Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Ну так поезжайте, в чём проблема?

— А как оставить всё, что я здесь создал⁈ — Лаврентий Палыч снова поменял компресс и со стоном откинулся в кресле. — Знали бы вы, во сколько торговых предприятий вложены средства, чтобы обеспечивать функционирование Русской Американской компании!

— Моих средств?

Лже-лепрекон закашлялся.

— Чуть-чуть ваших, Константин Платонович. Ну и моих ещё чуток, чтобы на безбедную старость скопить. Вы не переживайте, все инвестиции уже десять раз окупились и работают в чистую прибыль. Но их же надо контролировать! Знаете, какие тут рвачи купцы? Только глаза отведёшь, так сразу жульничают. Залежалый товар сбыть пытаются, с ценами мутят. Я уеду, и всё развалится! А ваши доли в телеграфе и эфирных дорогах? Требуется держать руку на пульсе, там ведь тоже рвачи сплошные сидят. Вот как ехать? Как, скажите мне, Константин Платонович? Не могу же я разорваться между здесь и там!

Он раздражённо стянул компресс, смочил в миске, отжал и снова водрузил себе на лоб.

— А может, вы отложите поездку? — умоляющим тоном спросил он. — Съездите в Петербург, преподнесёте императрице подарок, я даже готов оплатить половину. Разжалобите её, Татьяна Алексеевна вам поможет.

Я отрицательно покачал головой, и Лаврентий Палыч принялся печально вздыхать, будто у постели умирающего родственника.

— Лаврентий Палыч, насколько я помню, вы же тролль.

— Кто вам такое сказал⁈ — он очень натурально возмутился, подпрыгнул в кресле и уронил компресс. — Это поклёп и…

— Перестаньте разыгрывать комедию, Лаврентий Палыч. Вы же сами мне и признались в этом.

— Да? В самом деле, я уже и запамятовал. Простите, Константин Платонович, старею.

— Так вот, возвращаясь к вашей родословной. Насколько я знаю, у троллей очень тесные семейные связи.

— Я сирота, Константин Платонович. Знаете, как тяжело было пробиться без поддержки родителей. А родственники? Да ваши крукодилы по сравнению с ними просто лапушки!

— Лаврентий Палыч, прекратите уже. Не вы ли рассказывали о ваших связях с роднёй, когда мы налаживали работу с Демидовыми?

— Так это деловые партнёры, а не родня. С ними всё по-другому, никто просто так денег не требует, не шлёт писем с просьбами, — управляющий нервно дёрнул глазом, — «помочь бедной деточке на открытие лавки».

— В общем, связи у вас есть в вашей среде?

— Ну, есть.

— Вот и найдите себе заместителя для здешних проектов. Молодого, исполнительного и готового принести мне клятву верности. Введёте его в курс дел, оставите на хозяйстве, а сами поедете со мной.

— Нет-нет-нет! Это совершенно невозможно! Как я буду его контролировать? Как отдавать ему важные поручения на таком расстоянии?

— С помощью телеграфа, зашифрованными сообщениями.

— Вы видели, какие у меня бухгалтерские книги? Вот, полюбуйтесь! — он шлёпнул на стол толстую тетрадь. — Как такую слать телеграммами? Да я разорюсь с вашим телеграфом!

— А если я организую канал доставки таких томов? Причём быстрый.

Лаврентий Палыч бросил компресс на пол, вскочил с кресла и стал вышагивать по комнате туда-сюда.

— Может сработать. Почему нет? Если я смогу делать ревизии удалённо, то почему бы и нет. Надо только выбрать умного, но не слишком амбициозного. Желательно без родни, чтобы не пристраивал везде… — он прервал монолог и посмотрел на меня. — Буду думать, Константин Платонович. Тут нужно подойти с умом, чтобы не жалеть потом о попусту потраченных деньгах.

— Как надумаете, жду вас у себя.

Не прощаясь, я вышел из флигеля управляющего и направился в дом. На ходу обдумывая идею с двумя порталами. Один будет транспортный, такой чтобы перебросить сюда меня с группой поддержки. А второй — маленький, буквально-таки настольный. Чтобы перемещать деньги и документы в обе стороны. Это будет и быстрее, и надёжнее, чем посылать курьера. Нужно только договориться с Лукианом, чтобы он регулярно подзаряжал малый портал.

До особняка оставалось не больше сотни шагов, когда к парадному входу подъехал экипаж. Дверь распахнулась, с радостными криками наружу выпрыгнули мальчик и девочка. Огненно-рыжие, с горящими глазами и шкодливыми лицами. А следом вышел седой мужчина. Потребовалось всего мгновение, чтобы его узнать. Не сдерживаясь и наплевав на приличия, я бегом кинулся к старому другу.

— Пётр! Бобров!

Глава 32

Сборы

Он постарел, будто для него прошло не десять, а все двадцать лет. Седой, с запавшими глазами и рано появившимися морщинами. А чёрного песка, что я ему отсыпал, не осталось и вовсе. Потеря Сашки подкосила Боброва хуже любой болезни или проклятия.

— Дружище!

Я обнял его и хлопнул по спине.

— Костя! Живой!

В его голосе прозвучала неподдельная радость. Впрочем, я был не меньше счастлив снова увидеть старого друга.

Дети уже унеслись в дом, и через открытое окно были слышны голоса, рассказывающие что-то скороговоркой «бабушке Марье». Пётр же решительно заявил, что не устал с дороги и хочет поговорить наедине. Чувствовалось, что ему есть что мне сказать. Так что я увёл его прогуляться по парку вокруг пруда, где точно не бывает лишних ушей и глаз.

Разговор вышел непростой. Вначале Пётр спрашивал про меня и Таню, где мы пропадали столько времени. Говорил о каких-то незначительных вещах: как добрался до Москвы, а затем до Владимира поездом. Но было видно, что его гложет совсем другое, а решимости перейти к главному не хватает. Пришлось спросить его прямо.

— Ты хотел поговорить о Саше?

Бобров нервно дёрнул щекой.

— Да, ты угадал. — Он потёр ладонями лицо и опустил руки. — Её убили, Костя. У меня нет прямых доказательств, но я точно уверен в этом. Я знаю, тебе сейчас не до этого, но хочу просить как главу рода об отмщении. Если и ты мне откажешь…

Он попытался отвернуться, но я не дал. Взял его за плечо и заставил смотреть мне в глаза.

— Сашка была моей первой ученицей и другом. Даю тебе слово, что за её смерть заплатят все причастные. А теперь рассказывай всё с самого начала.

Статс-дама Александра Петровна Боброва-Урусова входила в ближний круг императрицы. Знание деланной магии позволяло ей быть незаменимой в некоторых делах, в том числе конфиденциальных и щекотливых. К тому же близкие отношения с Екатериной умножали её влияние в несколько раз. Но она им не злоупотребляла, не торгуя своей верностью.

За мои интересы она выступала без колебаний, пользуясь всеми доступными ресурсами. Когда реквизировали мои корабли, ни о какой компенсации и речи не шло. Мол, война, для государственного дела требуется, а князь Алеутский генерал и понимает необходимость пожертвовать чем-то для родины. И только Саша смогла получить от Екатерины обещание компенсировать мне стоимость кораблей.

За два дня до внезапной болезни и смерти Сашка поделилась с Петром нехорошими предчувствиями. Она не называла имён, но обмолвилась, что подозревает заговор против императрицы. Смутные слухи, недомолвки и странные движения вокруг гвардии складывались в картину готовящегося переворота в пользу Павла. Молодого наследника, судя по всему, собирались сыграть втёмную, не интересуясь его мнением.

Императрицы в тот момент не было в Петербурге, а Сашка оставалась во дворце с какими-то поручениями. Но дождаться возвращения Екатерины и поделиться своими подозрениями она так и не смогла.

Пётр, едва придя в себя после похорон, начал собственное расследование. За месяц он, по крупицам собирая сведения, подкупая лакеев и слуг, смог восстановить весь день Сашки до внезапной болезни. И точно знал, с кем она встречалась. Отбросив все рутинные контакты, он вычленил двух персонажей: Панина и его секретаря. С первым у неё был долгий разговор на повышенных тонах. «Императрица всё узнает!», «Не смейте даже думать…», «Вы пожалеете, она вернётся и…» — слышал Сашин голос один из лакеев. Она вышла после разговора с масоном разъярённая и хлопнула дверью. А вечером, прежде чем она уехала из дворца, её перехватил Бакунин, секретарь Панина. «Никита Иванович сожалеет о случившейся размолвке. Вы не так его поняли, Александра Петровна. Он просит принять этот маленький презент и встретиться завтра с ним, чтобы…» — передал их разговор слуга-мальчишка. Домой Сашка приехала уже с жаром и почти без памяти. При этом шептала что-то про брошь, превратившуюся в дым. В тот момент никто не обратил на её слова внимания.