Гений автопрома (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

— С кем он говорит? — испуганно спросил кто-то из приближённых Пугина, но тот только пухлой ладошкой махнул. Хотя, если бы имел какой-то инстинкт самосохранения, выдернул бы телефонный провод из розетки, а сам просил знакомых ментов арестовать меня и двух московских инженеров за любую глупость, хоть за изнасилование крупного рогатого скота. Но только обречённо слушал, как я пересказываю краткое содержание акта о браке.

— Таким образом, Геннадий Павлович, в действиях должностных лиц ГАЗа я усматриваю признаки преступления, предусмотренного ст. 152 УК РСФСР «выпуск недоброкачественной или не соответствующей стандартам продукции», повлёкшего причинение государству ущерб в особо крупном размере, до трёх лет лишения свободы, — почувствовал, что пол дрогнул. Или это синхронно вздрогнули присутствовавшие бракоделы? — В силу многомиллионной суммы ущерба и особой государственной значимости случившегося прошу провести проверку силами Прокуратуры СССР, а не перепоручать областным. Что? Да, конечно. ТУ и отраслевые стандарты я вам предоставлю. Всемерная помощь с нашей стороны. Да! Спасибо. И вам всего доброго.

Немая сцена. Потом голос главного технолога:

— Зачем же так сразу — в прокуратуру?

— А вы не поняли? Прокуратура СССР к Новому году получила машины для руководства, — вдохновенно соврал я, прикидывая, под каким соусом ту же ложь ввести в уши Житкову, про две бракованные «волги» у прокурорских услышал три минуты назад. — Генеральный проехался на «руслане», а двум замам достались бежевые 24−10. Представляете их возмущение? Я как ответственный за легковой автопром в министерстве садиться на три года не хочу. Ни по 152-й статье, ни за халатность, поэтому только что изящно подставил всех вас вместо себя. С наступающим Новым годом! Кто, конечно, встретит его на свободе.

Теперь самое время было ретироваться и возвращаться в Москву на первом же поезде, сдав билеты на вечерний, что мы и сделали. Последовательность действий понятна: Генеральный немедленно начнёт звонить первому секретарю обкома, тот — Милишкевичу, а я уже неуловим и не на связи, пока не отправлю письмо в прокуратуру, а там уже «бумага ведёт дело», и остановить генпрокурора, реально недовольного «волгами», можно только окриком из Политбюро, которого не последует. Во я завернул! Да и не факт, что Милишкевич попытается замять, скорее будет думать, как Пугина принести в жертву, а самому выйти сухим из воды.

В Москве до того, как мой телефон на АЗЛК начали атаковать доброжелатели с советом отказаться от атаки на ГАЗ, пасмурное настроение несколько развеяла Катька, положив на стол эскизы внедорожника для турецкой армии. Нужно было точно знать предмет и извращённое чувство юмора моей помощницы, чтоб понять, в чём тут дело. Она сумела вывести нечто среднеарифметическое из внешности трёх самых знаменитых 4×4, соединив их в одно: вроде кажется, что такое уже видел, но правообладатели «Тойоты Ленд-Крузер», «Мерседеса-Гелендвагена» и «Джипа CJ» ничего предъявить не смогут. Слизывание с трёх источников, так меня ещё в институте учили, уже не плагиат, а творчество.

Эх, хорошая девка. Ядовитая, но умная и талантливая. Если бы с Валей у меня не сложилось, всё могло бы быть…

Глава 18

Новая опала

В должности замминистра я продержался сутки с возвращения в Москву. Игорь Иванович выдернул нас обоих с Житковым на Старую площадь.

— Сергей Борисович, мы же друг друга не первый год знаем. По годам не ребёнок. Скажи — зачем⁈

Подоплёка ясна. Горьковский обком вышел на кого-то в ЦК, сидящего на насесте выше Милишкевича, и Игорёк получил фитиль в пятую точку с проворотом. Теперь смотрел на виновника своей неприятности, прекрасно понимая, что я — прав, но чрезвычайно не одобряя мой образ действий.

— Потому что другие способы воздействия исчерпаны, — на стол ему хлопнулись несколько бумажек. — Вот мои докладные министру и мной подготовленные от имени министра в ЦК о ненадлежащем качестве продукции на ГАЗе, причём, не только легковых, но и грузовых машин. О саботаже внедрения японской системы контроля качества по образцу МАЗа, ВАЗа и АЗЛК. Об очковтирательстве при составлении рапортов о якобы принятых мерах по повышению качества. Роман написать можно! Вы сами требовали: никакой пощады бракоделам! А тут Прокуратура СССР получила пару обмылков с недозакрученными гайками. Тут уж или мы, или нас. Я выстрелил на опережение, спасая и вашу, Игорь Иванович, репутацию.

— Анатолий Анатольевич, он издевается? Мою репутацию мне сегодня утром вставили. По самые гланды.

Житков вильнул в сторону.

— Сергей Борисович поступил опрометчиво, не спорю. Но вы его прекрасно знаете — во всяком порученном деле идёт напролом.

— Значит, ему ничего нельзя поручать! — едва ли завопил Милишкевич.

— Соответственно, я могу себя считать освобождённым от обязанностей заместителя министра? Простите, с какой формулировкой?

— По собственному. Или за упущения при обеспечении принятия мер по контролю качества на ГАЗе.

Мой непосредственный босс отодвинулся, насколько позволял стул. Понимаю его.

— Первый вариант отпадает. Я никогда не стремился к руководящей должности в министерстве и сейчас за неё не держусь. Но пасовать в данной ситуации не буду. Хотите отстранить меня за брак на ГАЗе, единственного, кто всерьёз боролся за исправление ситуации, валяйте. Но вы же опытный карьерист, Игорь Иванович. Понимаете же, какой в таком случае у меня останется компромат на вас. Убойный! Да, приказ подготовит Житков, отправит на согласование в Совмин, но любой дурак знает, главная на нём — ваша положительная виза.

ЦКовец стиснул голову руками.

— Ты два дня назад убил карьеру Пугина. Меня тоже хочешь?

— Зачем? Избавление от должности мне скорее на руку, если оставите ЦКБ. Стряхну лишние обязанности, сосредоточусь на внедорожниках, удлинённом «руслане» и подготовке к Париж-Дакар. Но если этим не ограничитесь, мое хорошее и крайне уважительное к вам отношение тоже имеет свои пределы.

Кто любит, когда его шантажируют? В ЦК КПСС — точно никто. Милишкевич вопросительно вперился в Житкова, тот пожал плечами: воля ваша, вы и решайте.

— Хорошо. Отстранены от должности заместителя министра с целью повышения внимания к узловым проблемам, — он вздохнул. — С сохранением прежнего денежного содержания и льгот министерского уровня.

— Видите! Я верил, что вы найдёте наилучший выход из любой ситуации, в которую загонит нас мой неуёмный энтузиазм, — понимая, что пережал, поторопился смягчить: — Простите, Игорь Иванович, что так вышло. И спасибо за понимание.

— Ну ты жучила… — только и прокомментировал Житков, уже на коридоре.

Сохранение финансовых льгот — отличный новогодний подарок, но не самый актуальный. Я получил второй конверт с 5 тысячами из Азербайджана, а вчера вечером — огромную корзину фруктов, ящик сыра, канистру вина и целого запеченного барана! Чем угощать семью в новогоднюю ночь уже не проблема, надо ломать голову куда деть излишки. Не дарить же баранью ногу Милишкевичу!

Самая приятная опала из всех, что можно представить. Уже готов приказ о смещении дюжины должностных лиц ГАЗа, начиная с Пугина, кадровые дыры кем-то надо затыкать, и это была бы моя головная боль. Ура, теперь не моя. Это не отставка, а дезертирство с трудового фронта!

Плохая новость прилетела неделей позже. Дирекция АЗЛК получила строгий отлуп по поводу попытки запустить в 1983 году полноприводную «людочку». Я понёсся к Житкову, всё же как директор ЦКБ я остался в аппарате министерства, тот сморщился при виде меня, словно неспелый персик раскусил:

— Неужели не понятно? Хочешь «ниву» угробить?

— То есть ходоки с ВАЗа…

— Вышли наверх — вплоть до Политбюро. И ты в Тольятти теперь — не столь желанный гость.

— Потому что «люда-кросс» красивее?

— А менять внешность «ниве» дорого. Ровно то же, что было с «волгой», пока оставалась единственной в своём роде, шла на ура. Как только ты запустил первую ласточку под названием «березина»… Смекаешь?