Большая черная дыра (СИ) - "Amazerak"

И стал Георгий всё больше укрепляться в мысли, что пришла пора делать ноги, пока генералы не угробили всех. Вот только ноги немели от холода в промокших портянках, а желудок противно урчал. Голодным и продрогшим до костей далеко не уйдёшь, и взор Георгия естественным образом обратился на поле боя, где остались десятки убитых солдат. Возможно, у них найдётся что-то полезное, например, сапоги поновее. Всё равно ведь пропадёт добро, или германцы заберут.

Чудовищными усилиями Георгий заставил себя не спать и дождаться ночи. Все вокруг уже храпели, а он выбрался из окопа и пополз туда, где днём произошла рукопашная схватка. С собой прихватил лишь сухарную сумку и винтовку, а ранец оставил, поскольку тот мог привлечь ненужное внимание.

Долго Георгий пробирался по снегу, и в какой-то момент ему показалось, что он заполз не туда. Растерялся, не зная, то ли продолжать лезть вперёд, то ли повернуть назад. Всё-таки двинулся дальше и через какое-то время наткнулся на задеревеневший труп. Значит, направление было верным.

Тело оказалось без сапог. Кто-то уже успел их снять. Зато в подсумках нашлись пара лишних обойм, а в ранце — запасная одежда, причём вполне чистая, если судить по запаху. Всё это переместилось в сухарную сумку Георгия.

У второго покойника отваливалась подошва, у третьего размер ноги оказался слишком мал, у четвёртого голенище продырявило пулей. Приходилось ползти ближе к вражеским траншеям, ладони болели от снега, внутри нарастало напряжённое раздражение. В любую минуту германцы могли засечь незваного гостя и открыть огонь. Ужасно хотелось вернуться поскорее к своим, но желание найти сапоги было сильнее.

В небо взлетела яркой звездой ракета, и Георгий замер, уткнувшись лицом в снег, и стал ждать. Кожу жёг холод, но страх выдать себя был столь велик, что не позволял шевельнуться. Но, как назло, начало першить горло. Кашель рвался наружу, и его никак не удавалось остановить, даже заткнув рот рукавом шинели.

Но вот звезда погасла, и Георгий, выдохнув с облегчением, двинулся дальше. Где-то неподалёку раздавались стоны и мольбы о помощи, но он не стал искать несчастного. Слишком опасно было ползать под носом у врага.

Человек, которого он обнаружил следующим, имел капитанские погоны. Георгий сразу узнал своего ротного, а вместе с тем понял, что действительно приполз совсем не туда, куда планировал. Разочарованию не было предела. Офицерские сапоги отличались от солдатских фасоном, и появление у нижнего чина такой обуви наверняка вызовет вопросы. Но присмотревшись повнимательнее, Георгий обнаружил, что сапоги у капитана самые обычные, причём относительно новые. Но едва он стал сдирать их с ног, как человек захрипел.

Георгий замер. Капитан был жив, а значит, придётся тащить его к своим, забыв про новую обувь. Это не входило в первоначальные планы.

— Куда ранен? — шепнул Георгий.

Офицер захрипел и закашлял, ничего не сказав.

— Тихо, тихо, не шуми, нас услышат, — Георгий ощупал раненого. Намокшая от крови шинель успела заледенеть на морозе.

Голова разрывалась от сомнений. Скорее всего, офицера было уже не спасти, и не стоило на него тратить силы, тем более в старых сапогах ноги заиндевели, а ползать по снегу надоело так, что хоть волком вой. Но Георгий от кого-то слышал, будто за спасение офицера дают крестик, а награда влекла за собой дополнительные выплаты. Два-три рубля в месяц — сумма небольшая, не разгуляешься, но всё лучше, чем нынешние пятьдесят копеек.

Наконец, волевым решением Георгий сделал выбор.

— Ну что, высокоблагородие, полежи здесь, — шепнул он. — Мне кое-что найти надо, а потом вернусь и потащу тебя обратно. Главное, не сдохни тут без меня.

Он стал отползать от капитана, как вдруг почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Обернулся и обнаружил длинного мертвеца, материализовавшегося рядом с раненым. В темноте было видно, как скалится жуткий череп, и зияют дыры глазниц. Казалось, явилась сама смерть, чтобы кого-то забрать с поля боя.

— Кто ты? — сдавленно прошептал Георгия, холодея от одного вида существа. — Моя смерть? Наказание?

Ответом стал хриплый, тихий смех.

— Я — твоя судьба, — проскрипел голос. — Твоя суть. Тот, кто ты есть.

— Что это значит?

— Ты — убийца. Такова твоя истинная натура.

— Нет… нет, я должен был… Мне пришлось. Я не хотел оказываться здесь, в этом времени, на этой войне…

— Не оправдывайся. Оправдываются лишь слабые. Здесь твоя судьба. Ты несёшь смерть. Кто-то должен отнимать жизнь.

— Но я не… я не хочу!

— Никто не хочет, — существо присело на корточки рядом с капитаном и положило ему на шею руку. Офицер дёрнулся, захрипел и замер. — Но кто-то должен…

Призрачный мертвец поднялся, развернулся и медленно зашагал в ночь, бряцая саблей.

Подумав немного, Георгий вернулся к капитану, но тот уже не дышал. Его задушила зловещая тварь. «Но ведь это не я, — убеждал себя Георгий, словно был в чём-то виноват. — Не я его убил. Это сделал… нет, он же не настоящий. Получается, капитан сам помер. Я тут ни при чём». Человек, лежавший с множественными пулевыми ранениями в снегу несколько часов, действительно мог скончаться без посторонней помощи, а контуженый мозг дорисовал образ смерти, явившейся за капитаном. «Я точно его не убивал», — решил Георгий, но на душе всё равно скреблись странные сомнения.

Надев перчатки и сапоги мертвеца, Георгий сразу почувствовал, как стало теплее ногам и рукам. Совесть не мучила. Мародёрство считалось делом подсудным, но кому какая разница? В загробном мире сапоги никому не нужны, а германцам оставлять такое добро — глупо. Лучше уж самому воспользоваться.

Расстраивало лишь то, что награду теперь точно получить не удастся. И сами собой пришли мысли о том, как мало здесь ценится солдатская работа. Неужели так дёшево стоит специалист по отъёму жизней? Неужели этот грязный в прямом и переносном смыслах, непосильный, кровавый труд недостоин хорошей оплаты?

Досадуя из-за столь несправедливых условий труда, Георгий пополз обратно, и в этот момент над полем вспыхнула очередная ракета. Из немецкого окопа кто-то выстрелил. Поднялась пальба, пули засвистели совсем близко. С замиранием сердца Георгий вжимался в снег, думая лишь о том, как досадно будет погибнуть сейчас, когда проделал такой долгий путь и нашёл себе отличные сапоги.

Но ракета погасла, слепая пальба смолкла, настало время возвращаться.

К своему окопу Георгию выбрался совсем не там, где стоял пулемёт.

— Стоять! — крикнул часовой. — Стрелять буду!

— Не стреляй! Свои! — ответил Георгий.

— Откуда такой взялся?

— Из пятнадцатой роты. На разведку ползал, патроны искал.

— Здесь тринадцатая. Пятнадцатая там дальше, вроде как.

— Да в темноте хрен разберёшь.

— Ладно, лезь сюда, посмотрим.

Георгий сполз в окоп, и свет фонарика ослепил глаза.

— По тебе, поди, палили из пулемётов? — проговорил часовой, убедившись, что обмана нет. — Рисковый ты.

— По мне. А что поделать? Патроны нужны.

Перешагивая через спящих солдат, чтобы никого не разбудить, Георгий добрался до пулемёта, грозно чернеющего в ночи над траншеей, завернулся в полотнище палатки и уселся рядом с сослуживцами, которые спали и даже не заметили его отсутствия.

Возможно, существо говорило правду: Георгий превратился в безжалостного убийцу. Дикая, животная сущность, прятавшееся за маской цивилизованности, вылезло наружу и полностью завладело им. Это и была та бездна, к которой он бежал последние дни, а теперь стремительно летел вниз, во мрак и пустоту, разверзшуюся в его собственной душе.

Георгий отключился очень быстро, сегодня ему не снилось ничего.

Глава 15

Следующее утро прошло в относительном затишье. Приказов атаковать позиции германцев не поступало, продолжалась вялая артиллерийская перепалка, и снаряды то и дело свистели над вбитыми в канавы солдатами.

Во второй половине дня враг пошёл в атаку. Георгий сидел за пулемётом и жал гашетку. Только здесь, в открытом поле он смог использовать весь потенциал данного оружия. Подпустил вражеские цепи поближе на пристрелянную за утро позицию и открыл огонь, выкосив в считаные секунды дюжину германцев и заставив залечь остальных.