Бои местного значения (СИ) - Зурков Дмитрий

Старик делает знак рукой, его бойцы укладывают свои стволы рядом с собой, что, как я понимаю, означает демонстрацию мирных намерений. Негромко чирикаю своим «Отбой» и с интересом наблюдаю, как после нескольких сказанных ему на ухо слов пацанёнок, сидевший рядом с дедулей, встаёт и идёт нам навстречу.

Угу, только не парень это, а девчонка. Как-то сразу становится ясно, что под такой же, как и у всех одёжкой прячется девичья фигурка. Да такая, которую никакими халатами не испортишь…

— Мэнду! Поздорову, люди добрые! — И широкая улыбка на довольно симпатичном личике, и неожиданно звонкий голос убеждают в том, что оказался прав, и нас посетила этакая таёжная нимфа лет шестнадцати. Причём достаточно хорошо болтающая на русском языке. Я, честно говоря, уже настраивался на разговор на уровне «моя твоя понимай мала-мала», а тут даже акцента на слышно.

— И тебе доброго здоровья, красавица! — Выдаю ответное приветствие. Язык не рассохнется, а разговаривать с пейзанской чаровницей, всё-таки, приятней, чем с кровожадным злобным охотником. И тут же понимаю, что не совсем прав.

— Ты кто? — Юное создание мгновенно преображается во что-то суровое, увидев нашего возницу.

— А… Антонай я… Из гуранов…

— Всё одно сымай! — Пока мы с Ильёй и Митяем пытаемся понять кто чего и откуда должен снять, Антоха суетливым движением стягивает через голову и быстро прячет в карман гайтан с крестом.

— Может и нам чего-нито снять? — С угрозой в голосе вопрошает Митяй, демонстративно расстёгивая ремень.

— Нет. Исус — ваш бог, вы ему молитесь, и родились не здесь. А на него может обидеться Сэвэки, увидев крест на шее. Пожалуется Аин Маин, та порвёт его нить, и Харги утащит душу в своё царство.

Ничего я из этого фэнтези не понял, но Антоха, вроде, подуспокоился малость. Так что промолчим, вдруг сойдём за умного.

— Мой дедушка приглашает отдохнуть у его очага. — Сменив тему, девчонка отходит в сторону, показывая, что путь свободен.

— А если все не поместимся? — Ёрничает Митяй.

— От уголька старого костра всегда можно разжечь новый. Или люди с реки Дон об этом не знают? — Насмешливо отбривает казака девчонка.

— У нас, ежели что, и свои спички найдутся. — Сотник бурчит уже для проформы, но последнее слово остаётся за таёжницей:

— Тогда Уот Иччитэ и Салэй могут обидеться уже на тебя. — Обрывая спор, девчонка поворачивается и неспешно возвращается на своё место.

Озадачив народ организацией лагеря, розжигом костра (ага, от того самого старого уголька, принесённого девчонкой), уходом за лошадками и обездвиживанием пленных, мы вчетвером, в смысле начальник экспедиции Илья Алексеевич Буртасов берёт с собой в качестве замов меня и Гордея, а также пригласив за компанию сотника Митяя, подходим к сидящим таёжникам. Которые внимательно, но без враждебности, оглядывают нас и пододвигаются, освобождая место. Присаживаемся прямо напротив старика, теперь можно рассмотреть одежду «принимающей стороны» подробней. Хотя рассматривать особо и нечего. И штаны, и сапоги сшиты, как и всё остальное из или оленьей, или лосиной замши. Судя по «пояснительной записке», вручённой нашим академиком перед поездкой, называется она «ровдуга». Почти изо все швов торчит козий мех. На штанах, на сапогах, на кафтане скромно нашиты чёрно-белые квадратики, соседствующие с красными лентами. Исключение составляют нагрудники. Вот там неведомые мастерицы ни в чём себе не отказывали. С непривычки пестрит в глазах от обилия бисерных узоров, общий рисунок более-менее одинаков, но есть и отличия. Насколько помню ту самую «записку» — в узорах прописано всё. Какого роду-племени, где живёт, кто жена, сколько детей, в общем — краткая автобиография в бисере…

— Как обращаться к твоему дедушке, красавица? — Илья, играющий роль самого большого начальника, задаёт вопрос девчонке, сидящей рядом со своим престарелым родственником. То, что азиаты внешне практически не стареют, я знаю. А тут никакого дрожания пальцев, все движения точные, чёткие и плавные. Поэтому деду можно дать и сорок, и шестьдесят, и сто двадцать годиков.

— Дедушка не говорит на вашем языке, а вы не знаете нашего. И обязательно ошибётесь, когда станете произносить его имя. А он обидится. Говорите со мной, я буду ему переводить.

— А как звать тебя?

— Называй меня Эгден…

Процедура знакомства прерывается стариком, который что-то говорит девчонке, показывая пальцем на нас.

— Дедушка спрашивает — кто вы и что привело вас в наши края?

— Мы — топографическая экспедиция. — Илья, играя роль начальника, пытается набить себе цену непонятными для этой мелкой дамочки словами. Но не преуспевает в этом увлекательном занятии.

— Будете рисовать карты наших земель?

— Тут земли русского царя! — Громче, чем нужно вклинивается Митяй.

— Тут земли нашего князя Геен Тумура, потомка великого Темучина… Вы зовёте его Гантимуром. Он много лет назад присягнул вашему царю, но эта земля осталась за его родами Баягир и Дуликагир…

Забавненько, забавненько… Сейчас ещё и дань за двенадцать лет, блин, потребуют, как в том мультике… А реально интересно откуда у простой таёжной жительницы такие глубокие познания и в русском языке — уж больно складно излагает, и в древнегреческом, и в истории сведуща…

Спор прекращает старик, бросающий девчонке фразу на своём языке. Та в ответ что-то щебечет, видимо, переводит наши ответы, затем возвращается к допросу:

— Дедушка спрашивает — те люди, которых вы привязали к телегам тоже из ваших воинов? Они за что-то наказаны?

— Нет, это не наши люди. — Вмешиваюсь в разговор из опасения, что Буртасов на пару с Митяем наговорят чего-нибудь ненужного. — Это — бандиты, грабившие проезжающих купцов. Мы подоспели во время грабежа и перебили почти всех.

— Куда вы их везёте? — Эгден, или как её там, смотрит мне прямо в глаза.

— В станицу Береинскую. — Однако, хороший способ разведать наш маршрут. Хоть он пока тайной и не является. — Станичному атаману отдадим, пусть на месте решает что с ними делать.

Вот на что угодно поспорю, что знает старый шаман русскую речь! Но виду не показывает!.. Полминуты уходит на обратный перевод, затем дедуля, продолжая ломать комедию, показывает пальцем на трофейный маузер, лежащий рядом со мной, и снова что-то говорит «внучке».

— Дедушка спрашивает — твоё ли это ружьё?

— Теперь моё.

Старик разражается длинной тирадой, но синхронный перевод оказывается очень кратким:

— Давно ли оно стало твоим?

— Вчера.

— Что случилось с тем, у кого оно было раньше?

— Пока ничего особенного. Сидит вон, колёсико обнимает.

Хитрый дед выдаёт себя, кивая головой прежде, чем девчонка откроет рот, и изрекает следующую фразу.

— Дедушка говорит, что это ружьё принесло много зла и боли. Много людей нашего народа убило. И не в бою, а беспомощных и беззащитных. Это ружьё не воина, а палача.

Последние слова заставляют снова внутренне напрячься, уж больно непривычно эта толмачка изъясняется. И весь этот спектакль — это попытка развести белого лоха, проверка на вшивость, или что-то ещё? Я, конечно, не великий физиономист, но что-то не вижу, чтобы у кого-то тут глазки загорелись при виде интересной цацки.

— А твой дедушка может очистить его от зла? — Вопрос задаю Эгден, но смотрю на старика, который, встретив мой взгляд, понимающе улыбается.

— Да. Мой дедушка — сильный шаман. Он может нанести на него рисунки, которые любят духи. Как вот у них. — Она кивает на сидящих рядом тунгусов, один из которых поднимает свою винтовку, показывая испещрённый вырезанными узорами приклад. — Тогда оружие не будет собирать в себе зло.

— … Тогда скажи, что я прошу его принять это ружьё в дар. Он сможет изгнать зло, и в его руках оно будет служить справедливости.

Протягиваю карабин над углями прикладом вперёд, старик несуетливым движением берёт его и кладёт возле себя. Рядом приземляется подсумок с четырьмя обоймами.

Жаль, конечно, такой ствол отдавать, но чуйка прям-таки вопит о том, что сделать нужно именно так. Да и патрон слегка дефицитный. В конце концов повоевать мне и томпсона с бергманом хватит.