Французские гастроли (СИ) - Ковригин Алексей

— Люси, «Цыганскую Венгерку» Аполлона Григорьева знаешь? — девушка не колеблется ни секунды и энергично кивает. — Да!

Две гитары, зазвенев,

Жалобно заныли…

С детства памятный напев,

Старый друг мой — ты ли?!

Эх, раз, еще раз,

Еще много, много раз!

Припев песни подпевает практически весь зал. «Цыганочку» тут знают и любят не только русские. А в зале уже полно народа, это с первого этажа подтянулись любители вокала, услышавшие новый и незнакомый голос. Окончание песни тонет в бурных аплодисментах. Беру Люсю за руку подвожу к краю сцены сам отступаю на шаг и указывая публике на девушку громко представляю:

— Людмила Ильинична Лопа́то! Прошу любить и жаловать новую русскую Певицу!

Под бурные аплодисменты публики за руку свожу смущённую девушку со сцены и веду к столику, где нас встречают восхищённые Алиса и Александр Николаевич. Передаю девушку в руки Алисии, забираю саквояж и возвращаюсь к своему столику. Кофе уже остыл, но в горле пересохло и по такому случаю холодный напиток тоже идёт в охотку. Не успеваю решить, что же мне сейчас сделать, отправляться в консерваторию или заняться поисками квартиры, как ко мне подсаживается Вертинский.

— Мишель, а где ты так виртуозно научился играть на рояле? Алиса сказала мне, что ты приехал из Цюриха. Но у кого ты там учился? Твоя игра совсем не напоминает мне европейскую школу исполнительского мастерства, скорее она похожа на русскую, но я не знаю в Швейцарии ни одного русского преподавателя. Неужели появился кто-то из наших русских музыкантов? Тогда почему о нём никто не слышал?

Ну, и что мне отвечать? Внимательно вглядываюсь в его лицо. Нет, врать ему не стану. В отличие от Лещенко песни Вертинского в Союзе не запрещали, да и насколько я помню, он уже написал или скоро напишет своё первое прошение о репатриации в СССР. Для него Родина не пустой звук, и он добьётся своего возвращения в СССР в самые суровые военные годы. Приедет сам, привезёт молодую жену с грудным ребёнком и даже тёщу! И не побоится ни изменившейся страны, ни трудностей, связанных с переездом. Поэтому ещё раз оглянувшись и убедившись, что никто нас не слышит тихо произношу:

— Александр Николаевич, меня учили не в Цюрихе. Мой преподаватель Мария Михайловна Базилевич в своё время обучалась в Петербургской консерватории, а уж под её чутким руководством год назад я окончил Одесский Музыкально драматический институт и сейчас приехал на стажировку в Париж к Полю Дюка́ в музыкальную консерваторию. Договорённость об этом достигнута ещё год назад.

— Миша, больше ни слова! Мне пора ехать на репетицию, но на днях я с тобой встречусь, нам надо будет обязательно поговорить! А сейчас пошли со мной, на ночь я тебя устрою у Алисы. Она мне не откажет в твоём приюте на пару дней. Кстати, у неё совершенно спокойный квартал и до Консерватории недалеко. Возможно, тебе стоит присмотреть квартиру в тех краях, но там довольно дорого, возможно это тебе будет не по карману. Но что-нибудь придумаем, не переживай! — и мы переходим к соседнему столику.

— Алиса! Душа моя! Выручи меня в последний раз? Приюти у себя этого славного юношу на пару дней? Мне очень надо с ним поговорить, но боюсь его потерять в Париже. А таскать Михаила за собой… ты же знаешь в каких условиях я сейчас живу! — в общем… меня приютили! На кушетке.

* * *

Первые два дня что я провёл в гостях у Алисы Францевны мне запомнились сплошной суетой и хлопотами, связанными с посещением консерватории, встречей с профессором и оплатой обучения, поиском подходящего банка и осмотром предлагаемого мне жилья. Сразу после посещения «Купола» мы расстались с Вертинским, взяли такси и завезли Людочку Лопато домой, где меня представили её отцу и при прощании предложили «бывать у них запросто». Илья Аронович оказался интересным собеседником и вовсе не ретроградом, но он действительно мечтал видеть «Люсю» на оперной сцене и скептически отнёсся к её желанию заняться эстрадой.

Позже он мне признался (но попросил «не говорить об этом Люсеньке»), что оказывается действительно просил господина Вертинского «немного охладить пыл дочери», но раз уж сам Александр Николаевич признал её талант и готов давать ей уроки вокала «чтоб огранить этот алмаз» то он больше желанию дочери перечить не станет. Ох уж мне эти «ювелиры»! Нафиг-нафиг, сам «гранить» буду. У меня на эту девочку уже имеются свои планы и совсем даже не постельные. Люся, конечно, хороша собой, только обычной интрижкой тут не обойдёшься, а этот пожилой, сухонький и постоянно кашляющий старичок имеет такие связи, что меня просто сотрут, как досадное маленькое чернильное пятнышко. И оказаться на месте этой «кляксы» мне совсем не улыбается.

С поиском квартиры мне очень помогла Вронская. В квартале Пасси сдавалось много жилья, но цены, конечно, если и не были «конскими», то уверенно к ним приближались. И только Алиса со своими связями и знакомствами смогла подобрать мне подходящее жильё. Мне не обязательно нужна была отдельная квартира, важно чтоб там были удобства, рояль и место, где преклонить голову на подушку. И такой пансион нашёлся. Когда я узнал фамилию хозяйки, меня пробило на нервный смех. Мадам Франсуаза Бишоп де Рошешуар оказалась милой древней старушкой и к андроиду из фильма «Чужой» никакого отношения не имела, как, впрочем, и к замку Рошешуар. Там давно уже были другие владельцы.

На два года жильём теперь обеспечен. Как и завтраком, так и ужином. И даже если впоследствии где-то задерживался и возвращался домой позже обычного, то в комнате меня всегда ожидал поднос с кружкой молока, ломтиком сыра и булочкой. Единственно о чём пришлось договариваться, так это об оплате жилья. Ну не мог я в полпредстве сознаться, что моё «скромное жильё» стоит как первоклассный номер в хорошем отеле. Так что «официально» по договору найма оплатил только половину суммы, но сразу за два года вперёд, а ещё половину просто передал из рук в руки. Старушку это вполне устроило, а своим соседям «дешевизну» она объясняла жалостью к «бедному мальчику», которому «сдала угол».

Дом мне понравился. Два этажа, небольшой, запущенный сад вокруг дома и даже «гараж» во дворе, где сейчас стояла самая настоящая карета, правда вся рассохшаяся и облезлая. Небольшая конюшня тоже пустовала и там в углу с разрешения хозяйки со временем оборудовал небольшой летний спортивный уголок. У меня есть свой «закуток» в тридцать квадратных метров на втором этаже, а в салоне на первом стоит старый, но ещё вполне «рабочий» рояль.

Кроме меня на втором этаже проживают сама мадам Бишоп, её служанка и наперсница мадемуазель Поли́н, старая дева, такая же пожилая, немного полноватая женщина выполняющая роль экономки. На первом этаже обитает мсье Жак, ещё не старый мужчина бывший ранее конюхом, но с продажей лошадей ставший просто «мастером на все руки». И двор убрать, и дров наколоть, и печи протопить. Там же на первом этаже проживает русская горничная Катерина, тридцатилетняя бездетная казачка-вдова и каждое утро приходит кухарка Жаклин, улыбчивая женщина лет сорока с первого дня взявшая меня под свою опеку и крыло.

После оплаты обучения и жилья у меня осталось не так уж и много денег, но вполне хватило чтоб открыть счёт в банке Société Générale. Благо банк был в шаговой доступности. С разрешения мадам Бишоп позвонил в Цюрих и немного поболтал с Гансом, а затем продиктовал ему свой адрес, номер банковского счёта и номер телефона. Осталось сообщить свои координаты в полпредство, но это подождёт.

У меня есть ещё четыре дня и лучше займусь поиском работы, а точнее, временной шабашки. Занятия в консерватории начнутся только двадцать шестого августа, так что у меня ещё больше полутора месяцев «каникулы». Только к профессору надо будет заглянуть на неделе и забрать список литературы что он для меня подготовит. Завтра с Алисой идём по магазинам. У неё Шопинг!

Думал, что буду сопровождать Алису в её походе по магазинам. Хоть и не люблю таких «дамских походов», но необходимость признаю. Оказалось, мы шли «одевать меня». От моих бурных возражений Алиса только снисходительно отмахнулась, став в чём-то похожа на мою маму. Та тоже никогда не слушала мои возражения если это касалось моего внешнего вида. Пользуясь сезонными распродажами, госпожа Вронская поочерёдно используя меня то в качестве манекена, то вьючного животного «прошлась» по модным магазинчикам как всё сметающий смерч.