Глава 27
Свободы и вольности
— Добрый день, Константин Платонович! Я вернулся.
На пороге особняка нас встретил Киж. Он успел переодеться с дороги и выглядел страшно довольным. Таня поднялась к себе, а мы с Кижом уединились в кабинете для разговора.
— Рассказывай. Как там дела у наших испанских друзей?
— Наш лучший друг маркиз де Лос-Бальбасес покинул Тихуану. Перед этим он заплатил все долги и вдрызг разругался с губернатором. Я этого не застал, но свидетели говорят, что в губернаторской резиденции после разговора не осталось ни одного целого стекла в окнах.
— Замечательно.
— В общем, маркиз отправился в Мехико и, судя по слухам, собирается в Европу. Думаю, больше мы его не увидим.
— А что де Круа?
— Этот наш «дружок» ухватился за открывшуюся возможность и впился в губернатора как клещ. Целую неделю ходил кругами, подлизывался и добился-таки назначения вместо маркиза.
— Ты с ним встречался?
— Два раза, — Киж поморщился. — Он просил денег на подкуп советников губернатора. Пришлось отдать ему половину из того, что вы мне выдали.
— И он реально подкупал кого-то?
— На удивление, да. Треть оставил себе, а остальное пустил на подарки командирам полков, прибывших в Тихуану, — Киж усмехнулся. — Эти вояки и сами по себе не рвались в бой. А после нашёптываний де Круа они сумели убедить губернатора отложить войну до весны.
— Великолепно! Дмитрий Иванович, ты отлично справился с этой миссией.
Киж изобразил поклон.
— Всё для вашего удовольствия, Константин Платонович. Впрочем, я сам получил от поездки немало приятностей.
— Обыграл кого-то в карты?
— Ой, да с кем там играть, Константин Платонович? Нет, я вечерами прогуливался по Тихуане в образе синьора Зорро.
— Причинял добро и наносил справедливость?
— Что-то вроде этого, — Киж осклабился. — Помог хорошим людям, наказал плохих. Убедил парочку жадных синьоров поделиться с ближними.
— Ладно, народный мститель, будем считать, что этот вопрос мы закрыли. Сегодня можешь отдыхать, а завтра у меня будет для тебя ещё одно задание.
— Снова куда-то ехать?
— В Петербург.
Киж подался вперёд, будто охотничья собака, почуявшая дичь.
— Константин Платонович, зачем же откладывать? Я мёртвый, мне отдых не требуется. Готов отправиться прямо сейчас!
— Соскучился по столичным картёжникам? — я рассмеялся. — Нет, уже завтра, нужно подготовить телепорт для твоей отправки.
— Ну хоть расскажите, в чём дело-то.
Я откинулся в кресле, пробарабанил по столу пальцами и вздохнул.
— Наследника нашей любимой императрицы Павла Петровича кто-то активно настраивает против меня. Конфликт с Паниным ему подали так, будто я действовал по приказу Екатерины. Масон подбивал Павла устроить переворот и взять трон, а я помешал этим планам.
— Как хотите, Константин Платонович, — Киж зло прищурился, — но мы его не зря убили. За Сашу…
— Я не жалею, Дмитрий Иванович, ни секунды. И сделал бы то же самое ещё раз. Но Павел — будущий император, и конфликт с ним плохо отразится на княжестве.
— Петербург слишком далеко от нас, — Киж легкомысленно махнул рукой. — Что он нам сделает?
— Много чего, при желании. Княжество пока слишком слабо, чтобы конфликтовать на таком уровне.
— Ну, вам виднее, Константин Платонович. Так вы хотите отправить меня к Павлу с письмом?
— Письмом здесь не обойдёшься. Я пробовал наладить с ним контакт через знакомых Марьи Алексевны, но Павел даже слушать обо мне не желает. Так что ты должен будешь с ним поговорить лично.
— Я⁈ Константин Платонович, вы переоцениваете мои дипломатические способности.
— Павел помнит тебя с детства. Благородного сударя Кижа, который играл с ним и спасал во время страшного переворота. Это ведь ты таскал его на закорках, когда даже слуги разбежались?
Киж хмыкнул.
— Было дело. Наверное, это может сработать.
— А ещё ты сумеешь поговорить с Павлом без свидетелей. И заодно найти того, кто настраивает его против меня.
— Понял, Константин Платонович. Сделаю всё, что смогу.
— Вот и чудненько. А теперь пойдём, сегодня у нас званый ужин, и гости уже собираются.
* * *
Четыре перемены блюд, интересные разговоры и дружеская атмосфера — вот рецепт званого княжеского ужина в моём исполнении. Да, здесь не было блеска приёмов петербургского и московского дворянства, и уж никак обстановка не могла тягаться с императорским двором. Но я и не гнался за бессмысленными пафосом и роскошью. Гораздо важнее люди, которые меня окружают: верные, преданные и радеющие за дело. Собственно, именно ради них и затевался этот ужин.
Я наблюдал за своими домашними и гостями, иногда вставлял реплику-другую и подмечал интересные детали.
Суворов неожиданно начал оказывать знаки внимания Агнес де Кюрис. Как мне сказала Марья Алексевна, генерал приехал в Алеутское княжество в том числе из-за проблем с женитьбой. Его активно сватали за княжну Прозоровскую, с которой у Александра Васильевича не нашлось ничего общего. Вот он и воспользовался отставкой и отъездом ко мне как возможностью не заключать нежеланный брак.
Камбов чувствовал себя за столом как рыба в воде. А вот Харитон Хухай и Светлячок, хоть и служили мне столько же, вели себя несколько скованно, но держались с достоинством. Алексей, Юрий и Анастасия Ларины много смеялись и болтали, вовлекая в разговоры опричников. Отданные мне в ученики, они нашли себя в деланной магии. Стали отличными «инженерами» и продолжали держаться вместе. По семейной традиции они даже в Ангельскогорске жили в одном доме. Кулибин и двое других моих учеников, Ванька Черницын с Настей Ивановой, тоже не чувствовали себя чужими и рассказывали какие-то заводские истории. А Лаврентий Палыч, как обычно, пребывал в своих денежных мыслях и отвлекался от них только тогда, когда приносили новое блюдо.
Единственный, кто был не в своей тарелке, это Иван Щербатов. Бывший коробейник, сделавший себя сам и ставший купцом первой гильдии, а ныне управляющий Русской Американской компанией редко бывал у меня в гостях. И до сих пор слегка робел, когда являлся на доклад.
Полагаю, столичный высший свет пришёл бы в ужас, что князь сидит за одним столом с простолюдинами. Кое-кого хватил бы удар от такого демонстративного пренебрежения «приличиями». Но я-то точно знаю, что благородство человека никак не связано с его происхождением. С некоторыми графьями и князьями я побрезговал бы даже рядом стоять, настолько они отвратительны внутри. Но, как бы я ни считал, в этом мире дворянский титул значит пока слишком многое. К счастью, у меня есть возможность облегчить сословное бремя для своих соратников.
— Судари и сударыни!
Я чуточку повысил голос и дождался, пока установится тишина.
— Сегодня я собрал вас не просто так. А чтобы объявить о некоторых изменениях в Алеутском княжестве.
Глаза собравшихся за столом внимательно смотрели на меня, ожидая продолжения. На краткий миг я почувствовал себя Петром Великим, готовым объявить о реформах своим соратникам.
— После разбора юридических вопросов с Лаврентием Палычем, — лже-лепрекон кивнул, подтверждая мои слова, — мы выяснили, что я, как владетельный князь, имею полное право регулировать все вопросы в Алеутском княжестве. Мы уже начали подготовку законов, которые должны установить справедливый порядок на этой земле. Во-первых, в княжестве запрещено владение человеком во всякой форме. Здесь не может быть ни крепостных, ни рабов. И всякий несвободный, попавший на эту землю, должен быть освобождён без условий.
В принципе, это было просто закрепление сложившегося в княжестве порядка. Крепостных официально сюда не переселяли, а беглых мы не выдавали, как и испанских рабов. Но из этого правила было одно исключение — мои крепостные не желали терять особый статус близости к князю. Так что я разрешил им сохранить звание «княжеские крепостные», но они были свободными и имели право обратиться ко мне с прошением в любой момент.
