— Но, Константин Платонович!..
— Для тебя — исключительно полёты с инструктором. Знаю я, чем твоя самодеятельность заканчивается.
— Да! — включилась Настя. — Забыл, как на своей дрезине разбился?
Ванька скривился и потёр локоть.
— Не напоминай. Хорошо, Константин Платонович, я понял. Никакой самодеятельности и полётов. Но хоть с вами можно будет?
— На этом, — я кивнул на разобранную этажерку, — мы вообще летать не станем. Давайте схему, что вы набросали. Будем эту конструкцию из клея и палок превращать в нормальный самолёт.
Часа два мы просидели над чертежом, прикидывая варианты.
— Константин Платонович, — Ванька морщился, разглядывая схему, — а нельзя связку Знаков продублировать? А то уж больно грузоподъёмность у него маленькая.
— Татьяна Алексеевна уже ставила опыты. Между двумя параллельными схемами не получается сделать синхронизацию
— А зачем их синхронизировать? Сделаем у самолёта крылья друг над другом и по связке на каждом. И управлять будем нижней схемой, а верхняя останется только для тяги.
Он быстро набросал на бумаге рисунок биплана с короткими крыльями.
— Ваня, тебе говорили, что ты гений?
— Да ладно вам, Константин Платонович, — Черницын покраснел. — Давайте начнём его строить, и всё!
— Сначала модель, вот такую, — я руками показал примерный размер. — И посмотрим, как она себя поведёт.
— Так она же улетит…
— Верёвкой привяжем, — ткнула его кулаком в бок Настя. — Тащи рейки, я вон там их видела.
Но в доделке модели я принять участия не смог. Тонкая струна эфирной связи, про которую я и думать уже забыл, задребезжала и принялась настойчиво меня дёргать. Я закрыл глаза, поймал нить и потянулся к её источнику.
— Ваня, Настя, доделывайте сами. Мне нужно срочно уехать.
* * *
В порту Ангельскогорска стояло несколько купеческих кораблей, суетились грузчики, таская тюки с товаром, кричали рыбаки, торгуясь с купцами за улов, и орали чайки. Едва я успел дойти до пирса, как меня догнал Камбов.
— Что-то случилось, Константин Платонович?
— Да, наверное. Найди лодку, пожалуйста.
Пока Камбов искал шлюпку, я стоял на причале и наблюдал за приближающимся кораблём. И когда стал различим поднятый на мачте флаг, то мои губы сами по себе расплылись в улыбке. Белая ладонь на чёрном фоне — Диего справилась и привела корабль с «волшебными ручками».
Корабль едва встал на рейде, а наша шлюпка уже подплывала к нему. Стоило подойти к правому борту, как нам сразу же сбросили верёвочную лестницу.
— Один поднимусь, — махнул я Камбову. — Ожидайте.
Диего ждала меня на борту, похожая на заправского морского волка. Треуголка, кожаный жилет, сапоги с отвёрнутыми ботфортами, пара «громобоев» за поясом.
— Добро пожаловать на борт, Констан, — она изобразила лёгкий поклон. — Твоё задание выполнено.
Её доклад был коротким и ёмким. Закупив в Испании мой заказ, она села на корабль и взяла командование на себя.
— И руки тебе позволили? — Я представил, как происходило общение мёртвой испанки и некромантского артефакта, и улыбнулся.
— Я доказала им, что лучше понимаю в морской охоте, — она оскалилась. — Показала на практике, как надо брать корабли на абордаж.
Они обошли вокруг Африки, через Индийский океан вышли к Австралии и почти прямиком поплыли сюда. Слегка отвлекаясь на суда авалонцев — у ручек был пунктик на ушастых сударей, и они не могли спокойно проплыть мимо такой добычи. Да и Диего их не жаловала по старой испанской традиции.
— Специи, чай, золото, — ухмыльнулась Диего, — всё, что смогли запихнуть в трюмы.
— Ставьте корабль на разгрузку, — велел я, — и поедем ко мне на гасиенду, расскажешь всё в подробностях.
— Констан, — испанка поморщилась, — прости, но я не хочу. Для твоей семьи я чужая, если говорить откровенно. А многие меня недолюбливают, вспоминая меня прежнюю. И мне, и им будет неприятна эта встреча.
Я кивнул, признавая её правоту. Бобров и Марья Алексевна не забыли испанке попытку меня убить.
— У меня к тебе просьба, Констан. Отпусти нас, пожалуйста.
— Вас?
— Меня и Божедомский вертеп. В смысле, отпусти нас в море. Нам нравится такая жизнь. Шторм, ветер и никаких людей с их делами. Прошу, дай нам пожить с этой свободой.
— И пиратствовать.
— Да, это тоже нам нравится. Обещаю, мы вернёмся по первому зову, если будем тебе нужны.
— Тогда у меня будет для вас задание. Авалонцы гоняют моих купцов и не дают торговать с Катаем и Ниппонскими островами. Я хочу, чтобы эту торговлю взяли на себя вы.
Диего закатила глаза.
— Констан, какая торговля? Мы…
— Ничего страшного, вы справитесь. Чай и шёлк из Катая, серебро из Ниппонии, обратно наши товары. А между рейсами можете топить авалонцев сколько душе угодно.
Поворчав и несколько раз заковыристо выругавшись, испанка согласилась на моё предложение.
* * *
Домой я вернулся уже затемно. Золото и драгоценности, награбленные ещё у османов в Средиземном море, перекочевали в подвалы казначейства. А ящик с wand’ами всех размеров, доставленный Диего, я отдал на хранение Камбову. Едва разгрузка закончилась, корабль тут же ушёл обратно в океан. Впрочем, я не жалел, что отпустил их. Божедомский вертеп, в случае нужды, я всегда могу вызывать. А Диего, несмотря на совместные приключения, так и не стала мне другом.
— Ты сегодня долго, — встретила меня Таня, чмокнув в щёку. — Голодный?
— Как волк.
За ужином я рассказал Тане об испанке, корабле и их просьбе.
— Ты всё правильно сделал, — кивнул она. — Диего так будет лучше, да и нам тоже. Знаешь, мы десять лет провели вместе в пустыне. Она защищала меня, помогала, несколько раз я её вытащила из неприятностей. Но мы так и не смогли сблизиться.
Я вздохнул и развёл руками. С уходом Диего выпал ещё один кусок той жизни, что была в старом Злобино, спокойной и беззаботной. А её место занимала жизнь князя, полная совсем других дел и сложностей. Не стоило жалеть об этом, как вылупившийся цыплёнок о скорлупе родного яйца. Но лёгкая грусть всё равно пробивалась сама по себе.
— Хватит печалиться, — Таня улыбнулась. — У меня как раз есть чем тебя порадовать. Через восемь месяцев у тебя появится наследник.
— Что⁈
— Ты станешь отцом, мой князь.
Я вскочил, подхватил Таню на руки и закружил по комнате. Она рассмеялась, а я целовал жену, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
Глава 30
Петербургская интерлюдия (часть 1)
Безликий двухэтажный особнячок на берегу Мойки будто прятался от прохожих среди соседних домов. Взгляд скользил по нему не задерживаясь, не успевая зацепиться ни за одну деталь. Стены из серого камня, занавески на окнах словно бельмы слепого, ставни из потемневших досок. Даже флюгер на крыше был сделан в виде простого железного квадратика без единого украшательства. Всё так и говорило: здесь ничего интересного, проходите мимо. И как ни удивительно, это работало — гостей этот дом не принимал, и даже соседи не знали, кто здесь обитает.
Но всё же в один сентябрьский день, серый и дождливый, как часто бывает в Петербурге, возле входной двери особняка появился нежданный посетитель. Дворянин в дорожном костюме, судя по усам и выправке — бывший военный. А палаш в потёртых ножнах на поясе ясно показывал, что оружием дворянин пользуется часто и с удовольствием. Поморщившись и обведя взглядом серый дом, дворянин раздражённо постучал в дверь.
Открыли ему не сразу. Дворянин успел заскучать, постучать ещё раз, состроить на лице недовольную мину и постучать в третий раз.
— Иду-иду, — глухо послышался голос изнутри.
Дверь наконец открылась, и за ней обнаружилась миленькая служанка в белом чепце и кружевном переднике.
— Добрый день, сударь! Что вам угодно?
Дворянин улыбнулся и посмотрел на девицу взглядом опытного ловеласа.
