Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Воевода встал с кресла, подошёл к окну, отодвинул занавеску. За стеклом покачивались ветви. В траве прыгал воробей. Где-то в глубине сада мелькнул силуэт, похожий на дворового:

— Ну что ж, посмотрим, что это за мануфактурщики, — не оборачиваясь, ответил он.

Глава 19

Неожиданный визит

Я принялся собирать документы, раскладывая их в аккуратные стопки. Бумага сухо шуршала, листы ложились поверх друг друга.

— Надо забрать это домой, — пробормотал я. — И обдумать все без спешки, за чаем.

— Здесь не оставите? — прищурился Морозов, скрестив руки на груди, будто я собрался вынести из кабинета что-то очень важное.

— Мне нужен сейф для документов, — спокойно ответил я. — В кабинете старого князя он есть. А здесь я его не обнаружил. К тому же в приёмной у нас нет секретаря. А значит, в кабинет может пройти кто угодно. Главное обойти дружинника на вахте.

Морозов нахмурился:

— А зачем вам здесь секретарь? — спросил он с подозрением, будто я предложил поселить на первом этаже чёрта, пусть и зарегистрированного в Синоде.

Я вздохнул и, не поднимая головы, невозмутимо ответил:

— Чтобы люди могли приходить и оставлять жалобы. Предложения. Доносы, в конце концов.

— У нас не принято сдавать соседей, — усмехнулся Владимир, скосив на меня взгляд с налётом снисходительного сомнения.

— Заведём ящик для анонимок — и появятся, — невозмутимо ответил я, продолжая сортировать бумаги. — Народ обычно отзывчивый, особенно если не подписываться.

Морозов хмыкнул, но спорить не стал, а я продолжил, пожимая плечами:

— Конечно, мусора будет много. Анонимки, слухи, обиды из-за забора или злого начальника. Но, знаете, порой и в пыльной куче находится настоящая иголка. Главное — суметь её разглядеть. Вот для того и нужен толковый секретарь.

— Не уверен, что у нас такое приживётся, — протянул Морозов с сомнением, как будто я предложил ставить лавочки в лесу для леших. — И какого секретаря вы сюда хотите?

Я задумался на пару секунд:

— Кого-то вроде той дамы, что мне отвечала по телефону. Как ее там звали…

Не успел я договорить, как воевода громко расхохотался, запрокинув голову.

— Вы не вздумайте ей такое предложить, — произнес он, вытирая ввступившие на глазах слезы. — Чего доброго, Альбина Васильевна и согласится. А тогда… вы от неё в жизни не отделаетесь.

— И что же в ней страшного? — улыбнулся я, усевшись поудобнее. — Женщина наверняка знает всех жителей города. В курсе местных новостей, сплетен, дней рождения, разводов, похорон и скандалов.

— Да уж, — вздохнул Морозов, качая головой. — У неё и моль в шкафу шёпотом шуршит, чтоб хозяйку не потревожить.

— Она говорила со мной без страха. Хотя позвонить мог кто угодно.

— Ясное дело, что Альбина никого не боится. Ведьма она, — кисло признался Морозов.

— Вы ее так обзываете или она всамделишная? — на всякий случай уточнил я.

— Самая что ни есть настоящая. Конечно, на метле не летает, младенцев в жертву не приносит. И куриц в полнолуние на перекрестках не режет. Кажется. Хотя никакой уверенности у меня в этом нет, — воевода почесал затылок, явно подыскивая слова. — Но она точно не обычная баба.

— У вас очень сложные отношения с сильными женщинами, верно? — спросил я с наигранной деловитостью. — Ягиня вам тоже, как я погляжу, не по вкусу…

Едва имя таинственной старухи сорвалось с моих губ, как воздух в комнате будто сменил плотность. Морозов, до этого расслабленно сидевший в кресле, резко изменился в лице. Он рывком выпрямился, быстро, почти машинально, осенил себя священным знаком и без лишних слов подошёл к окну. Осторожно отодвинул штору и выглянул наружу, словно проверяя, не услышал ли кто.

В ту же секунду с ветки ближайшего дерева вспорхнула крупная черная ворона. Птица глухо, будто укоризненно каркнула, и с тяжёлым хлопаньем крыльев скрылась за зданием.

— Следите за языком, Николай Арсеньевич, — не оборачиваясь, хмуро произнес Морозов. — Не поминайте ведьм всуе. А уж Ягиню — тем более. Это не та личность, о которой можно языком чесать. Она не любит, когда за глаза обсуждают.

Он медленно повернулся ко мне, в голосе не было и намёка на шутку.

— Вот прознает она, что мы здесь о ней сплетничаем, — продолжил воевода, — и посадит вам на язык типун. Чтобы не болтали лишнего. И будет вам наука. А то привыкли в столице шутки шутить, а здесь каждое слово вес имеет.

Воевода выдержал паузу и с недовольством добавил:

— Досадно будет, если она и мне такой же подарочек навесит. Хотя я, между прочим, ни одного слова худого не сказал.

Я приподнял руки в примиряющем жесте и медленно кивнул. Не хотелось спорить с человеком, который выглядит так, будто уже пару раз в жизни сталкивался с теми, кого лучше не дразнить.

Морозов тяжело вздохнул и окинул меня мрачным взглядом из-под нахмуренных бровей. Глаза его задержались на столе, и вдруг воевода замер, будто заметил что-то неладное.

— А это чего такое? — глухо спросил Владимир, указывая подбородком на свёрток, что лежал у края стола, аккуратно перевязанный тёмной лентой.

— Это?.. — Я обернулся. — Это мне Альбина Васильевна передала…

Не успел я договорить, как Морозов резко выругался сквозь зубы, глухо и коротко, и сразу же сунул руку в походный мешочек, что висел у него на ремне. Порывшись на ощупь, воевода выудил оттуда гладкий овальный чёрный камень, в центре которого зияло отверстие, куда был продет тёмный кожаный шнурок.

Владимир сжал талисман в ладони так крепко, что костяшки пальцев побелели.

Я хотел улыбнуться и попытаться отшутиться, но не смог. Слова как-то увязли в горле. Потому что Морозов смотрел на подарок сосредоточенным, настороженным взглядом, будто в свертке могло быть что-то смертельно опасное. Лицо у воеводы стало каменным. И вся ирония, только что витавшая в воздухе, рассыпалась, как пепел по полу.

— Смеяться сейчас не время, — не глядя на меня, хрипло сказал воевода. — Если она передаёт что-то с рук на руки, да ещё и без объяснений — это не подарок. Это предупреждение. Или предупреждение о предупреждении.

Он медленно перевёл взгляд на меня, и мне показалось, что кабинет вдруг стал меньше, теснее. Словно стены начали медленно сходиться, давя на нас.

— Вы его не разворачивали? — глухо поинтересовался Морозов, даже не поднимая взгляда, будто уже знал ответ, но всё же решил уточнить.

— Не успел, — признался я, слегка пожав плечами. — Он так… лежал себе. Красиво. Лента, бумага… Не захотел спешить. Да и дел других хватало…

— И это хорошо, — пробормотал воевода, напряжённо сжав в пальцах свой чёрный камень. — Очень хорошо. Не хватало ещё какое проклятье подцепить. Или что похуже.

Он шагнул ближе к столу, посмотрел на подарок, как будто тот мог в любой момент заворочаться и начать говорить на древнем наречии. Я, если честно, начал чувствовать себя неуютно.

— Но мы вроде… хорошо поговорили с этой Албиной Васильевной, — с лёгкой неуверенностью возразил я. — Спокойно, уважительно. Без… крайностей.

— «Вроде» было на огороде, — резко бросил Морозов. — Там ему и место. А с такими бабами, как она, нельзя вот так… Они могут ласково улыбаться, голосом мед капать, а потом… ррраз!

Он резко провёл большим пальцем себе по горлу. Жест вышел настолько отточенным, будто репетировался годами.

— И не скажете потом, за что, — продолжил он. — А уж если подарок передала, да без слов — это, будьте уверены, не просто от доброты.

Я молча кивнул, не найдя что ответить. В комнате стало тревожно тихо, как бывает перед грозой. Даже воздух как будто замер и перестал колыхать края штор.

— Да не станет же она меня в самом деле убивать, — нахмурился я, пытаясь сохранить остатки здравого смысла.

— Убивать и не надо, — хмыкнул Морозов. — Это слишком прямолинейно. А вот сделать так, чтобы вы икали каждый раз, когда о ней заговариваете… запросто. Или, скажем, бежали в комнату с кафелем, по делам более… деликатным.