Особняк встретил меня подозрительной тишиной. Знаете, не такой как «все устали и отдыхают», а скорее «кое-кто чем-то тихонько занят». С близнецами такие затишья порой заканчиваются весьма весело.
Во внутреннем дворике я услышал шёпот голосов и пошёл на звук. Как оказалось, близнецы действительно были заняты. Но на этот раз общественно полезным трудом — сидя на кухне с Настасьей Филипповной, они сосредоточенно лепили пельмени. Только ключница делала их как положено, а дети занимались «художественной» лепкой. Каждому пельменю приделывались ручки, ножки, иногда хвосты или глазки. Юные скульпторы соревновались между собой, у кого пельмень получится диковиннее, и успевали ещё и играть ими.
— Это Мурзилка! — Лиза поставила на тарелку, посыпанную мукой, пельмешек с хвостом. И показала брату язык: — Э-э-э-э!
— А у меня, — Мишка состроил страшную рожицу, — дядя Киж!
— Непохож!
— Похож! У него рука, видишь, механическая.
— Да? Ну ладно, только… Ой, дядя Костя!
— Привет, мои хорошие, — я чмокнул близнецов по очереди в макушки и улыбнулся ключнице. — Настасье Филипповне помогаете? Молодцы!
— Нам Агнес сказала, что лепить полезно, — тут же скороговоркой выпалила Лиза. — Мы из глины лепили. На солнце фигурки оставили, а у всех головы отвалились. А потом папа пришёл и сказал, что мы как поросята извозились. Но это ведь неправда! Мы видели поросёнка, он чистенький был. А пельмени же тоже лепят! И не пачкаешься! — она потёрла ладошкой нос, вымазав его мукой. — Вот мы и стали лепить, а потом съедим. Кто налепил — тот и съел. Здорово, правда?
— Тогда я тоже слеплю пару штук, чтобы не остаться голодным.
Я подмигнул близнецам и принялся скручивать пельмень.
— Дядя Костя! А разве князья лепят пельмени? — Мишка недоверчиво на меня посмотрел.
— У них для этого слуги есть, — ехидненьким голоском добавила Лиза.
— Хорошие князья — лепят, — твёрдо заявил я. — Князь должен уметь накормить себя и тех, кто ему служит. Если он ленится и за него всё делают слуги — значит, он негодный князь.
— А вы и так хороший, дядя Костя, — заявил Мишка. — Мне папа сказал, что вы самый лучший князь в мире.
Настасья Филипповна тихонько улыбалась, глядя как мы с детьми болтаем о разном. Пельмень я слепил только один, но сделал его похожим на слона: с ушами и хоботом. Заодно и рассказал, как встречал слона во время путешествия в Египет. Близнецы обещали, что сами выловят его из кастрюли и сохранят, чтобы я его съел.
* * *
— Образованная жена — горе в семье!
Заявил я, входя во флигель и театрально воздев руки к потолку.
— Что?
Марья Алексевна и Таня оторвались от своего очередного опыта и сурово на меня посмотрели. Так, будто я отвлекаю их от величайшей мировой проблемы, решить которую могут только они. Распластанная на столе белая крыса с чёрным пятном на ухе вывернула голову и уставилась на меня со вселенской тоской.
— Я говорю, что вы, Татьяна Алексеевна, совершенно игнорируете собственного мужа. Не подскажете, сколько раз мы виделись за последнюю неделю?
— А…
Таня переглянулась со старой княгиней.
— Костенька, — Марья Алексевна посмотрела на меня тяжёлым «проникновенным» взглядом, — если ты не заметил, мы заняты. У нас…
— Лизонька с Мишей, — продолжал я, — спрашивали меня: а где бабушка Марья? Почему она перестала читать нам сказки на ночь? Мы её чем-то обидели? И почему она больше не играет вечерами на арфе колыбельные?
Княгиня закашлялась.
— Что мне ответить бедным детям? — широким театральным жестом я закрыл глаза ладонью. — Как объяснить, откуда в нашем доме появились две затворницы? И почему они не желают даже поужинать с нами?
Таня расхохоталась, Марья Алексевна покачала головой, а во взгляде крысы появилась надежда.
— Костенька, у тебя есть совесть? Ты же знаешь, чем мы тут занимаемся?
— Конечно знаю, ваша светлость, — я подошёл ближе и поцеловал старой княгине руку. — Но сегодня у меня решительное настроение похитить мою жену из этого храма медицинской науки. Как суверенный правитель этого княжества я имею право на эту вольность?
— Имеешь, — Марья Алексевна вздохнула, — куда от тебя денешься. Да и твоя правда, что-то я совсем другие дела забросила. Танечка, сделаем перерыв до завтра. Заодно посмотрим, какой отложенный эффект даёт краткое применение бета-Знаков.
— К тому же я хочу напомнить: сегодня у нас званый ужин. И если мне хоть что-то понятно в этой жизни, вам к нему нужно подготовиться.
Кажется, крыса на столе посмотрела на меня с благодарностью и облегчённо раскинула лапки.
Это был уже не первый раз, когда я устраивал налёт на флигель увлечённых опытами сударынь и прерывал их занятия. И по сравнению с прошлым разом всё прошло гладко и мирно.
— Ты так соскучился? — Таня взяла меня под руку, и мы вышли из флигеля.
— И соскучился, и решил пригласить тебя на небольшую конную прогулку. Хочу кое-что показать.
Опричников я брать с собой не стал. Во-первых, ехать недалеко, а во-вторых, моей силы хватит, чтобы устранить любую неожиданность. Тем более что с нами всё равно поехал Танин телохранитель-туарег.
Мы выехали с гасиенды и двинулись по широкой тропе на север. Живописные холмы, неспешное цоканье копыт и любимый человек рядом. Что может быть лучше? Вот я и наслаждался выпавшим мне моментом. Увы, слишком часто такой отдых я не мог себе позволить — дел было по горло, а на горизонте маячила война с испанцами. Да и опыты Тани были слишком важны, чтобы я дёргал её каждый день.
— Посмотри.
Мы перевалили через холм, и я указал на небольшую долину впереди. Возле узкой речушки шла большая стройка. Поднимались будущие домики из белого кирпича, росли стены церквушки, стучали молотки и взвизгивали пилы.
— Новый городок?
— Всего лишь село. Злобино.
Таня удивлённо обернулась ко мне.
— Серьёзно? Ты его так назвал?
— Не-а, — я покачал головой. — Это крестьяне из старого Злобино, те, что захотели уехать с нами. Пришли ко мне и попросили поселиться рядом с гасиендой.
— И ты разрешил.
— А куда было деваться? Они чуть ли не в ноги падали. Да и сам я привык, что всегда можно съездить в Злобино и посмотреть, как живут мои люди.
— Да, — Таня улыбнулась, — мне тоже будет приятно сюда ездить иногда. Будет напоминать тот день, когда мы с тобой увиделись первый раз.
По заведённому ещё в муромской усадьбе порядку никто не стал бросать работу и устраивать торжественную встречу. Только два парня выбежали навстречу и взяли наших лошадей. Пока Таня осматривала село, я переговорил со старостой. Обсудил некоторые дела, денежный вопрос и кой-какое производство, которое мне хотелось разместить здесь.
Уже собираясь обратно, я заметил сидящих под деревом деда и двух подростков. С серьёзной торжественностью старик учил молодёжь плести лапти. Требуя от учеников внимания и щедро раздавая оплеухи.
— Храните старинные традиции? — усмехнулся я.
— Что вы, барин, — староста покачал головой. — Лапти сейчас в дорогой цене. В город возим, в лавку на продажу сдаём.
— Лапти⁈
— А то, — староста хитро прищурился. — Лыка здесь подходящего нет, бересты тоже. Индейцы себе обувку из травы какой-то плетут. Так что лапоть тут редкий зверь. А купец какой наденет и перед другими хвастает: мол, видите, я из вас самый русский, старинные обычаи блюду. Как деды и прадеды в лаптях, а не в сапогах по жаре парюсь. Считай, все гильдейские перед друг другом щеголяют!
— А вы откуда лыко берёте?
— Мы, барин, бересту с Алеутщины заказываем. У меня там сродственник живёт, так он нам поездом отправляет.
Мне хотелось в голос расхохотаться от такого поворота. Эдак пройдёт лет сто, и лапоть в столице княжества будет символом достатка и старых купеческих династий. А лаптеплетение превратится в особый народный промысел. И злобинский лапоть станет известен не хуже, чем вологодское кружево или оренбургский платок.
