Барин-Шабарин 2 (СИ) - Старый Денис

Была грузинская кухня — с шашлыком, хачапури, сациви. Правда, так себе грузинская кухня, которая без хмели-сунели. Но… играем теми картами, что выпали при раздаче.

Была кухня итальянская, с пастой карбонара, пиццей, брускеттами с семгой, лазаньей. Присутствовала кухня, условно названная «Восточной». Вот тут я не доверил никому исполнение важнейшего блюда под названием плов. Правда, из приправ ни зиры не было, ни барбариса. Какие-то приправы всё-таки удалось раздобыть, немного той же куркумы, перца, но основной вкус создавали всё-таки чеснок и огромное количество лука. Рис я купил по бешеной цене. В восточной секции была также представлена и шурпа.

Но был здесь и другой набор блюд, условно — кухня Европейской России. После восстания в Польше в 1830 году было запрещено использовать такие названия, как Беларусь, Украина и, собственно, Польша. Так что я решил объединить кулинарные традиции и натянуть эту гастрономическую сову на глобус. Вот тут была мочанка с блинами, драники со шкваркой, голубцы.

Тот самый потат был не только в белорусских блюдах — он был везде. Так, например, в итальянскую кухню я засунул картофельные печёные дольки, в грузинскую — картофель пай. В восточных блюдах картошке и так полагается быть в шурпе. Но, конечно, основные картофельные блюда оказались в «русской европейской», а это хрусты, пюре, варёный молодой картофель с укропом, драники, бабка — на терке перетертый картофель с салом, картофельные пирожки, колдуны — этакий драник-пельмень с мясом внутри.

Как есть — картофельный рай!

Когда я подбил сумму, в которую мне обошлось всё это мероприятие, которое всё ещё не закончилось и будет длиться ещё два дня, я учитывал и закупку продуктов, но треть всех трат пришлась на оркестр.

Эти десять музыкантов мало того, что запросили две с половиной тысячи рублей за свои выступления, так ещё стребовали выплатить отступные за то, что они не смогут в это время принять заказы в Одессе. Но это было ещё не всё. Музыканты запросили своего рода райдер: пить бордо они не будут, крымские вина им не предлагать. А ещё на их столе должна быть обязательно вяленая колбаса, свежевыпеченный хлеб и далее по списку. Ко всему прочему они опоздали. Поэтому танцы состоялись только на второй день моего приёма.

— И всё же вы молодец, — ко мне подошла Мария Николаевна Струкова, жена ещё одного виднейшего дворянина в губернии. — Вы же, Алексей Петрович, явно предполагали, что многие из собравшихся приедут посмотреть на то, как вы оконфузитесь. Подобный анекдот стал бы весьма популярным не только в Екатеринославской губернии. Вам всего-то нужно было никому не рассылать приглашения и, возможно, многие даже забыли бы о том, как вы давеча в Екатеринославе всех приглашали к себе. Достойно, когда молодой человек, пусть и бросающий пустые обещания в пылу пирушки, осознаёт, будучи трезвым, что за каждое слово нужно отвечать.

— Я весьма признателен, Мария Николаевна, что вы оценили мой поступок. Оценка моей личности от столь мудрой и уважаемой дамы важна для меня, — отвечал я, перехватывая одного из подавальщиков, у которого на подносе были бокалы с шампанским.

— Пожалуй, я выпью шампанского с вами, — любезно согласилась дама.

Я разговаривал будто бы ни о чём с Марией Николаевной, при этом то и дело отвлекаясь и выискивая глазами, где же находится в данный момент милая особа, почти что отказавшая мне в танце. Лизонька же, как оказалось, кружилась в вальсе с поручиком Миклашевским.

— Прекрасная пара, не правда ли? — спросила Мария Николаевна, от которой не утаилось моё внимание к Елизавете Дмитриевне.

— Союз Миклашевских и Алексеевых весьма прогнозируем, — пространно отвечал я, сжимая костяшки в кулак.

Откуда всё это? Почему я, взрослый человек, у которого есть женщина, пусть и временная, но весьма искушенная в любви, позволяющая мне не чувствовать сексуальной напряженности, сейчас невольно веду себя, как мальчишка! Нет, конечно, я стараюсь не показывать никаких своих эмоций, но ведь чувствую, чувствую, как начинают бурлить во мне гормоны! Как они закипают, побуждая совершать какие-то глупые поступки, говорить необдуманные слова.

— Знаете, Алексей Петрович, а я считаю, что Лизонька вполне бы подошла бы и вам. Приданое за ней недурное. Это две небольших деревеньки, там есть еще озеро и дубрава. Но и не сказать, что она слишком завидная невеста. А вот то, что хороша собой, это решает многие вопросы. Иные такую девицу и без приданого заберут. Только прошу вас, не совершайте никаких глупостей, ещё не всем видно, что вы сейчас испепеляете своим взглядом невенчанную девушку, но я подобные вещи определяю сразу. Но общество таково, что всё обо всём будет известно. Думаю, что не нужно никому более того видеть, — вполне оправданно нравоучала меня Мария Николаевна, а я не возражал, хотя были мысли, но уважения к годам женщины и ее статусу у меня хватало, чтобы промолчать.

Разумом я понимал, что я — не столь выгодная партия, особенно для племянницы Алексея Михайловича Алексеева. Что обо мне могут думать мои гости? Распутная мать, которая укатила куда-то в Петербург с любовником. Об этом давно все знают, не скроешь. Отец мой, как я узнал не так давно, уже от гостей, вел себя по жизни, как задира, который не умеет дружить, а напившись, может и скандал устроить.

И вот я — отпрыск этих родителей. Вроде бы, с виду не должен выглядеть пустоумным повесой, но в этом времени пусть и не знают о такой науке, как генетика, но зато верят в поговорку про то яблоко, которое падает недалеко от яблони. К тому же у меня в голове лишь прожекты, для многих считающиеся малоосуществимыми. Так стоит ли с таким связываться? Если только какому-то захудалому дворянскому роду, которые сейчас едва сводят концы с концами. И мне уже навязчиво намекали на трёх девиц.

Это были дочери весьма нерадивых хозяев, чьи поместья заложены, а может, ещё и перезаложены. Так что с меня, вроде бы как, оставшегося без попечения родителей, мамочка, конечно же, не в счёт… так вот с меня им можно было бы попробовать что-то взять. Некоторые, видно, надеялись уговорить меня продать своё имение, чтобы погасить долги любимой тёщи или тестя.

Таким образом, пока никакого достойного союза я не смог для себя спроектировать. Вместе с тем, я же себя знаю — если взял цель, то буду этой цели добиваться. Моя цель — это Елизавета Дмитриевна Потапова, племянница Алексеева.

Гости поели, поговорили, на все это было отведено полтора часа. Блюда, кстати, хвалили, правда, было разное…

— А я был в Грузии, так там хачапури другой. И какой хачапури без сулугуни? — услышал я один разговор.

Может, и так. И я даже согласен. Но мы сделали такое приближенное к оригиналу блюдо, что мне лично понравилось. Ничего, завтра гости будут есть салаты. Начиная с чего-то вроде оливье, заканчивая сельдью под шубой.

Что ж… А мне пора было открывать огонь из тяжелой артиллерии.

— Дамы и господа, не желаете ли услышать в исполнении хлебосольного хозяина столь гостеприимного поместья песни собственного его сочинения? — объявил, якобы интересуясь у гостей, Миловидов.

Я состроил удивлённое и смущённое лицо, даже пару раз попытался продемонстрировать свое стеснение, мол, я не волшебник, я ведь только учусь. Чего это мои песни петь, коли они не профессиональные.

На самом же деле я подговорил Миловидова, чтобы произошло всё именно так. Он должен был меня объявить, даже уговорить, а я должен был исполнить некоторые из тех песен из будущего, которые вспомнил или же подобрал, а на основе оригинального текста сочинил свой. Но всё это должно было прозвучать именно здесь и сейчас. С одной стороны, творческих людей в этом времени очень даже жалуют, и человек, который вовсе не занимается никаким творчеством, не пробует сочинять стихи, кажется даже неполноценным. Ты можешь не быть Пушкиным, Лермонтовым, но попробовать ты обязан.

С другой стороны, я не могу лгать самому же себе: мне захотелось несколько проучить снежную королеву, Елизавету Дмитриевну, которая так пренебрежительно поставила меня в список своих кавалеров на предпоследний или даже последний танец.