По прозвищу Святой. Книга первая (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

[17] Собака у тебя на селе брешет, а я правду говорю (укр.)

[18] Вот он (укр.)

[19] Пойдёшь сразу за Акимом. Держи его на мушке. Понял? (укр.)

[20] Понял, Тарас Григорьевич. Если дёрнется — пуля в голову. (укр.)

[21] Да. Но подожди. Сначала разведка. Оскар, где Оскар? (укр.)

[22] Разведай путь по оврагу. Тихо и быстро, как ты умеешь. Посмотри что да как. Мы тут подождём. (укр.)

[23] Ну, с Богом тогда. Пошли (укр.)

[24] Цитата из советского мультфильма «Заколдованный мальчик», 1955 год.

[25] Ну что, Тараска, заработал денег? (укр.)

Глава девятнадцатая

В понедельник двадцать пятого августа, в обед, на штаб мельниковцев в Белокоровичах, где ещё оставалось порядка восьми десятков человек, расквартированных в здании бывшей школы, было совершено дерзкое нападение.

Свидетели и немногие выжившие мельниковцы потом рассказывали, что к школе подъехали три грузовика, про которые все знали, что они принадлежат отряду Тараса Гайдука, и оттуда, как горох, посыпались вооружённые люди с красными повязками на рукавах. Руководил ими высокий крепкий молодой человек в немецкой форме. Какая именно форма? Так это… унтершарфюрера СС. Сидела, как влитая. И выправка у этого унтершарфюрера, надо сказать, отменная. Сразу видно человека военного. К тому же по-немецки говорит как настоящий немец. Это и смутило. Пока часовые раздумывали, кричать «хайль Гитлер» или стрелять, этот унтершарфюрер открыл огонь первым. Из люгера, да. Стреляет он, надо сказать, так, что такого и в кино не увидишь: пистолет держит у бедра и не целится. Бах! Бах! Бах! Каждый выстрел — труп. А его люди, ну, которые с красными повязками, ворвались в школу. Как раз обед, все в столовой были… Там всех и кончили. Сначала гранатами закидали, а после из автоматов и пулемётов… Троим-четверым удалось в окна выскочить и дать дёру, не больше. Потому что окна тоже на прицеле были, — многие выскакивали да не многие убежали. Этот немец, ну, который унтершарфюрер, говорят, потом самолично всех раненых добил. Кто говорит? Люди говорят. Люди, они всё знают.

Разумеется, всё оружие и боеприпасы, которые имелись в школе, погрузили на грузовики и отбыли в неизвестном направлении.

А утром двадцать шестого августа, во вторник, жители Коростыня, Лугин, Белокоровичей и других сёл района обнаружили на площадях и перекрёстках листовки следующего содержания:

'ВНИМАНИЕ! УВАГА! ACHTUNG!

24 и 25 августа 1941 года была ликвидирована банда ОУНовца Тараса Гайдука во главе с ним самим. Так будет с каждым предателем Родины и убийцей. Смерть мельниковцам, бандеровцам и немецким оккупантам! Да здравствует советская власть! От имени и по поручению руководства отряда «Червоный партизан» младший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии Николай Свят по прозвищу Святой. p.s. За срыв листовки — смерть'.

Эти же слова были повторены на украинском и немецком. Обращение сверху — крупно. Потом чёткое чёрно-белое фото мёртвого Тараса Гайдука, затем фото, заваленной трупами школьной столовой в Белокоровичах и уже под ними — основной текст.

Два полицая в Лугинах, из новых, которые были наняты уже после катастрофического фиаско с ликвидацией двенадцати евреев, были найдены зарезанными на северо-западной окраине села тем же утром во вторник. К груди одного из них была пришпилена ножом упомянутая листовка. К груди второго — лист бумаги, на котором кровью убитых было начертано: «Я предупреждал. Святой».

Надо ли говорить, что оба полицая лишились оружия?

Слухи распространились по окрестностям со скоростью кругов по воде от брошенного камня. Только круги исчезают, а слухи только ширились, росли и приобретали совершенно фантастические очертания.

— Как хотите, господин штурмбанфюрер, а не могут так люди, — рассказывал на допросе Георгу Йегеру один из выживших мельниковцев. — Его же пули не берут!

— Хочешь сказать, что в него трудно попасть? — через переводчика спросил Йегер. — Это я уже знаю.

Говорили по-русски.

— Нет, — покачал головой мельниковец. По-русски он говорил вполне нормально, хоть и вставлял иногда украинские слова. — Хочу сказать то, что говорю. Пули не берут. Он быстро двигается, це правда, но попасть в него можно. Я попал. Да тiльки толку ниякого — не берут его пули.

— Расскажи.

— Ну, стрелять я умею, не хуже чем он, — хвастливо заявил мельниковец, — отец ещё вчив, из обреза, не целясь… Тут, головне шо? Целиться не треба. Направление поймал — жми на спуск. Сердцем нужно стрелять, — он похлопал себя ладонью по левой стороне груди. — Обрез всегда со мной. Отец ещё учил, что зброя завжди…э-э… всегда должна быть под рукой…

— Короче, — поторопил Йегер.

— Короче, я притворился мёртвым. Там, в столовой. Лежал, обрез подо мной. А когда он подошёл ближе, выстрелил почти в упор. Выстрелил и попал. Точно в грудь.

Мельниковец умолк, вспоминая.

— И что?

— И ничего. Выстрел его отбросил на шаг, он споткнулся о ноги трупа, повалился на спину. Я вскочил и — в окно рыбкой, головой вперёд. Тiльки, коли на ногах вже був, — мельниковец от волнения перешёл на украинский. — Бачiв, як вiн встае. Живий та здоровий [1].

— Пуля из обреза?

— Так.

— Обрез из какой винтовки?

— Мосина, трёхлинейка. Я, господин штурмбанфюрер, из этого обреза кабана валил с одного выстрела, — мельниковец снова вспомнил русский язык. — Отец ещё делал в Гражданскую, сносу этому обрезу не было… Нет, как хотите, а не человек это. Срiбними [2] пулями треба в него стрелять. Срiбними!

За последние двое суток штурмбанфюрер почти не спал. Бесследное исчезновение в лугинских лесах отряда Тараса Гайдука, а затем дерзкое нападение на школу в Белокоровичах и окончательный разгром мельниковцев подстегнули его нервную систему не хуже таблетки первитина[3], запитой ста граммами коньяка. Собственно на первитине он всё это время и держался. Сказывалось ещё и ранение в голову, нужно было как-то снимать боль, а лучше первитина немецкая фармацевтическая промышленность ничего не могла ему предложить. Разве что морфий, но эйфория от него была слишком сильной, мешала думать, поэтому морфий штурмбанфюрер не любил.

Телефонный разговор с начальством — шефом армейской полиции шестой армии штандартенфюрером Паулем Кифером добавил головной боли. В прямом и переносном смысле.

На этот раз начальство изволило не орать, говорило спокойно и даже участливо, и это напрягало Йегера ещё больше.

— У вас там целая пехотная рота расквартирована, в Лугинах этих, — проявило осведомлённость начальство. — Двести человек! Вам этого мало, чтобы уничтожить каких-то партизан?

— Жизни немецких солдат бесценны, господин штандартенфюрер, — отвечал Йегер. — Рота капитана Оскара Хубера — это на крайний случай. Я исходил из того, что справлюсь сам.

— И как, справились? — насмешливо осведомился Кифер?

— Задача оказалась сложнее, чем можно было изначально предположить. Этот человек… Николай Свят, как он представляется. Младший лейтенант Красной армии. Как хотите, господин штандартенфюрер, но не верю я в то, что это обычный русский младший лейтенант. Он прошёл серьёзную диверсионную подготовку. Очень серьёзную. Судя по тому, как он действует… Обычный армейский офицер так не умеет. Я ведь его, считай, взял. Он не должен был уйти ни при каких обстоятельствах.

— Но ушёл.

— Да.

— И при этом оставил вас в живых. Как думаете, почему?

— Он со мной играет, господин штандартенфюрер. Показывает, что сильнее меня во всём. Давит на психику. Но он ошибается. Я его поймаю и убью.

— Вы это уже обещали… Думаете, он заслан к нам в тыл?

— Уверен в этом.

— Значит так, Йегер. По имеющимся данным, ваша шестьдесят вторая дивизия скоро выдвигается на фронт. Поэтому разберитесь уже с этими партизанами и этим вашим Святом, пока я сам с ними не разобрался. Оставлять за собой хвосты мы не имеем права. И вообще. Что получается, вы видите? Сегодня партизаны грабят состав с продовольствием для нашей армии, спасают евреев, уничтожают подчистую целый отряд местных националистов, этих, как их, мельниковцев, а завтра? Они же наглеют на глазах. А почему? Потому что безнаказанность порождает наглость, неужели я должен вам объяснять столь азбучные истины? В общем, действуйте. Партизаны должны быть уничтожены. А этот ваш русский младший лейтенант… диверсант этот, или кто он там… Не можете взять живым — убейте, так и быть. Но повторю — взять живым предпочтительней. Если он и впрямь прошёл такую подготовку, неплохо бы знать, где именно. Всё, действуйте. Хайль Гитлер!