Пока другие страны только ищут модель экономики будущего, Швеция показывает альтернативу: дерегуляция, льготы и вера в рынок. Цифры говорят сами: безработица снижается, инфляция под контролем, а крона остаётся стабильной. Остальным странам пора усвоить урок: капитализм, если дать ему свободу, работает.
— Что в Алма-Ате?
— Плохо. Протестующие…
— Какие в жопу протестующие, — учитывая, что я спал два часа, плюс нервы, плюс ранения, сил на «политкорректность» не осталось ни капельки. — Бунтовщики. Контрреволюционный национал-буржуазный элемент. Я хочу, чтобы во всех материалах их назвали именно так.
Я тяжелым взглядом обвел собравшихся у меня в кабинете. Возражать никто не стал.
— Бунтовщики установили контроль над центром города. Часть милиции перешла… Кхм… «На сторону народа»…
— Пиздец, — ну а как иначе еще это охарактеризовать.
— Большое количество жертв.
— Отряды ОМОНа? — Специальные силовые отряды в структуре МВД методично создавались в крупных городах нацреспублик уже больше года, причем туда принципиально не брали местных: либо русских, либо выходцев из других частей Союза, естественно, в основном бывших военных, а не из милицейских структур. Изначально такая инициатива Генсека понимания среди ментов не нашла, а вот сейчас наш министр, кажется, на ОМОН разве что не молиться был готов.
— Вытеснены на окраину. Поскольку не было приказа открывать огонь по протестующим…
— Бунтовщикам.
— Да, бунтовщикам, — глава МВД Астафьев быстро переглянулся с сидящим напротив него Лигачевым. Как бы они не вызвали ко мне дюжих парней с добрыми глазами и забавной одеждой. Исключительно из добрых побуждений и по причине нервного истощения генсека. — Так вот, стрелять по ним команды не было, и, наоборот, пули из толпы прилетали, ОМОН был вынужден отступить.
— Бардак. По ним стреляют, а они боятся ответить! Это с каких пор у нас в стране милиция такая деликатная стала? Тем более введен режим ЧС! — Это заявление вызвало еще один быстрый обмен взглядами. — Что вы переглядываетесь? Думаете, генсек совсем крышей поехал от переживаний? Хер вам по всей морде, я прекрасно знаю, что у нас нет такого в законодательстве. А зря, кстати. Так давайте быстро напишем и проведем совместным постановлением ЦК и Правительства. Есть у нас юристы толковые, чтобы оперативно все устроить? Или что, сидеть терпеть вот все это дерьмо?
Я всегда старался ругаться поменьше. Не являясь убежденным поборником «чистоты языка», относил себя к тем людям, которые по возможности матерятся реже. Ну просто чтобы использование мата было такой себе приправой, которая делает речь более выразительной в нужный момент. Как специи в еде: приперчить мясо — это вкусно, но если перца 50% от веса блюда, есть это никто не станет.
И вот теперь обилие обсценной лексики в устах генсека показывало всем окружающим, насколько я раздражён. С другой стороны, было бы, наверное, странно, будь иначе в такой ситуации.
— Товарищ Генеральный секретарь, — в кабинет заглянул Жириновский, который временно исполнял обязанности личного помощника. Болдин куда-то делся, я подозревал, что мог быть связан с заговорщиками и теперь в срочном порядке, пользуясь неразберихой, бежал куда-то в сторону «канадской границы». Сука продажная, — Крючкова нашли…
— Отлично, надо быстрее его допросить, чтобы понять, кто из комитета замешан…
— Боюсь, не получится, — на лице Владимира Вольфовича проступила эмоция растерянности. — Он застрелился.
— Твою мать! Сам? Или помогли?
— Ничего не сообщали пока. Отзвонилась группа, посланная к нему на дачу. Сказали, выглядит как самоубийство.
— Нужно проверить все тщательно, — я повернулся к Астафьеву, глава МВД только кивнул, как бы и так понятно, что смерть первого заместителя председателя КГБ будут расследовать со всей серьезностью.
Пока совершенно точно было установлено, что в состав «антиправительственной группы» входили три члена Политбюро, Крючков от КГБ и командующий московским военным округом генерал армии Лушев, который пытался воспрепятствовать отданному мною приказу на вхождение армейских частей в столицу. Причем, судя по всему, сначала сам собирался это сделать, а потом, когда моя живая голова появилась в телевизоре, — наоборот.
— По поводу возбуждения уголовного дела… — На совещании также присутствовал Генпрокурор СССР Рекунков. Я с ним, признаться, до этого момента пересекался мало, понимания, что это за человек, особого не было.
(Рекунов А. М.)
— Что?
— Собирать все в одно дело или делить? Попытку переворота, бунт в Алма-Ате? Все остальное?
К сожалению, на фоне этих событий у нас повыскакивала — а сколько еще выскочит — целая куча всякого дерьма. В Тбилиси — вот, казалось бы, зачистили город под ноль прошлой зимой, а хрен там — на улицы вышли протестующие против милицейского беспредела. Пока все проходило мирно, но дураку было ясно, что просто так подобные совпадения не случаются.
А тут еще союзники начали названивать в Москву, аккуратно выясняя, что у нас тут происходит, приходилось через каждые пять минут прерываться и уделять каждому время. А не уделишь — подумают, что ты слаб, начнется брожение умов, тоже нехорошо. Короче, натуральный кавардак. Пожар в борделе во время наводнения, по-другому и не скажешь.
— Делить, — быстро прикинул я, как это будет удобнее. — По Москве понятно, 64, 66, 68, 72. 70 и, пожалуй, 77. Я ничего не упустил? Давно все же юридической практикой не занимался.
Вернее будет сказать, что вообще не занимался, но это мелочи.
Список статей произвел на собравшихся впечатление. Измена родине, терроризм, диверсия, создание подпольной организации, антигосударственная пропаганда и бандитизм. С таким послужным списком отвертеться от вышки будет непросто.
— Нет, товарищ генсек, наверное, нет, однако я бы предпочел заниматься более конкретной квалификацией уже имея в руках материалы, — осторожно ответил генпрокурор.
— Хорошо, а в Алма-Ате я вижу, как уже говорил, попытку буржуазно-националистической контрреволюции, предлагаю в это
м направлении дело и раскручивать. И да… — я задумчиво почесал лысину, вот же ж прилипчивое движение, явно не мое, оно мне в наследство от реципиента досталось. Когда спокоен — нормально, а когда нервничаю, рука так и тянется сама метку на голове потрогать. — Есть предложение добавить в УК еще статью за сепаратизм. Кажется, это решение не просто назрело, а перезрело еще со времен Кутаисской истории. Возражения?
Возражений не было. Зато был еще один достаточно щепетильный вопрос.
— Часть фигурантов, из тех, кого успели задержать, — Рекунов явно пытался очень аккуратно подбирать слова, — уже сейчас отказываются отвечать на вопросы. Я хотел бы узнать, как в таком случае поступать.
— Вопрос звучит не как слова Генерального прокурора СССР, расследующего потенциально способный уничтожить наш строй заговор, а как слова дворника, — сидящий на дальнем конце стола юрист мгновенно покраснел от такого ответа и начал судорожно дергать узел галстука. — Ответы нам нужны, это вопрос экзистенциальный. Поэтому предлагаю принять политическое решение о разрешении особых методов допроса. Есть возражения? Голосуем. Кто «за»?
По кабинету как будто морозный порыв ветра прошелся, в воздухе отчетливо запахло 37-м годом. Тем не менее положенное количество рук дистиллировано взлетели в воздух. Дураку было понятно, что шутки кончились, сейчас ты либо среди тех кто допрашивает, либо среди тех, кого допрашивают. И быть среди вторых ой как не хотелось.
— Единогласно. Прошу секретаря заседания оформить данное решение отдельным постановлением. Чтобы товарищ Рекунов не боялся за объем своих полномочий. — Ничего, я вам еще покажу кузькину мать!
