Полковник Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Как Император вообще позволил своему зятю оставить так много денег? Опять не секрет. Максим ведь вывез из Берлина золота на девяноста четыре миллиона рублей и облигаций государственного займа на неполный миллиард. Причем не Германии, а Франции, Великобритании и США, что позволило России путем взаимозачета сократить государственный долг самым кардинальным образом.

Все это в совокупности выглядело настолько поразительно, что открыто и без всякого стеснения в кулуарах стали говорить, будто сам дух Александра Даниловича помогает своему далекому потомку. Самые же экзальтированные мистики так и вообще болтали о том, будто в Максиме Ивановиче возродился «полудержавный властелин» самолично. И склоняли это по-разному. От природного рождения в формате реинкарнации до вселения духа сподвижника Петра I в обмякшее тело парня, после того, как сильнейшая контузия выбила из него всякое сознание и остатки жизни. Дескать, Александр Данилович спасал последнего мужчину в своем роду и, обходя запреты, смог договориться с самим Всевышним. Ну а как иначе? Он ведь всегда умел договариваться. Так что все известные медиумы, после спиритических сеансов, начали подтверждать подобные теории, чтобы погреться в лучах славы юного Меншикова…

С «возрождением предка» связывали и невероятную лихую, прямо-таки искрометную храбрость, демонстрируемую Максимом. Ведь, как известно, Петр ценил своего «Алексашку» в том числе и за храбрость. Если надо — тот первым со шпагой в руке лез на крепостную стену или вел в решительную атаку кавалерию в самый безнадежный момент.

А выходка с купанием Генерального штаба в Шпрее? Вполне в стиле одного из главных балагуров «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора». Да и страсть к роскоши у парня имелась немалая. Чего уж тут скрывать? Ни Максим Иванович, ни Александр Данилович аскетами не были. Взорванный террористами автомобиль был единственным на весь Петроград бронированный Rolls-Royce Silver Ghost с особой отделкой.

В общем — слухов ходило много и разных. Но так или иначе, Меншиков во всех значимых слоях общества был на слуху и, безусловно, в позитивной окраске. Везде его ценили по-своему, но высоко. Так что прямая атака на него со стороны любой политической организации была бы сродни самоубийству. Политическому. Если, конечно, она хотела иметь поддержку в широких слоях общества, а не стремилась к положению всеми порицаемых изгоев.

— Может это Кайзер? — После долгой паузы, спросила Татьяна Николаевна, нарушая задумчивую тишину. — Ты ведь столько проблем ему создал. Сломал всю войну. Да и средства, вывезенные тобой из Рейхсбанка, благодушия ему не добавляют. Сколько там было на самом деле?

— На самом деле? — Хитро прищурившись, переспросил Максим.

— Ой… ну только мне не нужно мне говорить, что ты сдал отцу все.

— Ценные бумаги и золото я сдал все.

— Серьезно? — Очень скептическим тоном переспросила супруга.

— Я бы и наличные марки сдал, но они, увы, к тому времени закончились… — с наигранной печалью произнес Максим.

— Вот как? — Улыбнулась жена, понимающе. — И сколько их было?

— Семьсот миллионов марок [5]… кажется.

— Кажется?

— Я их мешками считал. Плюс-минус десять-двадцать миллионов, — небрежно махнул рукой Максим. — Я брал только купюры от сто марок и выше. Банкноты в тысячу марок там тоже встречались.

— Куда же ты их дел? — Ахнула она. — Кроме тех, разумеется, что потратил на покупку предприятий, недвижимости и выплаты рабочим.

— Когда Третьяков смог пробиться в Штеттин и фронт стал неустойчивым, я нанял некоторое количество людей и отправил их с поручениями в Германию. Дескать, они бегут от варварского русского режима. Благо, что германские юристы и нотариусы все еще оставались на территории города и мы смогли все чин по чину оформить.

— И что они должны были сделать? — Оживившись, подалась вперед супруга.

— Выйти на официальные представительства банков Голландии, Дании, Норвегии и Швеции, действующих в Германии, и, пользуясь выданной им доверенностью, открыть на меня там счета.

— Счета?!

— Счета, — кивнул муж. — Причем в национальной валюте. Марки-то мне без надобности. Они уже сейчас уверенно теряют в рыночной цене. После войны же так и вообще превратятся в фантики. Три четверти от выданных сумм они должны положить мне на счет, остальные забрать в качестве платы.

— И много их доехало?

— Из двухсот пятидесяти шести человек, отправленных с поручением, цели достигли сто двадцать три. Остальные либо где-то заблудились, либо были ограблены, либо решили меня обокрасть. Но договора-то у меня на руках, так что после войны займемся ими. Они обязательно где-нибудь всплывут.

— Хм… И сколько накопилось денег у тебя на счетах в Голландии, Дании, Норвегии и Швеции? — Спросила, расплывшись в улыбке Татьяна.

— В пересчете на рубли?

— Да.

— Пока сто девяносто три миллиона. Немного. Но…

— Немного?! — Ахнув, переспросила супруга.

— Я рассчитывал на большее… — начал оправдывать Максим. Но жена его уже не слушала. Она зашлась смехом. Искренним. Безудержным. Со слезами, выступившими на глазах.

— Что-то не так? — Спросил он, после того, как острая фаза приступа закончилась.

— Я так и знала! — Сквозь хохот, даваясь, воскликнула она. — Я даже держала пари!

— С кем?!

— С мамой!

— Да? И о чем же пари?

— Мама считала, что у тебя просто не было никакой возможности укрыть значимую часть трофеев. Так что ты сдал все, что не успел потратить. Я же предполагала, что ты еще хотя бы десять миллионов где-то «прикопал». А получается, что ты спрятал денег намного больше, чем получил в долю от трофеев! — Воскликнула Татьяна и вновь зашлась смехом.

— Кхм. — Кашлянул Максим. — Так может быть не будем расстраивать маму? Пусть она выиграет пари.

— Да пустое, — отмахнулась Татьяна. — Ничего страшного с того, что она узнает не будет. Мда. — Отсмеявшись произнесла супруга, посерьезнев. — Значит — это точно дядюшка.

— Не думаю. Немцы не стали бы так поступать. Слишком глупо. Слишком непрофессионально.

— Ты забываешь о том, что всю свою агентуру у нас дядя потерял. Так что действовать он может только, нанимая кого-то. Почему не эсеры? Социал-демократы разного толка имеют довольно крепкие позиции в Германии. Хорошие каналы связи. Возможность через ту же Швецию передать все что необходимо, включая специалистов и оборудование.

— Да. Но для эсеров это политическое самоубийство.

— Для партии — да. А для небольшой кучки исполнителей? Сделали. Получили гонорар. И исчезли в джунглях Парагвая. Сам же так говорил. Ведь так?

— Верно, — неохотно кивнул Максим. Логика в словах супруги имелась, но ему казалось такое решение слишком простым. И этот скепсис не укрылся от взгляда жены.

— Тебя что-то смущает?

— Все выглядит так, словно эсеров хотели подставить. Эсеры, как и прочие социалисты, очень полезные вредные элементы в любом обществе. Они прекрасно ершат тылы. Подставлять их для немцев ненужно, скорее наоборот. Они подрывают стабильность и благополучие в России, срывают бизнес-процессы, нарушают работу предприятий и мутят воду в народе, повышая градус социальной напряженности своими идеалистическими бреднями, террором и ура-популизмом, а значит предельно полезны для Германии. Так что выглядит все, при некотором приближении, что кто-то хочет и эсеров подставить, и немцев. Скопом. Словно кто-то пытается увести расследование по ложному следу. Простому, очевидному, легкому, но не верному.

— Но кто?

— Вопрос. Большой вопрос….

Беседа продолжалась еще довольно долго и не принесла никакого положительного результата. Совместными усилиями Максим и Татьяна не пришли к выводу о том, кому выгодно его убить. Из числа тех, кто может, разумеется. Так-то желающих, безусловно, хватало. И чем больше они думали, тем сильнее приходили к выводу о том, что ничего не понимают. Это пугало. Это напрягало. Но прятаться до окончания расследования Меншиков не видел смысла. Покушение было хоть и недурно организовано, но слишком по-дилетантски исполнено. А значит, если придерживаться здравомыслия и постоянно совершать «противоторпедный маневр», можно не сильно переживать за жизнь и здоровье. Тем более, что месяца через полтора-два ему придется отправляться совершать очередное чудо. И чем дольше он сидит по углам, тем меньше шансов на успех.