Тайна для библиотекаря (СИ) - Батыршин Борис

— Баба — она не потому дура, что дура, а потому дура, что баба. — назидательно изрёк Ростовцев. — И куда, скажи на милость, тебя понесло, загорелая ты наша? Перемазалась только во всяком дерьме, пулю едва не схлопотала… а ради чего? И вообще, с французами-то зачем связалась? Знала ведь, чем тут всё закончится… рано или поздно. Приключений захотелось?

Делия не ответила — она потеряно молчала, размазывая по щекам грязные полоски слёз. Вся она была такая несчастная, затравленная, и грязная до отвращения, что мне даже стало её жаль. И зря поручик укоряет её, Делию по-хорошему ведь даже в предательстве не обвинишь. что ей война России и Наполеона? Наполеон, если вдуматься, даже ближе — с учётом того, что выросла-то девушка во Франции и там же получила образование. А тут — ну, попыталась устроиться, как могла, обеспечить своё будущее, найти крепкое мужское плечо, на которое можно при случае опереться. Кто решится упрекнуть её за это?

Не я уж точно.

— Ладно, вставайте, медам и мсье, нам ещё топать и топать… неизвестно сколько.

Ростовцев говорил по-французски, а потому учёный математик тоже его понял. Вскочил, суетливо зашарил по карманам, извлёк очки и нацепил на длинный заострённый нос. Прав наш гасконец, крыса и есть…

Дауд тоже встал, скривившись от боли. А вот не будешь хвататься за ятаган, мил человек — и скажи спасибо, что пуля прошла через бицепс навылет. Угодила бы в кость — и руку пришлось бы отнимать, здешняя медицина с такими ранами не справляется. И так-то неизвестно, чем дело закончится — в рану вместе с пулей наверняка попали клочки мундирного сукна, а это, друзья мои, почти верная гангрена. Изводить же на незнакомого и совершенно неинтересного мне мамлюка драгоценные антибиотики, прихваченные из аптечки в ДК — увольте. Так далеко моё человеколюбие не распространяется.

— И куда мы теперь? — спросил д'Эрваль. По-русски спросил, что характерно — и услышав его, мамлюк вздрогнул и поглядел на лейтенанта с ненавистью.

«…да, парень, ты прав — именно он и завёл вас в ловушку. Но ведь никто не обещал, что будет легко?

И, кстати, вопрос — что с тобой теперь делать? Отпустить, когда выберемся наверх? Потом проблем не оберёшься? Пррезать? Прокопыч, надо полагать, не откажется, а вот Ростовцев с гасконцем могут и не понять. Как же-с: пленный, да ещё и офицер гвардии!..»

«…вот что мне мешало пустить ему пулю в голову, а не в плечо? И гадать бы теперь не пришлось…»

— Куда-куда… на муда. — буркнул я в ответ. Ростовцев только ухмыльнулся.

— А это далеко?

Я припомнил мгновенное ворошения «чуйки» возле бокового тоннеля.

— Нет, немного назад — и влево. Надеюсь, найду нужное место.

Янкель, до сих пор тихо скуливший в углу что-то на тему своей вечной еврейской скорби, дёрнулся, поднял голову и посмотрел на меня с интересом.

— Тогда веди. — Поручик подал мне фонарь со свечкой. — Прокопыч, слышишь, что ль?

— Так точно, слышу, вашбродь! — гаркнул в ответ вестовой.

— Ну, разорался… того гляди, своды обвалятся! Пойдёшь замыкающим. Бусурман этот пусть перед тобой идёт, фонарь ему дашь. И мушкетон свой убери, возьми евонный ятаган, что ли. С ним в тесноте управляться, пожалуй, поудобнее.

Мы с поручиком уже вооружились трофейными клинками, действительно, куда более подходящими для боя в подземных коридорах, чем наши сабли. Которые мы, впрочем, предусмотрительно оставили наверху вместе с прочим кавалерийским скарбом. д'Эрваль с завистью косился на наши приобретения — ему-то, если что, придётся размахивать длинным клинком, задевая стены и потолок.

«…Впрочем, с кем тут фехтовать?..

…вот и те двое мамлюков так считали, а потому — даже клинки свои обнажить заранее не удосужились. И где они теперь? Лежат на каменном полу и ждут серых голохвостых могильщиков, которых тут, как и во всяком приличном подземелье, немеряно…

Ростовцев будто прочитал мои мысли.

— Кстати, Витальич. Обратил внимание, что крысы тут как будто крупнее? Я видел одну — так с кошку размером. Ну, с котёнка… — поправился он, поймав мой насмешливый взгляд. И вообще, крысы что, крысы ерунда. Ты сюда погляди…

И он поднёс фонарь к стене.

Я поглядел. От светового пятна разбегались во все стороны крупные, в два с половиной пальца длиной, тараканы. И не обычные, бурые, знакомые любому обитателю московских квартир, а белые до прозрачности, отчего и казались они особенно мерзкими.

— Ну… обыкновенные альбиносы. Правда крупные, ну так это случается. — неуверенно ответил я. В дальнем углу памяти ворохнулось что-то смутно знакомое, читанное то ли на сайтах с диггерскими байками, то ли в очередном клоне «Метро-2033». Белые гигантские тараканы-мутанты… крысы размером с кошку…

— Вы прям как гимназист, поручик! — буркнул я, отводя глаз от мерзких тварей. — Заняться, что ли, нечем? Ну, так я вам сейчас найду занятие…

И, подняв перед собой фонарь, шагнул в коридор.

IV

— Ну, чем вы нас порадуете?

Тётя Даша привычно занимала место во главе стола. В последнее время она всё больше втягивалась в начальственные дела в отряде — в во всяком случае, в те, что связаны были с базой в ДК и планирование самых хитроумных операций. В качестве аргумента библиотекарша ссылалась на немаленький свой партизанский опыт и общей начитанностью в интересующих вопросах. Впрочем, остальные не возражали — ни будищевские мужички, ни казаки ни даже гусары. Тётю Дашу в отряде крепко уважали и признавали за ней право если не прямо отдавать приказы, то уж наверняка — выносит окончательные решения по любому спорному вопросу. Сама она в шутку называла себя комиссаром, и словечко это неожиданно прижилось — хотя, кроме немногочисленных попаданцев, некому было оценить его по достоинству.

Вот и сегодня в помещении краеведческого музея ДК (библиотекарша ввела традицию обсуждать военные дела именно здесь — в окружении экспонатов и стендов, посвящённых другой, куда более жестокой и кровопролитной войне, которой только ещё предстояло разразиться в этих краях) собралась вся партизанская верхушка — послушать возвратившихся после вылазки к Семлёвскому озеру разведчиков.

— Так чем порадуете, соколики? — повторила тётя Даша.

— Так ить, известное дело, чем… — хорунжий поскрёб ногтями с траурно-чёрными каёмками в проволочной бороде. — Все тропки обшарили, обсмотрели — особенно которые для подвод годящие. Антип с десятком мужиков там остался — валят лес, устраивают засеки, чтобы перекрыть все дороги, кроме одной.

— А французов вы так не спугнёте? — спросила библиотекарша. — Увидят, что деревья недавно срублены, заподозрят засаду и выберут какое-нибудь другое озеро?

Ни… — казак помотал головой. Антип мужик толковый, говорит — обустроим всё так, чтобы гляделось, как бурелом. И чтобы ни одному хранцузику и в голову евонную не пришло!

И для убедительности он постучал согнутым пальцем себе по лбу.

— Места под закладки фугасов я уже разметил. — сообщил дядя Вася. — Часть фугасов будут камнемётные, чтобы проредить конвой, а прочие — с огнесмесью. Мы их подорвём, чтобы отсечь часть колонны огненной завесой — пока супостаты будут соображать, как её обойти, мы остатки охраны перебьём и возы уведём в лес.

— Пути отхода наметили? — осведомилась библиотекарша.

— Обижаете, Дарья Георгиевна! — прогудел хорунжий. — Расчистили подходящую тропочку, и на её в трёх местах Антип с мужичками деревья заранее подрубил. Уходить будем — подтолкнём легонько, такой завал получится, что и в три дни не перелезть!

— Ну, с этим тогда ладно. — библиотекарша кивнула. — Что по вашей части, корнет?

Веденякин, услыхав, что спрашивают его, едва не вскочил с табурета — словно шестиклассник, удостоившийся обращения директора школы.