— Нда, — буркнул я, отпивая чаю из стакана в серебряном подстаканнике с княжеским гербом, даже не знаю откуда у нас такой. — Не в первый, это точно.
Когда в тебя так верят, это уже не поддерживает, а напрягает, честно говоря. Мы таких гадов ещё не встречали. Кто его знает, как с ним совладать.
Хорошо бы знать, чем свалить эту башку в клетку, надеюсь, пулемет её проймет. Или два пулемета. Или не стесняться уже ничего, взять четыре? Ураганить — так ураганить? Устроим ему свинцовый шквал? Бронебойными…
Этой ночью было особенно холодно — с моря дул холодный ветер, а никакого нормального отопления в летний сезон, конечно, в квартирах не предусматривалось. Княжна Марьяна между тем сидела, сгорбившись на нашем кухонном стуле пришибленная произошедшими событиями, грела руки стаканом чая. Ангелина нашла в шкафах и принесла из комнат теплую шаль, подала с молчаливым намеком указав взглядом на княжну, которая явно мерзла в своем бальном платье.
Опять — дама в беде. Если ранее её бедой была лишь страсть к алкоголю, то тут… Всё было куда серьёзнее. Я взял шаль, приблизился к княжне и накинул ей на плечи. Марьяна с благодарностью кивнула мне, закутавшись с ног до головы.
— Он приходил за мной? — внезапно и очень тихо произнесла княжна.
Это она о ком? О золотозубом гвардейце или его клеткоголовом питомце? Очевидно, это не важно. Княжне страшно, возможно, впервые в жизни.
— Я не дам вас в обиду, — сказал я.
И похоже она мне поверила. Вот и хорошо. Ещё найдутся поводы реально приуныть.
В кухню заглянул Степка:
— Пехота прибыла!
Ну что-ж, пошел встречать пехоту. Полюбезничаем с княжной в другой, более подходящий раз.
Я спустился по парадной лестнице, вышел на улицу, а там строился к смотру только прибывший своим ходом пехотный взвод, в серых фронтовых шинелях, в синих геральдических югопольских беретах, вооруженные полуавтоматическими винтовками Калашникова, ручными гранатами и саперными штык-лопатками, что, как общеизвестно и является основным оружием имперской пехоты.
— Княжеские волкодавы? — козырнул мне их командир, пехотный офицер прежде чем протянуть руку для плотного рукопожатия. — Рад знакомству. Говорят, вы переворот сегодня ночью предотвратили?
— Преувеличивают, — отозвался я пожимая офицеру руку. — Всего лишь подвезли его Сиятельство до казарм.
Офицер понимающе усмехнулся:
— Война пустяк, главное — маневр. Я отправил людей на крышу, и ко всем входам в дом. Возьмем всё под контроль, муха не пролетит.
— Отлично. Рад, что вы здесь. Мне обещали пулемет, — напомнил я о том, что меня действительно беспокоило.
— И он у меня есть, — улыбнулся офицер. — Вот, смотрите.
Жестом конферансье он махнул в сторону треноги черного металла у парадного входа, на которую двое рядовых, надрываясь, водружали впечатляющих размеров пулемет.
— Полковой роторный крупнокалиберный четырехствольный пулемет «Зверобог», — отрекомендовал офицер. — Машина смерти в металле от тульских мастеров на самокатном трехногом лафете. И две тысячи патронов в пулеметной ленте.
— Ого! — впечатлился я. — Сколько он весит-то?
— Двести кило с боеприпасами и лафетом, — довольно ответил офицер. — Нужно четыре нижних чина таскать всю это радость, меньше никак.
— О. А вот это — хорошо, — усмехнулся я. — Это вы своевременно подметили про четыре нижних чина. Беру. Однозначно беру, вместе с нижними чинами. Не тревожьтесь, ваших рядовых верну вечером, как установим эту радость на мою тачанку. Иначе надорвемся же на себе это чудовище таская.
Я собирался еще посплетничать с приятным собеседником, да только нас прервали. Пришли просители. Точнее набежали Внезапно. И все ко мне.
Первым их заметил мой новый знакомый пехотный офицер, он обернулся, переменился в лице:
— Внимание, взвод! В двойную шеренгу стройся, штык-лопатки к бою! Пулемет к бою!
Нестройная толпа, двигавшаяся к нам по улице от центра города остановилась, заметив как вооруженные штык-лопатками пехотинцы выстроились поперек улицы. Ага, это хорошо, не оголтелые, понимают чем пехота пахнет.
— Этим-то чего нужно? — пробормотал офицер, не снимая руки с кобуры на поясе, зыркая из-под фуражки, высматривал стрелков на соседних крышах, молодец.
— Сейчас узнаем, — бросил я вынимая таки из кармашка фиал с огненным эликсиром. Так, на всякий случай. Тут я пожалуй страшнее пулемета буду, если до этого дойдет.
Я прошел между расступившимися пехотинцами, встал посреди улицы, окинул толпу взглядом. Не похожи на погромщиков то. Простые люди. Разночинцы, мещане, мелкие дворяне.
— Вы кто такие? — зычно проорал я. — Вам чего надо?
На той стороне заволновались, а потом начали падать на колени, протягивать ко мне в мольбе руки:
— Помилуй, княжий волкодав! Спасения молим! Больше не к кому идти, тебя молим!
Чего?
— Подойдите ближе, — хмуро приказал я. — Кто-нибудь один. Объяснитесь.
Пугаясь хмурых пехотинцев за моей спиной, просители приблизились и тут же падая на колени вновь.
— Помилуй, княжий волкодав! Спаси!
— Кого спасти? — хмуро отозвался я. — От чего?
— Детей наших! От позорной смерти! От виселицы! — закричали в толпе.
Да блин. Я их так до обеда буду перекрикивать.
— Так! — я указал в толпу пальцем. — Ты, ты и ты. Ко мне. Остальным молчать!
Толпа притихла, а избранные мной делегаты осторожно приблизились ко мне.
— Ладно, люди добрые, — мрачно обвел я делегатов тяжелым взглядом, поигрывая стеклянной колбой со смертоносным эликсиром. — Излагайте. По одному.
Глядя на этих напуганных людей, слушая их сбивчивые речи я, хвала дару бурхливого предка, видел даже то, о чем они и не догадывались.
Выяснилось. Вешали новоприбывшие гвардейцы от имени Гвардии Сухого Закона. Вешали бедолаг, отловленных по пути к княжескому дворцу нынче ночью, разгромили пару ресторанов и полу-легальных питейных заведений, чего, конечно, никто не ждал, ну и пару подвыпивших слуг с бала прихватили.
Ни одного высокопоставленного дворянина среди взятых с поличным, что характерно, не взяли, хотя такие на балу точно были. Откупились чем-то. Деньгами или информацией, как обычно — на выбор.
А вешали на площади в порту, перед иммиграционным бюро, тем памятным бюрократическим заведением, где новоприбывших в дворянство производят и наделяют землей. Как же, знаю, где это.
— А чего ко мне? — угрюмо поинтересовался я. — Чего не к князю?
— Так разве же князь тут поможет? — заголосили делегаты. — Не княжеское это дело! Княжье дело — закон держать. А ежели что в обход закона нужно, так это к волкодавам его, это же все знают.
Вот как. Все знают. Знают даже, где моя новая квартира в городе. Интересно, и давно это с нами? Может, безземельная графиня Алмазная-Ким постаралась?
Нехило так утро начинается. С бала на повешение, все зрелища нашего городка в одном флаконе.
Вот блин, а еще даже не полдень, отчего такой движ то уже?
Интересно, чего там во Дворце и как? Хоть бы вестового прислали, полная же неизвестность. Хотя выстрелов и дыма пожарищ не наблюдаю, значит, прошло более-менее мирно. А бедолг этих с бала замели, чтобы оправдать внезапный налет. Есть же результат. Вот он, на веревке болтается. А князь… а что князь? Так и вижу, кричит златозубому: «Я ничего не знал! Какой позор! И это в моем доме! Покарать немедля!» Дочку, организаторшу бала, из-под удара вывел — и душа спокойна, а кость златозубому брошена.
И, кстати, глядя на этих несчастных людей — я понял, что нужно их как-то отсюда уводить, иначе дойдет дело до стрельбы, а это мне тут ну вот совсем ни к чему, пока княжна в моем доме. Вывезти бы её за город, во Фламберг, подальше от этого всего. Но это — потом решу, опять же у папеньки могут быть другие взгляды на этот вопрос.
В общем, людей нужно уводить, а это значит — придется выдвигаться на терки с Гвардией, так сказать.
Ночью на балу, я был в маске, но теперь придется встретить гвардию с открытым лицом, а значит — вооруженным до зубов, чтоб ни у кого не было сомнений, на чьей стороне максимальная тяжесть совокупного залпа.
