Помещик 3
Глава 1
Мы возвращаемся домой. Весь день двадцать девятого ноября я провёл в Москве в уже непривычном одиночестве.
Вопрос с долгами братьев будет решён, я очень на это надеюсь. Анина матушка взялась за это, и Анна безумно этому рада, так как она уверена, что Евдокия Семёновна решит все вопросы и долги не только будут уплачены, но и погребены в песках истории, и эта история больше никогда не будет отравлять нам жизнь.
Анна окончательно решила забрать с собой девочку и весь день провела с матерью и дочкой в родовом имении.
Маленькая Ксюша не может поверить своему счастью, что мама заберёт её с собой, и не отпускает её от себя ни на шаг.
Но с бабушкой ей расставаться тоже не хочется, и поэтому в Москву я поехал в гордом одиночестве.
Цель моей поездки одна единственная — я хочу посмотреть на работу московских трактиров и ресторанов и оценить мясную торговлю в Первопрестольной во время идущего сейчас рождественского поста.
Поездка меня не расстроила. Наши трактир и ресторан вполне на уровне и работают примерно так же. Я бы сказал, что посетителей у нас даже побольше.
Правда, поздним вечером я уже вернулся и не могу оценить это время и, естественно, ночь, но день и начало вечера однозначно за нами.
Так же как и ресторанные оркестры. Да, везде цыгане, кое-где что-то подобное нашему оркестру, но только подобное. А уж дирижеров и в помине нигде нет, а наши солисты это вообще космос, по сравнению с московскими.
Мясная торговля в Москве не умерла, а живёт и здравствует, один в один как в лавке у Саввы.
Всё это повысило мне настроение, и я в великолепном состоянии духа вернулся в имение Евдокии Семёновны.
Она меня ждала в гордом одиночестве. Анна ни на секунду не может отойти от Ксюши, которая всё ещё не может поверить своему детскому счастью. Девочке пора спать, и Анна в детской убаюкивает дочку вместе с няней.
Няня сегодня определённо не при делах, и это на самом деле хорошо. Она без спешки подготовилась к отъезду и отдохнула. В Калуге ей будет намного сложнее.
Мы ещё не представляем, как теперь будет выглядеть наша с Анной жизнь. Первое моё знакомство с Ксюшей прошло хорошо, девочка на меня отреагировала вроде бы положительно.
В дворянской среде отца уже широко называют словом «папа», и Ксюша по секрету уже спросила у Анны про меня: это её папа?
Своего родного отца она, конечно, не помнит, девочка была совсем маленькая, когда он погиб, и ей всегда говорили, что придёт время, когда у неё тоже будет папа, как у других детей.
Я немного озадачен и растерян. Совершенно неожиданно у меня образуется уже достаточно взрослая дочь.
Трёхлетнего ребёнка, конечно, смешно называть взрослой, но это уже не младенец, и с ней уже надо находить контакт.
Ночь перед выездом домой девочка спала очень плохо, каждые полчаса она просыпалась и спрашивала, не пора ли вставать, чтобы собираться в дорогу.
По этой причине выехали очень рано, ещё затемно. Ксюша долго прощалась с бабушкой и рассталась с ней, взяв с Евдокии Семёновны обещание приехать к ней в гости.
Стоило нам отъехать буквально на сотню метров, как уставшая за ночь девочка заснула крепким сном, а следом за ней Анна и няня, уставшие за ночь не меньше.
Я в первый момент тоже подумал, что сейчас засну, как и они, но буквально через пару минут сон прошёл.
Пока дамы спали, я думал о разговорах с отставным подполковником и Евдокией Семёновной.
Василий Николаевич очень меня озадачил. Сашенька был далёк от дворянских доблестей нынешнего времени, плохо сидел в седле, пистолет держал в руках считанное количество раз, хотя в Париже и накупил себе кучу пистолетов.
А саблю или шпагу наверное не знал даже, за какой конец правильно держать. Фехтование в университете не было обязательным предметом, а тратить своё драгоценное, а реально бесценное (конечно, так считал только он) время на посещение факультативных занятий для занятий подобной чушью Сашенька не мог.
Сколько гениальных творений, которые поставят его рядом с Пушкиным и Байроном, не будет создано, если он бездарно будет тратить своё время, махая тонкой железякой в гимнастическом зале.
Свою верховую езду я уже прилично подтянул и неплохо справился с первой в жизни стрельбой из допотопных пистолетов. Но вот фехтование…
А ведь необходимо будет ещё отобрать три десятка кандидатов в наш спецназ, который поедет со мной на Кавказ, и обучить их.
Уезжая из дома, я забрал абсолютно все деньги, почти до копейки. И после всех расчётов и откладывания в банке средств, необходимых весной для расчёта за освобождение брата и будущей поездки на Кавказ, я забрал остатки, переданные «индийским набобом», и объединил со своими.
Получилась приличная сумма — более чем сто тридцать тысяч ассигнациями.
Я знатный калужский дворянин. Сосновку мои предки получили во владение ещё при Рюриковичах. Тогда, правда, земли было побольше, в процессе больше половины, а конкретно всё что было за речкою, ушло к владельцам Торопово.
Но вот теперь я возвращаюсь из Москвы владельцем своей родовой Сосновки и заречного Торопово. Всё когда-то проданное моими предками, я вернул и даже более того.
Богатое и преуспевающее Торопово всё полностью теперь принадлежит мне.
Меньше чем за полгода я расплатился со всеми долгами родителей и скоро расплачусь с долгами братьев. В Калуге у меня преуспевающее дело.
Скоро под венец я поведу прекрасную женщину, которая ещё недавно потерпела жизненную катастрофу, а теперь благодаря мне вновь расцвела. Никто, кроме неё, не знает, что из катастрофической ситуации меня спасла она, моя невеста, своим приданым, полученным мною заранее.
И это союз равных во всех отношениях. Она тоже знатная, так же как и я, и успешна финансово.
Все свои дела я пока делаю или один, или в сотрудничестве с Анной, где у нас полнейшее доверие.
В её купеческие дела я не посвящён, и не потому, что мне не доверяют. Всё дело в том, что Анна занимается серьёзными многомиллионными делами не одна. С ней как минимум работают двое. И моё вмешательство или не нужное знание может принести им огромные убытки.
О том, как я сумел такое совершить в России, не знает никто, кроме нас двоих. И даже более того, во всём мире это знают только трое.
У меня сто тридцать тысяч рублей ассигнациями, и это совершенно свободные деньги. Абсолютно все долги заплачены. Даже в Париж, по большому счёту неведомому мне Шарлю, я отправил деньги.
К словам старого солдата я отнёсся серьёзно и решил, что на эти деньги найму инструкторов по стрельбе, фехтованию и тому, что называется в моём XXI веке рукопашным боем. Деньги помогут мне заполучить на какое-то время опытного офицера с Кавказа из числа казаков, среди которых сейчас формируются первые пластунские подразделения.
А когда Василий будет освобождён, я постараюсь узнать эту тайну мадридского двора: добраться до паши работорговца русскими офицерами, а затем до его хозяев, где они там сидят — в Стамбуле или возможно в том же Лондоне.
Анна и Ксюша остались в Сосновке, а я утром первого декабря поспешил в Калугу.
Для окончательного оформления моих прав на Торопово осталась формальность: регистрация купчей в палате крепостных дел Калужской губернии и официальное введение меня во владение.
Для этого со мной едут приказной из крепостной палаты, пристав и писарь. Это мероприятие — совершеннейшая формальность. В Торопово каждой собаке уже и без положенного объявления всё известно. Но таков порядок.
На площади подле церкви собралась большая часть тороповских, и приказной палаты провозгласил меня владельцем Торопово. Всё это на мой взгляд было довольно комично.
Я распорядился покормить прибывших со мной и после этого поскорее отправить их в Калугу. А сам направился к дому приходского священника.
Отец Пётр, выполнив свою миссию, тут же уезжает. Большая комфортабельная карета стоит перед крыльцом дома. Аренда такого экипажа стоит огромных денег, но жена священника — лежачая больная, и вариантов нет.
