Ревизор: возвращение в СССР 46 (СИ) - Винтеркей Серж

— Неплохо ему вышло, — проворчал Балдин. — Да за такое «неплохо» большинство советских начальников, что когда-либо на Кубу приезжали, год жизни бы отдали, не раздумывая.

— Ой, да ладно, Эдуард Тимофеевич, всё я прекрасно понимаю, — махнул я рукой. — Ценим мы с Галией заботу кубинцев, очень рады такому прекрасному дню. И знаете что еще, Эдуард Тимофеевич, скажу я вам? — спросил я Балдина, наклонив немного голову влево.

— Ой, да я догадываюсь, Паша, — ухмыльнулся он. — Ты сейчас скажешь, что этой поездкой вполне можно ограничиться, еще одна тебе такая вовсе не нужна. Потому что тебя полностью устраивает нынешний формат отдыха, когда ты можешь валяться на пляже и плавать по шесть раз на дню в океане.

— Ну да, так оно и есть, — согласился я. — Неплохо вы меня уже изучили, Эдуард Тимофеевич. Мне достаточно всего лишь подумать, что прямо сейчас в Москве чуть выше нуля, льёт дождик, солнца уже три дня, небось, не было, и у меня тут же предельное счастье в груди поднимается, что я с женой, детьми и в целом в хорошей компании здесь фрукты ем, на пляже валяюсь, и в океане плаваю. Чего же больше-то хотеть? Так что с моей точки зрения, и нечего судьбу гневить. Порыбачили, постреляли сегодня. Ну и слава богу. Теперь позагораем и поплаваем до конца поездки.

Балдин, конечно, тут же уцепился за «постреляли», как я и рассчитывал. Рассказал ему про стрельбище, что для нас с Галией устроили прямо на яхте. А Галия ещё и плечо, которое сильно болело, потёрла со страдальческим видом.

— Ну а ваша рыбалка как прошла? — спросил я его.

— Ну, пострелять я и в Москве в любое время как захочу, могу, — махнул рукой Балдин. — Так что прошла она у меня как положено, с ловлей рыбы, а не расстрелом бутылочек и бочонков. Куликов, конечно, смурной большей частью был. Не мог понять, чего это вас так Фидель вдруг возлюбил. А он такой человек, что если не может что-то понять, то очень неуютно себя чувствует… Да и я тоже несколько озадачен, если честно. Вот как ты, Паша, будучи простым советским журналистом, к лидеру кубинской революции ключик смог подобрать?

— Это все сугубо потому, Эдуард Тимофеевич, — сказал я, назидательно подняв палец. — Что я человек добрый, открытый, вот люди ко мне сразу и тянутся.

Галия прыснула смешливо, и на этом мы обсуждать нашу поездку закончили, отдав должное еде. Поплавав на закате, мы с Галией зверский аппетит в себе разбудили, так что еда пошла на ура. Пусть мы ко всем этим блюдам уже и привыкли.

Куба, Гавана

Заместитель руководителя личной охраны Фиделя Кастро отчитывался перед коменданте после поездки с иностранной парой и их детьми на личной яхте Фиделя. Правда, не на его новой личной яхте, что два года назад изготовили, а на старой, которую он велел как раз и оставить для разного рода высокопоставленных гостей, у которых необходимо создать максимально позитивное впечатление о Кубе.

— Парень этот, Павел, очень непрост. — сказал Хуберто, — прекрасно стреляет из охотничьего ружья, очень быстро пристрелялся к новой для себя модели. Потом ещё и снайперскую винтовку попросил, и с ней тоже показал превосходные результаты. Не полностью ещё профессиональный снайпер, но близок к тому. Немножечко ещё потренироваться, и под прикрытием такого можно уже серьёзные дела делать…

— Вот даже как! — неподдельно удивился Фидель.

Лично у него Павел Ивлев произвёл впечатление рафинированного интеллигентного москвича. Костюмчик сидит как приклеенный. Нет, конечно, видно, что физически развит, но не скажешь прямо, что спортсмен и уж тем более никак не ожидаешь, что в таком возрасте еще и снайпер.

Искусство меткой стрельбы Фидель очень сильно уважал. Было бы странно, будь оно иначе, после того, сколько его небольшому отряду пришлось повоевать, прежде чем удалось превратиться в серьёзную военную силу, которая смогла захватить власть на Кубе.

— И как он объяснил это свое умение? — спросил Фидель.

— Ну, вначале пошутил, сказал, что каждый советский школьник, поучившись в школьном тире, так может, — ответил заместитель. — А потом всё же признался, что входит в университетскую команду по снайперской стрельбе. Уже даже и в каких-то соревнованиях участвовал. И на полигоне военном регулярно занимается.

— Ну а помимо этого, какое у тебя о нём впечатление?

— Серьёзный очень парень, я бы сказал, не по годам серьёзный, словно прошёл в своей жизни через многое. Однозначно очень умный, себе на уме, продуманный. На яхту зашёл совершенно необычно для такого молодого пацана, словно искренне радуется такой возможности, но ничего необычного в ней для себя не видит, словно был уже раньше на таких.

— Ну, кто знает, смотря, конечно, кто его родители. Явно, что мы о нём многого не знаем, — согласился Фидель. — А жена его как стреляет?

— Вполне неплохо, надо сказать, для женщины, — сказал заместитель. — И однозначно любит это дело, явно что охотница, и обращаться с ружьём умеет. Тут же велела бутылочки в воздух подкидывать, чтоб по ним в воздухе стрелять. Что интересно, постоянно за своим языком следила, чтобы не сболтнуть чего-нибудь, — продолжил он. — А так было видно, что эмоции её переполняли. Очень азартная девушка с этой точки зрения, кубинок наших напоминает. И вот она однозначно была удивлена вашей яхте. Точно раньше не была на такой.

— И что им больше понравилось, с твоей точки зрения: стрельба по мишеням или рыбная ловля?

— Я бы сказал уверенно, что стрельба, — сказал, не задумываясь, Хуберто. — К рыбной ловле они отнеслись несколько, я бы сказал, сдержанно, словно часто этим занимаются. А вот стреляли они с подлинным энтузиазмом. Ивлев этот вообще в машину для стрельбы просто превратился, ничего вокруг не замечал, кроме мишеней, стрелял и стрелял, пока бутылки пустые не закончились.

— Вот даже как! — снова удивился Фидель. — Ну, раз такое дело, то будет тебе ещё одно задание. Съезди к ним, только не завтра, а через два-три дня, предложи им ещё полигон наш посетить стрелковый, и проследи, чтобы они там как следует отвели душу. Не будем частить, учитывая, что люди отдохнуть сюда приехали.

Немного подумав, Фидель добавил:

— Даже лучше так сделай. Предложи в любое время их туда привозить, как они попросят. СССР всё равно нам завозит столько оружия и патронов, что девать их некуда. Надо же куда-то списывать старьё, пусть помогут нам утилизировать часть просроченных патронов естественным путём.

— Приказ принял, — сказал заместитель начальника охраны.

Москва, Кремль

Павел Ивлев крепко спал, как следует накупавшись в океане, и понятия не имел, что в этот самый момент великий человек в Москве его проделки на Кубе обсуждает. Правда, даже если бы он узнал об этом, то был бы абсолютно счастлив тому, как скомкано всё это прошло, не вызвав особого интереса именно к его персоне.

Всего-то помощник доложил Леониду Ильичу Брежневу о том, что недавно интересный казус был: Фидель лично министру иностранных дел звонил и ругался, потому что одного советского журналиста наш МИД к нему не пускал, и тому самому пришлось к Фиделю пробиваться, чтобы интервью у него взять. Сработал эффект испорченного телефона, и кое-что перепутали…

— Непорядок, конечно, — покачал головой Брежнев. — Что же это у нас такие журналисты развелись, что без разрешения МИД к Фиделю Кастро за интервью лезут?

— Я уточнил, Леонид Ильич. Там на самом деле вся история изначально выеденного яйца не стоила. Журналисту этому всего восемнадцать лет. Очень сильно сомневаюсь, что в «Труде» ему вообще кто-то объяснял, что нельзя без разрешения советского МИД к Фиделю Кастро за интервью идти. Вот он и решил, что его право на это интервью МИД оспаривает.

— Восемнадцать лет, надо же, — удивился Брежнев. — Они бы ещё с пелёнок журналистов набирали.

— Ну, видимо, они исходят из того, что молодым везде у нас дорога, Леонид Ильич, либо парень этот сын кого-то, кому Ландер чем-то обязан.