Ермак. Противостояние. Книга одиннадцатая (СИ) - Валериев Игорь

Предание гласит, что эта икона находилась в Феодоровском монастыре города Городца Нижегородской области, когда в 1238 году его сожгли войска хана Батыя, а затем была явлена второй раз — уже жителям Костромы.

Как гласит легенда о явлении чудотворной иконы Феодоровской, 15 августа 1239 года, накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы, жители Костромы видели на улицах города Феодора Стратилата, покровителя христианского воинства с иконой Божией Матери на руках. Он якобы пронёс икону через весь город, а на следующий день князь, охотясь близ реки Запрудни, к северу от Костромы, увидел икону Богородицы, висящую на дереве.

Предание гласит, что икона не давалась в руки князю, а перенести её смогли только прибывшие из Костромы священники церкви Феодора Стратилата. Далее легенда сообщает, что в 1262 году на озере Святое икона явила чудо и помогла костромичам победить отряд монголо-татар, ослепив их «божественным светом». С тех пор её стали почитать в качестве чудотворной.

В 1613 году Земский собор избрал на царство юного Михаила Федоровича Романова, который в это время находился со своей матерью, инокиней Марфой, в Ипатьевом монастыре в Костроме.

«Новый летописец», созданный при Романовых, утверждает, что посольство к Михаилу и инокине Марфе взяло с собой Феодоровскую икону. День 14 марта, когда Михаил согласился принять престол, стал считаться днём празднования памяти Феодоровской иконы, а икона стала считаться покровительницей дома Романовых.

Когда в 1684 году московский царь, брат и соправитель Петра — Иван Алексеевич венчался со своей первой женой, её отчество, «неблагозвучное» для царицы, поменяли в честь Феодоровской иконы. Прасковья Александровна Салтыкова стала Прасковьей Федоровной, а её отцу имя изменили с Александра на Федора.

В 1689 году, когда Петр женился на Прасковье Илларионовне Лопухиной, ей поменяли и имя, и отчество — она стала Евдокией Федоровной, опять же в честь Феодоровского образа.

Традиция продолжилась и в XVIII веке — только теперь в честь Феодоровского образа нарекали иностранцев, которые через брак становились членами русской императорской семьи. Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский, внук Петра Великого, в православии стал великим князем и затем императором Петром Федоровичем. Федоровнами стали: Мария Вюртембергская — жена Павла I, Александра Прусская — жена Николая I, Мария Датская — жена Александра III, Елизавета Гессен-Дармштадтская — жена Великого князя Сергея Александровича. А теперь и Мэй.

В Корее их свадьба прошла в узком кругу императорской семьи по корейским традициям. Сам я при рассказе об этом событии Великого князя Сергея Михайловича не присутствовал, хотя вместе с Машей был приглашён на царский обед в честь приезда молодожёнов, но не пошёл, объяснив Михаилу и императрице, что не хочу смущать своим присутствием Мэй, рассказав о наших с ней взаимоотношениях и детской влюблённости.

К тому же в этот день у Маши был день рождения, и её поздравить приехали родители. Да и Василёк болел, и не хотелось бы принести заразу в семейство Романовых. Детей в эти дни в Гатчинском дворце собралось очень много.

Поведал о корейской свадьбе хорошо поддатый Сандро, который тоже примчался в Гатчину из Германии. Он пришёл ненадолго к нам в апартаменты Приоратского замка поздравить Машеньку уже совсем, поздним вечером, а до этого приходили, точнее, доехали до нас и посетили буквально в течение нескольких минут Михаил и Елена Филипповна с Александром, чтобы вручить имениннице — тёте Маше подарки от царской семьи.

От юного императора моё солнышко получило красивую брошь с бриллиантами и вензелем Александра IV, а от императрицы шифр статс-дамы — портрет Елены Филипповны с короной в бриллиантовой оправе. Родители супруги были в шоке, я, если честно, тоже. Жена обогнала меня в чинах, получив титул «Ваше Высокопревосходительство» в двадцать три года. Охренеть.

В общем, когда мы всем семейством после отъезда высоких гостей отходили от таких подарков, прибыл с поздравлениями Сандро и развлек нас подробностями корейской свадьбы своего брата и Мэй. Наиболее интересными фактами для меня и остальных моих родственников за праздничным столом стало то, что молодые в Корейской империи скрепляют свой союз тремя чарками вина. Первая чарка, как символ клятвы молодожёнов земле и небу. Вторая, как знак верности супругу, а третья — обещание любви и заботы, клятва жить в согласии всю жизнь.

Причём последние чарки для молодых изготавливают из расколотой на две половинки тыквы. После обряда жених и невеста соединяют части в знак обретения целостности. Эти тыквенные чашки бережно хранят в корейской семье. Они всегда на виду в супружеской спальне, чтобы напоминать о счастливом свадебном дне.

Император Коджон сообщил Сергею Михайловичу во время свадебного застолья, что у него сохранились чаши после их свадьбы с королевой Мин.

Как бы там не было, по корейским обычаям Мэй и Сергей уже муж и жена. А вот по нашим законам им ещё придётся венчаться в ближайшие дни. Хорошо, что и Великий пост сегодня закончился. Отпразднуем Пасху, а через недельку на Красную горку можно и свадьбу сыграть. Это так Великий князь Михаил Николаевич объявил: «Кто на Красной горке женится, тот вовек не разведётся».

За эти пять дней с Мэй я виделся мельком несколько раз, а вот с Ли Джунг Хи мы плотно пообщались. Он даже в гости к нам в Приоратский замок приходил. Осмотрел Василька, назвал его богатырём, отметив, что со здоровьем у сына всё в порядке, и он очень хорошо развит для своих лет. А имеющаяся простуда ерунда. Дал какой-то травяной сбор, объяснил, как заваривать и пить. И вчера Василёк уже не кашлял, и температуры у него не было.

Я вновь посмотрел на тёщу и увидел, как она сильно побледнела, а её губы начали синеть. Нина Викторовна покачнулась, а потом, закрыв глаза, начала опускаться вниз, подогнув колени. Я подхватил её под мышки, а мне на помощь подоспел Лис, подхватив тёщу на руки.

— Выходим из собора, — тихо скомандовал я охране так, чтобы меня услышали и тесть с женой, которая не увидела, как Нина Викторовна потеряла сознание.

Бойцы быстро выстроились клином и, вежливо тесня прихожан, направились к выходу. Я с тестем и супругой пристроились за Лисом, который нёс на руках, потерявшую сознание Нину Викторовну. Так под шепотки молящихся, обсуждавших случившееся, вышли на крыльцо храма и направились к паре наших карет, которые стояли на Соборной улице. Идти пришлось через толпу простого народа перед собором, которая слушала службу через открытые двери храма.

Добравшись до кареты, усадили Нину Викторовну на сиденье, а один из «ангелов» тут же добрался до аптечки. Достав бутылочку с нашатырным спиртом, вытащил пробку и, намочив кусок ваты, поднёс его к носу тёщи.

Нина Викторовна дёрнулась, ещё раз резко вздохнула и открыла глаза. Осмотрев всех ошеломлённым взглядом, спросила:

— А что случилось?

— Мама, ты сознание в храме потеряла из-за сильной духоты. А сейчас уже в карете, и мы едем домой, — ласково, чётко и раздельно произнесла Маша, словно говорила с маленьким ребёнком.

— Зачем домой⁈ Пойдёмте опять на службу! А то так нехорошо получилось! Что люди скажут! Какие слухи пойдут⁈ — Эмоционально и даже возмущенно воскликнула тёща.

— Дорогая, мы уже присутствовали на крестном ходе в числе самых почитаемых жителей Гатчины и литургию почти всю выстояли. Да и как возвращаться, опять стеснять прихожан в соборе, расталкивая их⁈ Поедем домой, ты до сих пор очень бледно выглядишь, — ласково произнёс Аркадий Семенович, взяв жену за руки.

— Мамочка, там и Василёк может проснуться и испугаться, не увидев меня рядом. Глафира Матвеевна может с ним не справиться. И плевать на все разговоры и слухи! К тому же мы можем сейчас пройти на окончание службы в императорской домовой церкви, а потом на разговение с царской семьёй. Мы же туда приглашены. Так ведь, Тимофей? — Со строгими нотками в голосе произнесла супруга, и я знал, что когда она так начинает говорить, то спорить с ней бесполезно.