Японская война 1905. Книга восьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Элис на мгновение прикрыла глаза. Она тоже читала эти статьи, растиражированные британскими журналистами и дипломатами по всему миру. У нее самой в памяти засели слова того офицера — кажется, его фамилия была как-то связана с рисованием… Точно — Дроздовский! И его фотография, которая совершенно с ними не совпадала. Он сказал, что отомстил за друга и теперь может снова начать жить, но… Его голова, склоненная над могилой поверженного врага, его взгляд, пустой и тусклый, говорили совсем о другом. Увы, большинство предпочитало не копать так глубоко.

— Еще один случай. Великий Белый поход генерала Шереметева. Другой русский полк, которому позволили пройти по территории чужой страны и который в процессе догадался устроить скандал и даже захватить целый город. До его появления война казалась Европе чем-то забытым, ошибкой из 19 века. Но они увидели армию, увидели силу, которой с помощью техники и науки можно менять мир и в веке двадцатом. И начали действовать. Несмотря на сухой прием, несмотря на пренебрежение в газетах, Вена увеличила свой бюджет на оборону в два раза, и это только открытые его статьи. На самом деле я бы считал, что они потратят в два с половиной, а то и в три раза больше. Один полк, но его хватило, чтобы Италия, Турция, Болгария и даже Франция высказались о том, что ему не стоит задерживаться в Сербии. Один полк, но он стал толчком, после которого сила нового оружия начала восприниматься как что-то мистическое, как магия, которая может решить все проблемы, быстро и за вполне умеренную цену.

Элис поморщилась. Слова о забывшей войну Европе после русско-японской, англо-бурских и, конечно, балканских звучали довольно нелепо. С другой стороны, они либо были далеко, либо в них не участвовали великие державы. И тогда главный посыл становился совершенно очевидным… Все больше стран начинают думать, что война — это очень даже неплохой способ достигнуть своих целей.

— Я слышал, что вы, несмотря на авантюрный склад характера, всегда думали прежде всего о добром будущем для своей родины… — Макаров явно подходил к финалу письма, и Элис становилось все интереснее, к чему же подводит отец, что он задумал. — Не буду оценивать итоги вторжения на американскую землю для нас с вами, но поделюсь своими мыслями о том, к чему это могло и еще может привести в ближайшей и дальней перспективе для всего мира. Возможно, вы не согласитесь сразу, но все же прошу отнестись с уважением к моему опыту. Итак, мой прогноз на ближайший год: наше столкновение может быть использовано европейскими державами как повод и поле боя для того, чтобы развернуть войну нового типа. Мировую войну. Думаю, вы не узнаете сейчас ничего нового, но вот какой будет расклад…

Глава 19

Элис внимательно слушала, как Макаров зачитывает мрачный прогноз ее отца. Прогноз, так похожий на то, что сам генерал когда-то описывал в книгах.

— Япония изначально хотела держаться в стороне, но, получив поддержку Германии, все больше и больше склоняется к тому, чтобы в свою очередь прямо поддержать Новую Конфедерацию, — каждое слово звучало словно самое настоящее пророчество. — Если вы начнете проигрывать и сделаете это недостаточно быстро, то сначала Токио, а потом и Берлин могут включиться в конфликт. С другой стороны, после такого отсидеться не сможет уже Англия. Она поддержит нас. Вместе с ней придется подтянуться и Франции. Россия, возможно, и хотела бы сохранить нейтралитет, но кто же ей позволит, когда начнется такая заварушка. И так будет со всеми: увильнуть не выйдет, раз начав, остановиться тоже станет все сложнее и сложнее. И один Бог знает, чего подобная война будет стоить для всего человечества. Заметьте, я даже не обсуждаю вопрос победы той или иной стороны, только последствия. Надеюсь, вы тоже об этом подумаете. А потом и над моим предложением. Отступите. Отступите из Луизианы, Техаса, Нью-Мексико и Аризоны. Вернитесь в Калифорнию, и я обещаю, что после этого мы с вами обсудим условия будущего мира. Мира, который позволит не допустить того ужаса, к которому мы все скатываемся.

Макаров замолчал, и в комнате повисла тяжелая тишина. Было видно, что каждому есть что сказать, но генерал еще не закончил.

— Вне зависимости от вашего решения рассчитываю на ваше благородство и то, что вы не оставите без присмотра мою дочь, Элис. Мне так и не удалось убедить ее вернуться, и я не уверен, что в надвигающемся хаосе на расстоянии даже я смогу хоть что-то сделать. Подпись — Теодор Рузвельт, президент Северо-Американских Соединенных Штатов.

А вот теперь точно все.

— Чушь! — первой вынесла свой вердикт японка. — И я не про войну, а про их предложение оставить свободные города и отступить. Мы уходим, а они, видите ли, просто обещают после этого подумать о переговорах. Никаких гарантий. И кто помешает Рузвельту и после этого выдвинуть еще более неприемлемые требования и просто начать войну на гораздо более удобных для них условиях?

— Полностью согласен, — закивал Буденный. — Сейчас мы сохраняем возможность ответного удара вдоль всей линии Сансет Роут. Уйдем — и сами лишим себя половины арсенала. Чем уже поле боя, тем сложнее нам будет использовать наше преимущество в маневренности, а врагу проще свое — в силе.

Элис заметила, что при ней явно не проговаривают какие-то военные детали, но все остальные и так понимали, о каких именно планах говорит усатый полковник.

— Давайте сразу скажу — отходить мы точно не будем, — подвел черту Макаров. — Даже не по военным причинам, а просто потому, что мы не можем бросить тех, кто нам доверился. Проигрыш в бою мы себе позволить можем — неприятно, но мы справимся. А вот предательство сразу поставит крест на любых наших попытках найти свое место на этой земле.

— Американцы предавали своих союзников и обманывали врагов. Не раз, — снова уколола японка, бросив томный взгляд на Элис.

— Они и не обещали другого, — генерал задумался. — Скорее я бы сказал, что они пришли, показали силу, и эта сила стала гарантией их места на континенте. Любая подлость, пока она не делает САСШ слабее, не будет менять этот безусловный договор. Таковы правила, и пусть они чем-то напоминают статус-кво первобытного мира, они работают. Мы же пришли сюда на других условиях.

— Мы обещали людям справедливость и лучшую жизнь, — добавила княжна. — Это лучше первобытного мира янки, и те, кто оказался достаточно далеко от силы САСШ, сразу же сменили сторону. Это логично: стремиться туда, где солнце ярче, воздух свежее и трава зеленее.

— Все верно, — кивнул Макаров. — Наши правила сложнее, они накладывают на нас самих больше ограничений, но они привлекательнее. При прочих равных большинство психически здоровых людей выберет наш мир…

— Почему психически здоровых? — не выдержала Элис.

— Первобытная схема очень привлекательна для тех, кто мог бы рассчитывать занять место на ее вершине. Представьте, у нас есть сто рублей на сто человек. Можно поделить их по рублю каждому: маловато, но справедливо, и всем хватит на жизнь. А можно, если считаешь себя лучше других, замахнуться на десять рублей из ста или даже на девяносто — если уж брать от жизни все, то зачем сдерживаться. И пусть остальным нужно будет уже не жить, а выживать на десять копеек — вождей и лучших воинов племени это не волнует.

— Чарльз Дарвин в 1859 году писал, что естественный отбор — это часть эволюции, — напомнила Элис.

— Кажется, люди еще пару веков назад решили, что могут вести себя не так, как животные.

— И это говорит человек, который, как вы только что прочитали в письме отца, напомнил всему миру о праве силы.

— И это только одно из противоречий в его словах, — Макаров улыбнулся. — Я привел сюда два полка. Разве два полка — это сила для целых четырех штатов? Мне вот кажется, что нет. Подумайте, разве мы стремимся хоть где-то заменить старых вождей?

— Вы скорее шаманы, которые притащили с собой новых духов.

— О том и речь. Мы принесли идеи, более сложные, но привлекательные. И если мы уйдем, то разрушим свою главную силу. Нам больше никто не поверит. И если для янки это ничего не значит, пока они сильны, то для нас это был бы самый настоящий конец. Ваш отец, Элис, очень умный человек, раз догадался об этом и попытался разрушить все наши успехи столь малой ценой.