Помещик 2 (СИ) - Шерр Михаил

Отец Петр замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул головой подтверждая его предположение.

— Некоторое время назад они объяснились и жена по этой причине настаивает на скорейшем отъезде нас втроем. По какой-то неведомой мне причине она уверена, что именно вы гарантировано дадите вольную этой женщине, она как вы понимаете, крепостная Тороповых. И, не буду скрывать от вас, скорейшая продажа имения мне сулит немалую материальную выгоду. А зная, Анну Андреевну, полагаю, что вы с ней обсудили этот вопрос и она уже предложила какой-то вариант.

Такой откровенности я не ожидал и почувствовал, что близок буквально к потери речи от удивления. Хорошо, что говорить мне пока ничего не надо.

Отец Петр грустно улыбнулся. И опять ушел куда-то в своих мыслях.

Я молча сидел напротив, терпеливо ожидая, окончания нашего разговора.

— Окончательное предложение Ивана Петровича, — начал говорить отец Петр, закрыв почему-то глаза, — сто тысяч серебром ему, двумя платежами. Пятьдесят тысяч до Рождества и пятьдесят в течении месяца после. Двадцать тысяч мне то же до Рождества, и вольная этой женщине. Как только вы произведете первый платеж и расплатитесь со мною, я сразу же уезжаю.

Крутить одним местом мне нет никаких резонов. И я на такое прямое и откровенное предложение отвечаю тем же.

— Хорошо, батюшка, я согласен. Как только Анна Андреевна вернется в Калугу, мы с ней еще раз с ней всё обсудим и я сразу же назову вас конкретную дату. И надеюсь отъезда вместе с вами сына этой женщины вы требовать не будите. Я считаю у молодого человека должно быть право выбора и возможность самому решать свою судьбу.

Моё окончательное слово похоже очень устроило отца Петра и он радостно и довольно заулыбался.

Пока гости доедали и допивали, а затем вели настоящие мужские разговоры о политике и естественно о женщинах, отец Петр с помощью одного из гостей, которого он представил мне как своего родственника и чиновника из какой-то уральской губернии.

Я в этот момент в с воих мыслях ушел куда-то далеко и в итоге не запомнил, ни его фамилию, ни название губернии.

Да это на самом деле ни имело ни какого значения.

Сей чиновник помог нам быстро составить какую-то бумагу в которой мы записали нашу договоренность. Бумага эта очень хитрая. строгой юридической силы она на самом деле не имеет. Любой суд имеющий хотя бы отдаленные понятия о законах скажет. что написанное там полнейшая чушь.

Но под ней поставили свои подписи российские дворяне и это сразу же делало её серьезным документом. Слова дворянская честь в России еще кое-что значат и не выполнение написанного это приговор. Поэтому уходя от отца Петра я ощущал себя уже хозяином Торопово.

Глава 22

Всю ночь и весь следующий день я вспоминал наш разговор с отцом Петром и много раз анализировал его. И каждый раз приходил к одному и тому же выводу: мною все сделано правильно.

Конечно самый окончательный вывод я сделаю когда еще раз поговорю на эту тему с Анной, которой за время нашего еще короткого знакомства поверил полностью и доверяю без каких либо задних мыслей.

Эту женщину я ощущаю действительно своей второй половиной и уверен, что она ко мне испытывает такие чувства.

Но Анна вернется в Калугу через несколько дней. Я уверен, что она восстановит отношения с семьей своего покойного мужа, хотя это будет сделать и не легко. А мне в её отсутствие надо оборудовать для жизни половину пустого флигеля, желательно запустить ресторан, хотя это совершеннейшая утопия. До его запуска еще столько дел и главное из них подбор кадров.

А в Сосновке надо запустить минимолочный цех. И именно этим я занимался целый день после возвращения от отца Петра.

Василий реально калужский Кулибин и ручную маслобойку сделал за один день. Для её работы надо просто как у сепаратора крутить ручку. Нам так загорелось с её помощью получить первое масло, что работа в усадьбе кипела до полуночи.

Всё молоко утренней дойки было просепарировано и затем полученные сливки мы пропастеризовали по знакомой мне домашней технологии.

Как это делать в домашних условиях я великолепно знал. Но…

Этих самых «но» было несколько. Первое: термометр, соблюдение температурного режима очень важно. Второе: наличие стеклянных банок объемом больше литра. Третье: на каком огне это делать.

Но когда я объяснил Пелагеи и Степаниде в чем суть проблемы, то только уважение ко мне как к барину, удержало их чтобы не поднять меня на смех.

Оказывается они замечательно умеют это делать, небольшие нюансы заключаются в том, что они не знают что процесс называется пастеризацией и им не знаком термин водяная баня.

Все, что происходило на кухне имения, можно назвать одной фразой: если долго мучиться, то что нибудь получится.

И к полуночи у нас получилось около четырехсот грамм сладкосливочного масла, слегка желтоватого и потрясающего вкуса и аромата.

Ровно в полночь Пелагея накрыла в столовой дегустационный стол за которым уселись я, Пелагея с сыновьями, Серафим с Настей и своим малышом и Андрей с женой и сыном.

Пелагея и Степанида подали чай и все дружно стали смотреть на меня что надо делать с маслом.

Я медленно сделал простой бутерброд с маслом, а затем еще один и положил верху тонкий ломтик бекона.

— Всем понятно, что надо делать с маслом? — спросил я, нарушив просто звенящую тишину. — Приступайте.

Как долго я не ел нормальный бутерброд. Это ведь фантастически вкусно.

Я ел и испытывал настоящее блаженство от вкуса и самого процесса. Потрясающе вкусный хлеб выпекаемый Пелагеей с маслом и беконом это нечто. Я с трудом удержался от соблазна повторить.

— Спрашивать не буду, — улыбнулся я, — ответ на лицах вижу и так.

Все заулыбались, а Василий смущенно спросил:

— Александр Георгиевич, для себя сепаратор разрешите сделать?

Я пожал плечами.

— Пока на сепаратор нет привилегии — делай. А когда придет, тут уж на каждый надо будет моё разрешение.

Господские коровы в день сейчас дают по пятьдесят литров молока. Половину я решил пускать на производство масла, которое пойдет на нашу кухню и частично на продажу. Первый опыт будет когда наберется три килограмма.

Естественно я разрешил пользоваться сепаратором Степаниде пока сын не сделает ей свой.

Все мои планы на следующий день были разрушены получением сразу после завтрака двух пакетов из Калуги. Один был из губернской канцелярии. Это были привилегии на бекон и сепаратор.

Другой был не менее важным. Пакетом его назвать можно с большой натяжкой. Это был пакетище.

Его привезли два мужика из Москвы и заплатить я должен за него фантастические пятьсот рублей. Но оно того стоит.

Разбирая бумаги покойного родителя, я почти сразу же обнаружил его переписку с неким Логиновым Василием Васильевичем. Переписка была довольно обширная.

Каково же было мое удивление когда начав её читать, я понял, что это один из крупнейших книготорговцев Москвы, а возможно и России.

Решив открыть ресторан, я написал ему и попросил достать мне все кулинарные книги изданные в России к нынешнему времени и по возможности французские.

И вот он выполнил мою просьбу и с двумя нарочными прислал больше сорока наименований кулинарных книг. Почти все они на русском языке, но есть и на французском.

Самые древние — первые кулинарные книги изданные при Екатерине Великой. Последние совсем свежие, 1840 года.

Есть несколько переводных, в основном с французского и одна с немецкого, уникальная 17-ти томная книга 1811 года, две ручных книжки для молодых хозяек. Многие книги в нескольких томах.

Такого я совершенно не ожидал. Это скорее всего вообще абсолютно всё изданное в России по кулинарии. Чтобы их просто прочитать нужен штат из нескольких человек.

И теперь у меня внезапно появилась острейшая необходимость найти хотя бы двух-трех очень грамотных человек, которые все это прочитают и желательно творчески переработают.