Чудесные рецепты крестьянки-самозванки (СИ) - Мельницкая Василиса

Яр получил сына и мог забыть обо мне, как о страшном сне. И случай ведь удобный: меня отправят на каторгу или повесят, Мите скажут, что мама заболела и умерла. Но Яр беспокоился обо мне. Он добивался моего освобождения. Он переживал, что мне плохо в тюрьме. Значит, я ему не безразлична?

Платон Анатольевич подробно расспрашивал меня обо всем, что случилось в том злополучном поезде. Говорил, что его помощники ищут свидетелей произошедшего, а сыщик, нанятый Юрьевскими, отправился в Нижний Новгород для того, чтобы встретиться с той самой Наденькой, что организовала поиски Ульяны Лопаткиной. И, заодно, поговорить с моей семьей.

— Это лишнее, — сказала я. — Они от меня отказались. По их версии, рассказанной всем соседям, я умерла четыре года назад в Пскове.

— Вот именно, — вздохнул Платон Анатольевич. — Докажем мы, что Ульяну ты не убивала. А дальше? Нужно подтверждение, что ты — Свиридова. Могут сказать, что и ее документы ты украла. Если твой отец подтвердит, что ты — это ты…

— Он этого не сделает.

— Да хоть кто-то из семьи. Будь у вас родовая книга, было бы проще.

— В нашем роду нет ведунов…

Наконец свидетели нашлись. Кто-то из тех, кто ехал с нами в одном вагоне подтвердил, что видел двух девушек и ребенка. Другой по описанию вспомнил погибшую Ульяну. Платон Анатольевич говорил, если понадобится, он и некроманта найдет, чтобы мою невиновность доказать, но обошлось.

Из Нижнего Новгорода приехала Наденька с мужем. Вернее, Надежда Петровна Зыкова. Со мной она, к счастью, встречаться не пожелала. Не знаю, как бы я смотрела ей в глаза. Все же подлог — это преступление. Зато она беседовала с моим адвокатом, и он убедил ее в том, что убийства я не совершала. Ульяну похоронили в общем кургане и перевезти ее останки на родину не представлялось возможным.

Отец, как я и предполагала, отказался признавать меня живой. Поэтому меня оставили в тюрьме, «на всякий случай». Следователь заявил, что я, возможно, мошенница со стажем, и надо бы проверить, нет ли похожих случаев, не обманула ли я еще кого, выдавая себя за другого человека.

— Батюшка ваш расстарался, — сказал Платон Анатольевич, — и документы оформил о вашей смерти. Это преступление, но доказать обратное очень сложно. Разве что менталиста искать, да высочайшее разрешение получать на использование мыслечтения. Это вполне осуществимо, но требует времени.

Искать менталиста не пришлось. Буквально через день меня вновь вызвали на встречу с адвокатом. На сей раз Платон Анатольевич пришел не один, а с моим младшим братом.

— Юра… — выдохнула я, весьма удивившись такому повороту.

Его лицо исказилось, но не от отвращения. Мне показалось, что от боли. Все же из всех братьев и сестер Юрий был мне ближе. Да, он не посмел пойти против отца, но мне ли его в том винить? Он зависел от его воли, от милости старшего брата.

— Здравствуй, Уля, — произнес Юрий, взяв себя в руки. И, обернувшись к Платону Анатольевичу, добавил: — Да, это моя сестра. Ульяна Алексеевна Свиридова. Я готов свидетельствовать о том в суде, готов принести любую клятву.

— Юра, ты… а как же… — только и смогла выдавить я.

— Но так же нельзя, Уля, — сказал он, обращаясь ко мне. — Отец умом тронулся. Как можно было похоронить живую дочь! Я больше не могу потворствовать его безумию. Не хочу. У батюшки стало на одного сына меньше.

— Полагаю, после вашего, Ульяна Алексеевна, бракосочетания, отец явится к вам, как ни в чем не бывало. И прощения не попросит. Зато напомнит вам о дочернем долге, — вмешался Платон Анатольевич. — Знаю я таких!

— Моего… бракосочетания? — отчего-то испугалась я.

— Вы же невеста княжича Юрьевского? Того, кто Владияр.

— Княжича Юрьевского? — переспросил Юрий. — Того, что бастард Великого Князя? Герой?

— Того самого, — не без удовольствия ответил Платон Анатольевич.

А я подумала о том, что Юра приехал сам, по своей воле, и из-за меня. Не знал он, кто мне покровительствует. Это, безусловно, мелочь, но приятная.

— Он отец Мити? — спросил Юра без обиняков.

И я кивнула, подтверждая его догадку.

— Не говори отцу, — попросила я Юру. — Платон Анатольевич, можно сделать так, чтобы отца не привлекли за ложь? Он там… долго ни о чем не узнает. Не хочу, чтобы он появлялся в доме Яра.

— Дело не передано в суд, — ответил Платон Анатольевич. — Поэтому возможно все.

Все, кроме моего немедленного освобождения. Из-за бумажной волокиты освободили меня лишь на следующий день. Вместе с Платоном Анатольевичем забирать меня из тюрьмы пришел и Юрий.

— Я могу препоручить вам сестру? — спросил Платон Анатольевич у брата. — Нужно проводить ее к Юрьевским, вот адрес. Я понадеялся на помощника, но он заболел. А у меня через полчаса важное заседание в суде.

— Разумеется, — ответил ему Юра.

Он кликнул извозчика и помог мне сесть в пролетку. Но я думала о том, что к Юрьевским мне ехать нельзя. Я очень хотела быстрее обнять Митю и Яра, но я же из тюрьмы. Я грязная. И, возможно, успела подцепить вшей. Но тогда куда? В бани? Нет чистой одежды. От моей, пролежавшей в кладовой, нестерпимо воняло нафталином.

— Юра, прости, ты при деньгах?

— Есть немного, — ответил он.

— Хватит на платье? Я отдам, у меня есть. Не хочу, чтобы Митя видел меня такой. Я куплю новую одежду и схожу в баню.

— Я могу снять тебе номер в гостинице, где остановился, — сказал Юра. — Там есть горячая вода и ванна.

— Замечательно. Если это тебя не затруднит. И, Юра… — Я взяла его за руку. — Спасибо.

— Не благодари, — произнес он грустно. — Я должен был сразу так поступить. Но я трус. Мама одна не испугалась. Я рад, что она поддерживала тебя.

— Не вини себя, — ответила я. — В конце концов, именно ты мне помог.

Волосы я тщательно вымыла дегтярным мылом. И только потом прополоскала травяным отваром. Это Княжна посоветовала, на всякий случай. На прощание я сказала ей, что я ее должница.

— Нет. — Княжна отрицательно качнула головой. — Не скрою, я на это надеялась, когда впервые тебя увидела. Думала, спасу барышню, и в благодарность за мое покровительство она что-нибудь для меня сделает. Сразу же заметно, ты из благородных. Но потом я узнала твою историю. Нет, Уля, ты мне ничего не должна. И за еду спасибо, и за доброе отношение. Лучше забудь обо мне, не нужны тебе подруги с каторги.

Я собиралась набраться смелости и попросить Яра ей помочь. Да, она убила, но ведь насильника. Пусть ее нельзя освободить, оправдать, но как-то смягчить наказание, наверняка, можно.

Гостиница, где остановился Юра, располагалась недалеко от дома Юрьевских, и идти туда мы решили пешком. Я торопилась, поэтому не заметила горничную Марьяны, буквально в квартале от дома. Она первая меня окликнула.

— Ой, Ульяна Алексеевна! Вы? Вы к нам?

— К хозяевам, — поправила я ее.

— А Владияр Николаевич уехал. С Митей, — сообщила она. — И Афанасий с ними.

Я взглянула на Юру.

— Я знаю, где они, — сказала я. — Ехать придется на поезде. Это в пригороде. Я боюсь, но ты же со мной?

Уехать Яр мог только на дачу в Малаховку. Всю дорогу я крепко держала Юру за руку, словно это могло помочь, если бы вновь случилось крушение. А потом всю дорогу до дачи бежала знакомыми улочками. Юра едва за мной поспевал.

Дача была закрыта. Калитку я отворила, она запиралась на крючок. Но дом — заперт. И никаких признаков того, что там кто-то есть.

Я так отчаянно стучала в дверь, что на шум выглянула соседка.

— А, Ульяна, ты, — узнала меня она. — Так Владияр Николаевич уехали. Не знаю, куда. Афанасий тут был, собирал вещи. Сказал, вроде за границу.

Уехал. За границу. И Митя с ним. Я уверена, что Яр взял сына с собой. И что же… мое освобождение… последний подарок? Благодарность за сына?

Я без сил опустилась на крыльцо и заплакала.

Глава 40

— Ну, ну… Не надо сырость разводить.

Неумелая попытка утешить лишь сильнее погрузила меня в отчаяние.