Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Тем временем на прикрытие тральной экспедиции подошли канонерки и мортирные суда, открывшие огонь по русским батареям и отвлекшие большую часть огня на себя. Стало немного полегче, и злые как черти британцы продолжили свою работу.

И тогда Бутаков послал в бой «константиновки». К сожалению для защитников крепости, боеспособность к тому времени сохраняло лишь пять брустверных канонерских лодок. На двух других требовала ремонта машина, а на последней вышла из строя добрая половина экипажа, надышавшегося сернистым газом.

Тем не менее, им почти удалось сорвать тральные работы. Подойдя к союзникам на минимальное расстояние, они открыли огонь по шлюпкам, благо те были перед ними как на ладони. Тяжелые свинцовые пули рвали на части тела английских моряков и дырявили шлюпки. Сам Филдинг чудом остался жив, при том, что почти все бывшие с ним на одном баркасе погибли.

— Господи боже! — взмолился офицер, как никогда до этого в своей короткой, но полной всяческих удовольствий жизни. — Пощади меня и я изменюсь! Клянусь тебе, я буду жертвовать на церковь и заниматься благотворительностью. И никогда, слышишь никогда, не стану шутить над преподобным Болтоном!

Судя по всему, всевышний вовсе не считал мистера Филдинга закореневшим грешником и решил дать ему шанс. Их канонерки на время оставили береговые батареи в покое и перенесли огонь на своих русских одноклассников. Однако защищенные брустверами «константиновки» были довольно сложными противниками. В лоб их броня запросто выдерживала попадания даже 68-фунтовых бомб. Зато ответный огонь гладкостенной «пушки Баумгарта первой модели» не оставлял британским и французским канонеркам ни единого шанса.

Правда, союзники успели хорошенько изучить сильные и слабые стороны своих противников и оказались готовы к подобному повороту. В конце концов, их было почти в пять раз больше, и они могли вести огонь с разных сторон. Ведь борта русских канонерок не имели защиты. Впрочем, попасть по ним тоже было не просто.

Нет, если бы англичане и французы могли выйти вперед и окружить своего противника, тому пришлось бы туго, но их капитаны все еще опасались мин. Тем временем, Кокрейн снова повысил ставки, послав в бой три своих броненосные батареи: «Метеор» «Тандер» и «Траст». Получившие в предыдущих боях повреждения «Глаттон» и «Конгрев» оставались пока в резерве.

Надо сказать, что повреждения француза оказались вовсе не так велики, как заявлял об этом Пэно. Корпус и артиллерия броненосца практически не пострадали, а потери экипажа были быстро возмещены переведенными с других кораблей людьми. Тем не менее, месье Шарль твердо заявил, что не станет рисковать последним имеющимся у него броненосным кораблем.

Но Кокрейну было уже все равно. Он и раньше знал, что эта война будет в его карьере последней. Просто прежде он полагал, что это станет его триумфом, а теперь… к черту пустые размышления! Он возьмет эту проклятую крепость и не оставит от нее камня на камне. Потом придет черед столице туземцев, которые оказались такими тупыми, что не смогли оценить шанс вернуться в семью европейских народов, предоставленный им британской короной, а предпочли сражаться на стороне еще больших варваров нежели они сами.

Никто из младших флагманов даже не подумал возражать своему командующему. Во-первых, тот все равно никого бы не стал слушать. А во-вторых, если сэр Томас желает сломать себе шею, то так тому и быть. Как говорится — падающего подтолкни! Будет потом на кого списать неудачу… а если же старый пират добьется своего, то героями станут все!

Непрерывный обстрел Свеаборга длился уже более шести часов, когда удачно пущенная бомба подорвала один из пороховых погребов на острове Густав-Сверт. Прогремевший взрыв уничтожил добрую половину боеприпасов, лишив батареи возможности вести ответный огонь.

Не лучше обстояли дела и на других укреплениях. Множество пушек оказались сбиты со своих лафетов, а их обслуга понесла тяжелые потери от упорного и методичного огня союзников. Грохот от поминутно разрывающихся бомб, свист чугунных и гранитных осколков, стоны умирающих и хриплая ругань все еще живых слились в один бесконечный гул, способный свести с ума любого, кого нелегкая принесла бы в этот час на русские бастионы.

И только незаметно опустившаяся на многострадальную землю ночь смогла на время прекратить эту вакханалию, дав измученным людям небольшую передышку. На стеньгах вражеского флагмана поднялись сигналы, после чего по всей эскадре задробили стрельбу и в окрестностях Свеаборга наступила какая-то оглушительная тишина. Казалось, сама природа устала от грохота пальбы и смолкла.

Было уже совсем темно, когда в штабе крепости собралось совещание, которое вполне могло стать последним. Вел его на правах старшего в чине генерал-лейтенант Сорокин. Поскольку адмирал Шихманов от участия уклонился, моряков представляли уставший до чертиков Бутаков, Бойе и Поклонский.

— Что скажете, капитан первого ранга? — вопросительно посмотрел на него комендант. — Сможет ли флот удержать противника?

— Не знаю, ваше превосходительство, — честно ответил тот. — Могу сказать лишь одно, мы будем драться до последней крайности! Экипажи «Бомарзунда» и канонерских лодок выполнят свой долг до конца, а там как бог даст.

— Как говорят у нас в народе — на бога надейся, а сам не плошай! Я слышал, что его императорское высочество вышел к нам на помощь, но от Кронштадта до нас идти никак не менее суток, а то и больше. Поэтому давайте подумаем, как противостоять противнику без помощи высших сил.

— Что вы предлагаете?

— У нас осталось на ходу несколько превращенных в плавучие батареи парусников. Большинство из них представляли весьма мало ценности до начало боя, а сейчас и вовсе ни на что не годятся. Взять ту же «Россию». Экипаж погиб, корпус как решето… не лучше ли затопить ее на главном фарватере, чтобы преградить неприятелю путь?

— Его императорское высочество будет недоволен! — покачал головой Поклонский. — Он крайне негативно относится к идее затопления кораблей.

— Константина Николаевича тут нет, а англичане с французами есть! — отрезал Сорокин. — И, если их броненосные батареи завтра ворвутся на внутренний рейд, а противостоять этому мы, очевидно, не можем, нам конец!

— Вы правы, — неожиданно согласился с генералом Бутаков. — Нет в этом ничего позорного. Англичане топили свои корабли в Чатеме, испанцы в Картахене, французы в Тулоне [1]. К тому же, от наших плавучих батарей и впрямь мало что осталось.

— Но что скажут в Европе, когда узнают, что мы затопили Россию? — с кривой усмешкой хмыкнул кто-то из штабных.

— Скажут, что она в очередной раз не досталась захватчикам!

— Не плохо сказано! — одобрительно кивнул Сорокин. — Есть еще мысли?

— На рейд Свеаборга можно пройти по трем проходам. Полагаю, следует загородить два из них, оставив третий свободным.

— Полагаете встретить противника там?

— Так точно! Если противники пустят туда деревянные корабли, мы их уничтожим.

— А если броненосцы?

— Найдется и на них управа. В самой крайности пойдем на таран. Вы, кстати, тоже можете помочь.

— Это как же?

— Поставьте на берегу замаскированные 3-пудовые пушки. Если дело ограничится канонерками, они не понадобятся. Зато если в проходе окажутся броненосцы…

— Больше одного-двух выстрелов им не сделать.

— Если все получится, больше и не понадобится. Главное заставить врага нервничать и терять время. А там глядишь и его высочество подойдет.

— Вы так говорите, будто Константин Николаевич одним своим появлением врага разгонит, — покачал головой Сорокин. — Нет, я, конечно, тоже восхищаюсь его гением, но ведь есть границы и чуду…

— Уверен, наш генерал-адмирал что-нибудь придумает, — скупо улыбнулся в ответ Бутаков.

После сегодняшнего разговора с великим князем посредством телеграфа он в этом практически не сомневался.

[1] Имеются в виду события 1707 года во время «Войны за испанское наследство». Французы были вынуждены затопить свои корабли, чтобы не допустить их захвата противником.