В общагу я снова не успел, и снова пришлось лезть по трубе в 205-ю комнату. А поднявшись на третий этаж, я замер: у моей комнаты стояла рыженькая девочка в клетчатом платьице и туфлях и хмуро сложила руки перед собой.
— Привет, Рыжик! — поздоровался я.
— Привет, — недружелюбно ответила она мне. — И я не Рыжик, у меня имя есть.
— Анюта, кажется? — вспомнил я.
— Ты ещё и не помнишь! — фыркнула она.
— Да помню, помню. Шучу просто. Просто у всех спортсменов плоские шутки, знаешь почему?
— Ну почему?
— Потому что плоские шутки отлично укладываются в наши квадратные головы.
И хмурую маску на её лице тронула улыбка.
— Ань, а что ты тут стоишь⁈ — перешёл я к главному.
— Да Женя забрала ключи от комнаты и свалила к твоему Генке! И они там вдвоём — и не открывают.
— Вот она, женская дружба, да?
— И не говори, — произнесла она. — О, у тебя же тоже ключ есть, да? От вашей комнаты?
«Вот он шанс», — подумал я и немного слукавил для всеобщего блага:
— Нет, мой тоже внутри.
— Ну тогда надо стучаться! — с серьёзными намерениями заключила она и уже занесла свой маленький кулачок над дверной гладью.
— А ты до этого не стучалась? — спросил я.
— Шутишь снова? Я уже полчаса долблюсь.
— Может, погуляем по ночному Ворону? — спросил я её.
И она серьёзно так посмотрела на меня, заставив моё сердце чуть быстрее биться. Сумел ли я отбелить Сашину репутацию меньше чем за месяц?
— А как мы выйдем? Дверь-то закрыта в общагу.
— Пойдём, что-нибудь придумаем! — и я оставил сумку у порога комнаты, втихаря от Ани спрятав кастет в карман штанов.
Украсть из сумки не украдут, а вот комендант Надежда Юрьевна внутрь обязательно заглянет — не со зла, просто работа такая. И если кастет найдет — быть беде. Затаскают по товарищеским судам, с вопросами-распросами, из комсомола попрут, куда меня после случая с браконьерами почётно приняли. Я как бы не видел в этом смысла — скоро-то всё равно случится то, что случится, — но студорг Света сказала, что с комсомольским билетом проще на работе будет и вопросов меньше. Как будто деньги некомсомольцам не нужны? Вон Армен тот же, как пашет — в три смены!
Спустившись к 205-й, я постучался в комнату.
— Здравствуй, Саша, брат! Анюта, здравствуй! — разглядел он нас через дверной глазок и на всякий случай выглянул за дверь, когда открыл. — Чем могу помочь, ребят?
— Погулять хотим, а ночь на дворе, — пояснил я цель нашего визита.
— Не говори ничего, заходи, дорогой! — гостеприимно предложил Армен. — Сервис, брат, только для тебя и Ани, брат!
И полез под кровать, и, достав оттуда коробку, вытащил моток лестницы — такие висят в школах возле шведских стенок, только длиннее несказанно.
— Эксклюзив, брат! Рубль за двоих — туда и обратно!
— Идёт, — кивнул я, залезая в карман и оставляя у него на столе рубль.
Армен спустил лестницу и даже подал руку, чтобы Анна взобралась на подоконник.
— Береги руки, чтоб о стену не ударить, не раскачивайся, лестница крепкая, выдержит! — произнёс он, цепляя один конец верёвочной лестницы за батарею.
Мы держали её вдвоём, чтобы она не раскачивалась, пока Анна спускалась вниз. А потом полез и я.
— Смотри, брат, есть комнаты свободные — 2 рубля ночь, — прошептал он мне на ухо, подмигнув.
— Понял, — кивнул я ему и спустился следом.
Городские фонари уже давно зажглись, растягивая наши тени по асфальту. Анина рыжая чёлка вздымалась под порывами ветра, пахнущего рекой и бензином. Она была налегке, в своём клетчатом платье, и вдруг толкнула меня локтем:
— Давай к озеру, там фонари на АЭС горят — красиво!
Её голос звенел, как монетка, брошенная на стекло. Настроение, испорченное Женей — той светленькой, с которой встречался Генка, — сошло на нет.
Июньская ночь обещала быть тёплой. И я не особо переживал, что и я одет легко, и Анна.
— Смотри, — она схватила меня за рукав, — вон в магазине «Часы» свет горит! В том самом, где я взял свою «Молнию».
В единственном освещённом окне часового магазина маячила тень мастера.
Аня засмеялась:
— Представляешь, он там с 1975-го сидит. Все часы чинит…
— Все профессии нужны, все профессии важны, — пожал я плечами и спросил: — Расскажи про себя?
— Так ты вроде про меня и так всё знаешь? Сколько у Перекреста в гостях зависали.
— В квадратных головах спортсменов не много информации задерживается, так что давай, как в первый раз, — попросил я.
— Ну а что рассказать? После 8 класса пошла в техникум, хотя мама и хотела, чтобы я, как и она, была буфетчицей. У меня в школе по литературе тройки были, а вот по физике — отлично. Учительница и посоветовала «технарь». Выиграла конкурс — было 2 человека на место.
— А почему в школе не осталась?
— Семья небогатая, не то что у тебя, а в техникуме стипендия, а после — гарантированная работа.
— Ну, я с тобой в одном «технаре» учусь, так что семья — не семья, человек себя делает сам. Всё равно. — поддержал я разговор.
— Ребята шутят, что после того как тебя головой о ковёр стукнули, ты сильно изменился. Это правда? — спросила она.
— Правда, отчасти. Я и тот, до ковра, — буквально разные люди.
— Это хорошо, — опустила она взгляд.
— Почему? — спросил я.
— Тот Саша грязнулей был и уродом тупым, даже руки пару раз распускал, когда выпьет. А сейчас ты вон идёшь со мной и даже под ручку не пытаешься взять.
— Может, они грязные? — улыбнулся я. — Саша же грязнулей был!
— Да нет, твои изменения все видят! Ты не пьёшь, не куришь, к девушкам не пристаёшь, на субботники ходишь, а ещё говорят, что ты выигрывать стал людей на своём САМБО.
Так, значит, у Медведева с Анной Тарасенко было не очень приятное прошлое. А вот «не пьёт, не курит, девушками не интересуется» — тревожный звоночек. По крайней мере, последнее надо исправлять.
— Может, я ищу ту самую? А не пью, чтобы алкашка ум не затуманивала. Предлагаю начать с чистого листа — нам с тобой?
— А, ха-ха, прекрати. «С чистого листа»! У нас с тобой и не было ничего. Я бы с тобой прежним никуда бы не пошла! — засмеялась она.
— Ну, значит, хорошо, что я не прежний, — улыбнулся я, подавая Анюте правый локоть.
— Но это ничего не значит! — наигранно сурово сообщила она мне и обняла мой локоть своей рукой. — Слушай, а ты крепче, чем раньше.
— Ну дык, с мужиками мокрыми обниматься на коврах — станешь тут слабее.
Она смеялась, а я вёл её смотреть на огни ночной АЭС, как будто мы что-то там не видели ранее. Советская девушка, комсомолка, почти спортсменка и совершенно точно красавица — под ручку с отбитым спортсменом Сашей Медведевым, с отмученным у братвы кастетом в кармане. А ещё Армен — жук, раззадорил фантазию с его услугами за два рубля…
Глава 23
Охота на Медведя
Озеро отражало ярко-алые огни на трубах АЭС, которые отсюда, с этого расстояния, казались крошечными, будто булавочные головки, воткнутые в тёмное бархатное полотно ночи. Семь усечённых конусов — дымовых столбов — стояли в два ряда, а ещё два, повыше и массивнее, виднелись чуть поодаль. Они смотрели на Ворон своими немигающими алыми «глазами», холодными и равнодушными, словно ощущая что справедливо являются частью великого и мощного сооружения великой и такой же Великой и мощной страны.
По периметру станции тянулся ослепительно белый забор — говорят, там двойная сетка «рабица», колючая проволока в несколько рядов, а между ними — вспаханная полоса земли и узкая тропа для солдатских патрулей с овчарками. Говорили ещё, что собаки там злые, приученные бросаться прямо в горло без лая — молча, но это, конечно, могли и приврать. Какой пёс сможет устоять перед тем как облаять свою добычу?
