Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Отстрелявшиеся старшеклассники выслушивают Жорины замечания и по одному просачиваются за дверь. Вот и хорошо, мы с альтер эго только того и ждали…
– Георгий Палыч, разрешите вопрос?
– А? – военрук оторвался от классного журнала. – Чего тебе, спрашивай…
– Можно я друга приведу, Серёжку Астахова? От тоже хочет поучиться стрелять.
Жора глянул на меня поверх очков. Вообще-то он их не носит – разве что, как сейчас, когда надо читать в полутёмном тире.
– Это, что ли тот, с которым ты на концерте рубился?
Киваю.
– Вообще-то у меня в плане стоит организация стрелковой секции для седьмых-восьмых классов – говорит он задумчиво. – Хорошо, приводи, лиха беда начало. Ты как там, закончил с оружием?
Жора торопится – ему надо в больницу, на плановый осмотр. Да, старые раны – это не фигура речи.
– Так точно, тащ майор!
– Ладно, я винтовки тогда отнесу, а ты приберись тут, подмети, мишени собери… – он кивает на мусорную корзину с бумажками, издырявленными пулями. – А ключ потом оставишь в учительской, на моей полке. Знаешь, где?
Конечно, знаю. Тир – не оружейка, ключ от него вполне можно доверить ученику. Тем более, с некоторых пор я хожу у него в доверенных помощниках.
Уже заканчивая наводить порядок, я вдруг поймал себя на мысли. Тир, стрелковая секция – я это всё затеял по необходимости, или же неосознанно подгоняю свои поступки под книжный сюжет? Там мальчишки, вычислившие Пришельцев, тоже ходили в подвальный тир к тренеру, бывшему военному…
Н-да, задачка. Надо бы обдумать на досуге. Интересно, что ещё способно подкинуть сознание комонса?..
1979 г, 23 февраля.
Москва, ул. Фестивальная, школа № 159.
Опять день сюрпризов.
У нас в школе концерт, посвящённый Дню Советской армии. Когда я заявил классной, что намерен принять участие, она посмотрела на меня с нескрываемым подозрением – и успокоилась только, узнав, что на сцене я буду один, с гитарой и в школьной форме. Но всё равно, сомнений, как мне показалось, не оставила…
Программы выступлений по классам надо сдавать в школьный комитет комсомола, который и курирует это мероприятие. Что именно я собираюсь петь, они уточнять они не стали, удовлетворились вполне политкорректным названием. Зря, между прочим, узнали бы много нового.
И не только они.
– Пап, завтра у нас концерт в школе, по случаю двадцать третьего. Придёшь? Суббота же, на работу не идёшь…
– Ну, не знаю. А надо?
– Родителей разрешили пригласить. А я там буду петь.
– Ты? Петь? – отец заинтригован. – И что именно, не секрет?
– Пока секрет. Есть одна песня, про лётчиков интернационалистов.
– Это про Испанию, что ли?
– Почти. Ты приходи, сам и услышишь.
Моё выступление – сразу после трио девчонок из девятого «Б». «Песня из «Белорусского вокзала» – что ж, вполне душевно вышло. Софья Игнатьевна, наша историчка, воевавшая на Севере, в морской пехоте, украдкой смахивает слезу.
Моя очередь. Выхожу, сажусь на стул, пристраиваю поудобнее гитару (пришлось выпрашивать у Ритули, своей нет), кладу рядом белый, полусферический, с тёмным светофильтром, пилотский шлем. Его я одолжил для выступления у Жоры – он стоит у него в кабинете, на почётном месте, на шкафу. Дал, хотя и удивился. Сказал, что не хочу портить сюрприз, сам всё поймёт.
Да-да, Георгий Палыч. Эта песня – для вас. Да, есть и директор-танкист, и Софья – но для них найдётся, кому и спеть и прочитать стихи. А для вас – нет. Не знают мои одноклассники о вашей войне, не принято у нас о ней… Так что, это будет только справедливо.
Отец здесь – стоит возле окна, прислонившись к стене. Поймал мой взгляд, помахал рукой. Спасибо, папочка…
«Он смотрит на синее небо,
На крестик со снежным хвостом.
Где жизнь – то ли быль, то ли небыль,
Дорогой вела непростой.
Где солнце светило не часто,
Где часто брало на разрыв.
Где было конкретное счастье –
Колес от бетонки отрыв…»
Ага, уловил, понял – выпрямился, вытянулся в струнку на стуле, весь обратившись в слух. Ищу глазами отца – у него глаза на лоб лезут от удивления.
То ли ещё будет…
«Затяжкой откроется память,
Как буквы на старом холсте.
И «Су» засверкает над нами
С арабским орлом на хвосте.
Песка раскаленного ветер
Опалит пустынным огнем,
И прямо сквозь сорокалетье
Он вверх по стремянке шагнет…»
Теперь – припев. Жора смотрит мимо меня, только уголок рта подёргивается…
«Не волнуйтесь товарищи, это летчик мечтающий,
Мастер неунывающий огневого удара.
Его жизнь лучезарная – Бирюлево-товарное,
Где квартира шикарная, и «Москвич», но не старый…»
Может, стоило пропустить, не расчёсывать мужику лишний раз нервы? Но – из песни слов не выкинешь.
«И будет он словом нерусским
Всё ручку стараться дожать,
И сквозь пелену перегрузки
Появится хвост "Миража",
И в линиях стекол прицела
Чужой задымит силуэт.
Но бой вдруг потребует цену
За этот счастливый билет…»
Отец серьёзен, как никогда. Жорин кулак сжался так, что побелели костяшки. В глазах – расчерченное инверсионными следами и дымными трассами «Сайдвиндеров» небо Синая.
«И вздрогнет подстреленной птицей
Пробитый осколками «Су»,
И небо с землей закружится,
Совьётся в цветную косу.
И в тряске кабины разбитой
Погаснет последний экран,
И ласково девушка Рита
Ему объяснит, что пора…»
Да, товарищ майор, я знаю, что такое «речевой информатор РИ-65Б». Как и вы, и мой отец. Всего трое во всём актовом зале.
«Что было, то было, ребята
Что сетовать зря на судьбу?
Пусть ею немного помятый,
Зато обогрет и обут.
И как-то стреляет в коленке,
А с виду мужик ничего,
Поскольку хирурги в "Бурденке"
Зашили на совесть его.
…и синее, звонкое небо,
Где вечно летит самолет…
Купить два кефира и хлеба
И дочка на ужин зовет…»
А председатель школьного комитета комсомола уже насторожилась, приняла охотничью стойку. Не понимаешь? Тебе и не надо. А попробуешь потом вякнуть – я на тебя Жору натравлю!
Вечер в кругу семьи. Отец в восторге: «Где взял такую песню? Только не говори, что сам сочинил, всё равно не поверю…»
А я и не собираюсь.
– Пел один парень, студент. На сборах. Может, его?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
