контроль и устроит бойню уже здесь, среди тех, кто ещё остался жив.

Допросы длились неделями. Лев сидел в холодной камере, его руки были скованы, а вокруг царила тишина, прерываемая лишь эхом его собственных слов. Он пытался объяснить, что ничего не помнит, что это был не он, что он не мог этого сделать. Но его слова, путаные и обрывистые, звучали как оправдания сумасшедшего. Следователи смотрели на него с холодным скепсисом, а свидетельские показания летающих Суперов лишь подтверждали их худшие подозрения.

В конце концов, его признали виновным. Виновным в уничтожении собственного отряда, в предательстве тех, кому он поклялся защищать. Льва заточили в специальную темницу, стены которой были пропитаны веществами, блокирующими способности Суперов. Здесь, в полной тишине и темноте, он должен был провести остаток своих дней.

Для обычных людей, для которых фамилия Сапрыкина всегда ассоциировалась с честью и силой, была придумана иная история.

Им сообщили, что весь элитный отряд пал на поле боя, столкнувшись с Ужасом Пустоши — древним монстром, чья сила превосходила всё, с чем они сталкивались раньше. Они пожертвовали своими жизнями, но убили чудовище, которое могло бы с лёгкостью пробить стены Северного Бастиона. Льва объявили героем, погибшим вместе со своими людьми. Никто не должен был узнать правду.

Спустя долгие годы, в темнице, где время потеряло смысл, сознание Льва окончательно уступило место его субличностям. Настоящий Сапрыкин, тот, кто когда-то был героем, больше никогда не выходил «на свет». Его место занял «защитник», холодный и расчётливый, готовый ждать своего часа.

И когда этот час настанет, Северный Бастион содрогнётся…

Глава 23

В камеру…

Рассказанная Раисой Петровной история натолкнула меня на очень интересные мысли. А что если та субличность, что отвечает за защиту Потехина, тоже является тем самым «защитником», который в будущем планирует забрать под контроль тело Теневика?

Ведь что, по сути, меня попросили сделать эти субличности? Не допустить дальнейшего разделения сознания Михаила. Иными словами, устранить моими руками возможных конкурентов. Или кем они там друг друга считают…

И самое плохое, что узнать это я смогу, только лично поговорив с отцом Михаила. Что в принципе невозможно сделать, учитывая его не совсем адекватное состояние. Хотя… остается вариант залезть к нему в голову и побеседовать с его «защитником» напрямую. Думаю, так можно узнать много чего интересного.

Но что-то мне подсказывает, что так просто меня к Сапрыкину не пустят. Если его действительно держат в особой тюрьме, то все посещения будут строго задокументированы, а значит завалиться туда с ребенком, то есть со мной, будет практически невозможно. Разве что, придется снова воровать чью-нибудь внешность. Надо будет пообщаться с Макеевым по этому поводу.

Тем временем Раиса Петровна закончила свой рассказ.

— Вот и всё, — произнесла она, отпивая из чашки. — Лев Сапрыкин… Левушка… мой герой… в мгновение ока превратился в кровавого маньяка.

— Говорю же вам, в тот момент Левушка не контролировал своё тело. Им управлял этот проклятый «защитник»! — Раиса Петровна говорила с такой болью в голосе, словно это произошло вчера, а не девятнадцать лет назад.

Я посмотрел на Макеева, как бы спрашивая, можно ли продолжить допрос. Он ответил едва заметным кивком. При этом его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалось напряжение. Значит, тему развивать можно. Отлично.

— Нуууу… хорошо, — начал я, стараясь сохранить спокойный тон. — А что говорил этот самый «защитник»? Зачем он сделал то, что сделал? Я хорошо разбираюсь в этом вопросе, поэтому могу сказать, что каждая субличность имеет свои цели и мотивы. Даже если они кажутся безумными, в них всегда есть определенная логика, которую просто нужно понять.

Раиса Петровна замерла, её пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. Она смотрела куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть в прошлом то, что давно хотела забыть.

— Он… он говорил, что это было необходимо, — произнесла она дрожащим голосом. — Что сила требует жертв. Что только так можно было остановить Ужаса Пустоши. Что Лев сам передал ему контроль над телом. Но я… я не верю этому. Мой муж никогда бы не согласился убить своих людей. Они все ему были как дети!

Её слова повисли в тишине, а напряжение в комнате можно было резать ножом.

Что-то мне подсказывает, что этот самый «защитник» — не просто субличность. Он точно является чем-то большим. И его мотивы, какими бы они ни были, явно выходили за рамки простого выживания.

— А что, если… — начал я, но тут Раиса Петровна резко подняла голову, её глаза горели.

— Не надо гадать, — прервала она. — Левушка был хорошим человеком. А этот… этот «защитник» — это не он. Это что-то другое. Что-то чужое.

Я кивнул, но в голове уже крутились новые вопросы. Что, если «защитник» не просто субличность? Что, если он был кем-то… или чем-то, что пришло извне? В конце концов, у меня уже есть яркий пример перемещения в другой мир в виде меня хорошего. Так почему «защитник» не может оказаться таким же гостем из другого мира?