Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

— Вот что Сидор. Собери народ да приведите в порядок бараки. Все здесь уберите, чтобы чистота была. Проверь каждую печку. Да сделай все это побыстрее.

Конечно окончательное решение будут принимать сами сербы. Люди они свободные, хотя и находятся в ужасной ситуации.

Ну а мне надо решить вопрос в губернской канцелярии: можно ли занимать этот забытый военный лагерь.

Но на первом месте стоит проблема Ксюши. Анна не знает как ей поступить. Она не хочет оставлять дочь нигде одну и в тоже время хочет быть везде со мной.

И она делает просто гениальный ход! — спрашивает совета у ребенка, которому через три дня после Рождества исполнится четыре года.

И Ксюша, «не смотрите на меня, что я маленькая», даёт маме мудрый совет. Она взрослая и понимает, что мама должна спать с папой, а не с ней. Но рядом со спальней родителей пусть будет её спальня. И во всякие разъезды мы должны брать ей с собой.

У меня слов не нашлось, я только развел руками и согласился. Ну как тут было не соглашаться, когда тебя папой назвали.

Так что теперь Ксюша какое-то время всегда будет с нами во время всех наших разъездов. А потом видно будет.

Утрясти вопрос со старым военным лагерем труда, естественно, не составило. За его содержание в исправном состоянии губерния деньги от военного министерства, конечно, получала, но нерегулярно и просто смешные. А ту помещик приезжает и говорит, что он этот лагерь хочет забрать себе и гарантирует, что там все будет в шоколаде, при необходимости.

А эта необходимость, в виде очередного Бонапарта на полях империи, как известно, не просматривается даже теоретически. Так что, конечно, Александр Георгиевич, забирайте себе этот геморрой.

Оказавшись вечером в своем имении, Ксюша прыгала от радости, обегала все комнаты и наверное всю дворню подергала за какую-нибудь часть организма. А кухаркиному сыну чуть не оторвала от радости важную деталь на лице.

Они оказывается были большими друзьями и Ксюша как взрослая трясла ему руку. Но спала она в итоге так крепко, что мы без опасения всю ночь занимались любовью.

Несколько дней без этого дела — совсем не камильфо, и мы постарались наверстать упущенное.

Дни в заботах и хлопотах полетели один за другим. К ресторанно-трактирным делам и заботам в имениях присоединились заботы по сельскохозяйственной станции.

Ей надо было начинать заниматься конкретно и мы постоянно были в разъездах.

Главной проблемой сейчас является топливо. Калужская губерния традиционно отапливается дровами. Но меня это не устаивает. И главная причина это то, что работа паровой машины на дровах — это нонсенс.

Жидкие виды топлива пока не рассматриваем, просто из-за их отсутствия на настоящем историческом этапе.

По опыту я знаю, что наиболее высокоэнергетическим топливом являются угли, особенно антрацит и древесный уголь. Далее следуют каменный уголь, бурый и торфяные брикеты. Дрова имеют самую низкую удельную теплоту сгорания.

Антрацит и каменный уголь — это Донбасс, его там уже начинают добывать. Но железных дорого еще нет и их доставка будут золотой. Технологии производства торфяных брикетов еще тоже нет.

Остается древесный уголь и бурый.

Производство древесного угля наладить не сложно, специалисты есть в каждом уезде. Но на Урале это углежогство уже свело огромные лесные массивы, которые надо восстанавливать иначе в той же Калужкой губернии через десяток лет изведутся все леса. Поэтому остается только бурый уголь.

И он есть недалеко от Калуги и залегает на небольшой глубине.

Я на исторической Куровской шахте под Калугой бывал и без проблем нашел это место. А тут еще в Калугу вернулся Самохватов, получивший мое письмо с деловым предложением по бекону.

Перед тем как написать письмо господину купцу, я с Анной еще раз обсудил её личные отношения с Самохватовым и она четко отделила муху от котлеты.

Муха — это Аглая и если эта дама исчезнет с её горизонта, то Анна ничего не имеет против совместных занятий бизнесом с Самохватовым.

Из Нижнего Дмитрий Тимофеевич вернулся один и сразу же пригласил меня в наш ресторан.

Довольный Самохватов первым делом подробнейшим образом расписал мне все дела своей ненаглядной доченьки. Аглая Дмитриевна оказалась очень удачливой на поисковой тропе и буквально на раз-два нашла себе кандидата в мужья.

Причём молодой человек безумно счастлив от её выбора.

Из рассказа купца я сделал вывод, что его будущий зять — типичный альфонс. Но и его, а самое главное — Аглаю Дмитриевну это очень устраивает, и она после святок поведет его под венец и будет жить в имении мужа под славным городом Нижний Новгород.

Так что с исчезновением главного раздражителя наши отношения с Самохватовым моментально стали чисто деловыми и доброжелательными.

Так вот, Самохватову я предложил организовать разработку куровских бурых углей на абсолютно паритетных началах, пятьдесят на пятьдесят. То, что это небольшое временное золотое дно, меня не волнует. С такими как Самохватов иногда надо делиться.

Мое предварительное мнение господин купец полностью оправдал. Он мгновенно ухватил суть дела и тут же начал рыть землю.

Выслушав меня, он обернулся и позвал официанта:

— Эй, человек, принеси-ка мне лист бумаги и карандаш.

Ожидая выполнения столь необычного заказа, Самохватов доверительно наклонился ко мне.

— Ты, Александр Георгиевич, молодец, слово держишь. Обещал взять в дело и сдержал. И знаешь кому что предложить. Я ведь бывал на Урале и видел как там шахты работают. Так что ты обратился правильно, к знающему это дело человеку.

Официант принес два листа бумаги и новый хорошо заточенный карандаш.

— Ты говоришь уголь там неглубоко лежит, не больше десяти саженей в глубину?— купец жестом дал команду официанту убрать все перед ним на столе и положил перед собой чистый лист бумаги.

— Да, примерно так. Но надо еще уточнить.

— Это не важно, — Самохватов на моих глазах преобразился, весь как-то подобрался, а в глазах появился какой-то блеск. — Карьер тут все равно рыть никто нам не даст. Земли и так не хватает, а кому надо чтобы мужики за вилы взялись.

Самохватов многозначительно посмотрел на меня.

— Никому, так что только шахта, — он взял в руку карандаш и начал рисовать. — Куровскую я знаю. Там есть бросовая пустошь, она небольшая, земля — один камень, трава и та плохо растет. А для нашего дела как раз.

Самохватов смешно, как ребенок, шмыгнул носом и придвинул ко мне свой рисунок.

— Нам нужен ствол основной шахты. С Урала надо выписать артель мужиков к этому делу способных. Пятнадцать-двадцать метров глубины — это немного. Начать надо с возвышенного места, вдруг повезет, и там сразу будет уголь. Тогда воду из шахты, если она будет, можно попробовать самотеком удалять. Лес рядом, так что крепь делать будет несложно и недорого. Места на этой пустоши хватит для всего: и породу есть где складывать, и контору построить, и склады. Только вот кто в шахте работать будет?

Самохватов вопросительно посмотрел на меня.

У меня от его вопроса даже все похолодело в внутри. На дворе 19 век, и повсеместно в шахтах трудятся дети и женщины. И Россия, конечно, не исключение.

— Бабы и дети на нашей, — я выделил голосом слова «на нашей», — шахте в забое работать не будут. Самое большое —наверху, учетчицами какими-нибудь, например. И платить будем по-человечески.

— Так это, Александр Георгиевич, прямой путь к разорению, — озадаченно сказал Самохватов.

— А ты вот скажи мне, лошадь когда лучше работает: когда ты её бьешь и голодом моришь? Или жеребенка несмышленного сразу в телегу запрягаешь?

— Так человек не лошадь, — не очень уверенно ответил купец.

— А сам когда лучше работал: над тобой с плетью стояли и за малейшую ошибку или провинность колотили нешадно. Или когда по-другому относились?

— Да им же только волю дай, кругом одни лентяи да воры. За каждым глаз да глаз нужен, — начал протестовать Самохватов.