Калинов мост (СИ) - Криптонов Василий

Эффект получился, как в детском мультике, где герой пытается надуть воздушный шарик изо всех сил, но надувает себя сам. Коню раздуло глотку. С треском лопнула морда. Я на всякий случай переместился обратно. Как оказалось — не зря.

Конь засветился от кончика носа до самой промежности всадника. И всё это рвануло. Зелень брызнула во все стороны. Ноги коня подогнулись, и чудовище рухнуло.

Горыныч возопил, водя руками там, где только что была конская голова.

— Убью! — орал он. — Уничтожу! Как ты посмел⁈

— Ну, такой уж я смелый, ничего не могу с собой поделать.

Троекуровский амулет показал дно. Разрядился вчистую. Поэтому я добежал до Горыныча старым добрым аналоговым способом, как в учебнике математики: из точки А в точку В. В этой самой точке В подпрыгнул, подключил Полёт и с размаху рубанул по шее. Оставшаяся голова без возражений слетела с плеч.

И меня шарахнуло.

* * *

— Владимир! Владимир⁈

Я открыл глаза и на фоне белёсого неба увидел лица Земляны и Неофита. Они из обеспокоенных тут же сделались радостными.

— Говорил же, живой!

— А я что, спорила⁈

— Чего было? — пробормотал я, приподнимаясь.

Мне помогли сесть. Колбасило жёстко, картинка перед глазами плыла.

— Ты Горыныча убил, — доложил Неофит. — Тебя молнией ударило — ты и упал. С высоты!

А, вот чего спина так болит. Блин… Ну да, припоминаю. И чего я так бурно отреагировал? Сколько там родий-то было? Сколько-сколько⁈

Я раскрыл рот и уставился на текущую справа Смородину. Только у меня одного на балансе числилось сто сорок девять родий. А получил родии явно не я один. Вся тысяча помогала, значит, при условии такого куша, доставшегося мне, остальные тоже должны были хоть по одной да получить. Ну, хотя бы Десятники, Пятидесятники и Сотники.

Н-да-а-а, жирная тварь. Удачно сходили. В любом другом контексте можно было бы уже сворачиваться и идти в кабак отмечать. И добыча хорошая, и Горыныча убили — баек травить на сто лет вперёд хватит. Но в нашем случае это всё было лишь началом. А значит, надо идти дальше.

Я встал. Полусотня Егора, проявив хозяйственность, палила тушу Горыныча. Из Смородины вышел отброшенный туда паук. Выглядел вроде нормально, только немного грустно. Ну, объяснимо — всё веселье пропустил, загрустишь тут. Паук подошёл ко мне, я похлопал его по корпусу.

— Молодца, конструкт. Так служить.

Туша догорела. Я подошёл и присвистнул.

— Сколько ж тут?

— Да кабы не все кости золотые, — почесал голову Егор. — Вона, в одном хвосте сколько.

Перед нами лежал скелет невероятной формы, который поставил бы в тупик любого учёного, нашедшего такую херь при раскопках. Благо, никто из учёных этого мира сюда не сунется, не придётся головы ломать.

Я бахнул Восстановления сил. Полегчало.

Тысяча рассыпалась, когда из меня выбило дух, сейчас каждый из нас вновь существовал сам по себе. Но это ненадолго. Горыныч — всего лишь страж, охраняющий проход в потусторонний мир. Теперь путь свободен, и надо двигаться дальше.

Я оглядел своё воинство. Вроде порядок. Бодры, веселы.

— Ну что, братья? — окликнул я. — Мы совершили небывалое — убили Горыныча! Прежде такого не делал никто и никогда, что бы там ни утверждала развлекательная литература. Но останавливаться рано, главный враг впереди. Мы здесь для того, чтобы победить Кощея бессмертного! Кто со мной?

От тысячеголосого крика содрогнулась земля. Судя по тому, как дружно он грянул, со мной были все. Это хорошо, такая сплоченность радует.

— Пять минут на то, чтобы выдохнуть, и выступаем! Задерживаться здесь надолго Минздрав не рекомендует, экология не очень.

Дышалось в потустороннем мире и впрямь так себе. Вроде бы — всё нормально, воздух как воздух. Жарковато, но терпимо. Однако вот хоть убейся — от ощущения, что что-то с окружающей реальностью не так, не избавиться. Как будто в зону радиации влез без защитного костюма и респиратора. Вроде никаких видимых ощущаемых изменений в организме не происходит, а на самом деле… Бр-р, лучше не представлять.

Короче, убивать Кощея, забирать Катерину Матвеевну и валить отсюда надо чем скорее, тем лучше. Чутьё у меня работает не хуже счётчика Гейгера, ещё ни разу не подводило.

— Владимир, — негромко окликнул Захар.

Я вопросительно обернулся.

— Железяка твоя, — Захар кивнул на паука. — Чего это с ней? А?

Я посмотрел на «железяку». И нахмурился.

Паук — тот, что выбрался из реки Смородины — как будто утратил несколько деталей. Присмотревшись, я понял, что куда-то делись нижние фаланги всех восьми конечностей. Паук вдруг резко стал ниже ростом и грустно смотрел на лежащие перед ним карабины — удерживать их он больше не мог.

Произнести «Что за херня⁈» я не успел. У паука исчезли глаза. Один за другим, как будто выкрутили из глазниц. Вслед за глазами исчез панцирь — открыв миру хитроумный набор шестерёнок и ещё каких-то механизмов. Истаяли следующие фаланги ног, паук шлёпнулся на брюхо.

— Эй, дружище! — я бросился к пауку. — Ты чего это затеял⁈

Попробовал схватить на руки то, что осталось от конструкта.

Паук не ответил. Он продолжал истаивать. Чудо инженерной мысли будто разбирал на запчасти кто-то невидимый, снимал детали одну за другой. Как гопота раскурочивает автомобиль, оставшийся без присмотра.

Последним, что осталось от паука, были чертячьи рога. Они не истаяли. Вспыхнули и осыпались пеплом прямо у меня в руке.

— Дела… — пробормотал Захар.

Нас с пауком — точнее, уже меня одного — успела обступить толпа.

Я перевёл взгляд на второго паука. Цел. Кажется…

— А ну, подойди сюда!

Паук подошёл. Я постучал по панцирю. Нормально, истаивать вроде не собирается.

— Пульни-ка вон туда, — не найдя другой цели, я указал на мост через Смородину.

Паук пальнул. Из моста высекло металлические искры.

— Уф-ф, ну хоть этот работает. А с тем-то что? — я озадаченно посмотрел на пепел под ногами.

— Известно, что, — проскрипел знакомый голос. Рядом со мной как-то незаметно образовался Аврос. — В реке Смородине скупался.

— И что это значит?

— В царство мёртвых уплыл, — охнул Захар. По матчасти он был одним из самых подкованных.

— Верно, — кивнул Аврос. — Уплыл в царство мёртвых.

— Да что за бред⁈ — возмутился я. — Никуда он не уплывал! Мы все видели, как выбрался на берег живой и невредимый! И вдруг…

— Не вдруг, — мотнул головой Аврос, — а как полагается. Река Смородина не губит. Она вещность отбирает. Тот, кто в неё попадёт, исчезает из живого мира.

— Так он ведь даже не живой был! Это робот! Как, не знаю… как станок у Ползунова в цеху! Его создали люди.

Аврос важно покивал:

— Потому, видать, сразу и не исчез. Постепенно пропадал, часть за частью. А рога, что на нём были — вовсе не живого мира порождение, а тутошнего. Потому и рассыпались в прах. Глянь — его и не осталось уже.

Я посмотрел под ноги. Праха не было. Вообще, ни намёка. Бесследно исчез.

— Потусторонний мир забрал своё, — пояснил Аврос.

Я вспомнил подсмотренную сквозь арку борьбу половинчатых чертей. То, как яростно они бились за рога, и как потом тело одного восстановилось за счёт другого. Н-да, здесь у них, похоже, просто так ни единая крошка не пропадает. Мгновенный круговорот всего, что есть в природе. Или как уж это тут называется.

— А река Смородина — такая, — закончил Аврос. — Кто в неё угодил, тот навеки сгинул.

— Даже если на берег сумеешь выбраться? — дрогнувшим голосом спросил Неофит.

— Ну вон, железяка выбралась, — гыгыкнул Аврос. — И где теперь та железяка? А? Нету! Даже праха не осталось! — он задорно притопнул деревянной ногой и расхохотался.

Неофит осторожно попятился. С искрометным юмором Авроса сталкивался впервые. Упрямо пробухтел:

— А бабушка Мстислава говорила, что ежели сразу, как из реки Смородины выберешься, назад в свой мир вернёшься, то ничего тебе не будет!