Моя императрица (СИ) - Иванников Николай Павлович

Но Гришка сейчас все правильно говорил. В одиночку нам это дело вряд ли выдюжить. Как бы мы не прятались, какие бы укромные места не искали — рано или поздно нас все равно отыщут. И тогда нам конец. Мне, Гришке, государыне, Кристофу с его принцессой, камер-фрейлине Голицыной — всем! И Катерине тоже конец, потому что светлейший князь Черкасский человек очень расчетливый и осторожный, и он не станет напрасно рисковать, оставляя в живых человека, которому может быть хоть что-то известно о его преступлениях на пути к престолу.

Сам-то он, конечно, считает себя лучшим правителем из всех возможных, и может быть даже так оно и есть… Но лучший — не равно «законный». И присягу ему, как и Гришка Орлов, я приносить никогда не стану. А если весь лейб-гвардии Преображенский полк не станет? А там и Семеновский полк присоединится, а за ним и Измайловский. Светлейшему с его кавалергардами не сладить со всей лейб-гвардией. Да и правда останется за гвардейцами, потому как законный наследник будет с ними. И мать-государыня…

— А ты верно мыслишь, Григорий, — ответил я, подумав. — Лейб-гвардия — великая сила, и всегда у престола находится. Верная опора, если ее никто с толку не собьет. С ее штыками за спиной государыня может с триумфом в столицу вернуться. И вот тогда она во всеуслышание объявит, что носит в себе законного наследника престола.

— И мы с того большие преференции себе поимеем! — воскликнул Гришка.

Но я осадил его взглядом, поднес ему к носу кулак.

— Ты бы не о своих преференциях думал, а как гвардию на свою сторону склонить!

Гришка понюхал мой кулак и, ухмыляясь, отпихнул его в сторону.

— За лейб-гвардию не беспокойся, Алексей Федорович, лейб-гвардию я беру на себя. Тебе даже делать ничего не придется. Мне бы только до братьев своих добраться… Мы, Орловы, весьма способны к составлению всяких там планов! Ну? — Григорий протянул мне руку. — Делаем дело, а, Алексей Федорович?

Не был я уверен, что мне сейчас хочется пожимать Гришке руку. Однако вопрос с поддержкой лейб-гвардии мог решить только он. Вес Орловых в Преображенском полку и в самом деле был немалый. И это действительно был хороший шанс уладить то дело, за которое я взялся. Уладить не миром, нет, но силой, а это зачастую даже лучше, потому что, единожды показав свою силу, можно уже не опасаться, что противная сторона тут же кинется нарушать достигнутые договоренности — ее от этого будет удерживать страх быть битой.

Что ж, деваться некуда, хотя и засела в моем сердце колкая заноза.

— Делаем, Григорий Григорьевич! — я пожал протянутую руку. — Сегодня ты уже отдыхай, не торопись никуда, обдумай все тщательно. Дело к вечеру, а спешка нужна только при ловле блох. А завтра Федька переправит тебя в Петербург, к братьям твоим. Я дам тебе знать, как со мной потом связаться можно будет, чтобы подать сигнал к возвращению государыни в столицу.

Кивнув, Гришка рывком поднялся со скамьи. Но прежде чем выйти из беседки, пальцем указал мне под стол, стоящий в самой его середине:

— Ты поглянь сколько вишни птицы наклевали. А ты говоришь: не дозрела!

И покинул беседку, ни разу не обернувшись.

Я же поднялся со скамьи и заглянул под стол. Там действительно валялись косточки от вишни. Но непохоже было, чтобы ее клевали птицы. Тогда она выглядела бы раздавленной, оставалось бы еще порядком мякоти, а здесь же косточки были просто голые. Да и не стали бы птицы бросать косточки под стол. Они клевали бы ее ягоду прямо на дереве. Или по деревом. Но никак не под столом.

Я подошел к соседней скамье, присел перед ней и осмотрел внимательно сидение. Провел по нему пальцем. Пыли не было. Я совсем уже было собрался выпрямиться и покинуть беседку, как вдруг почувствовал, что в спину мне уперлось острие шпаги. И мрачный голос сказал:

— А ну не двигайся…

Глава 22

Бесплотная стража в благоухающем саду и кое-что о кометах

Я сразу узнал этот голос. И потому очень медленно развел руки в стороны, показывая, что в них ничего нет.

— Не двигаюсь, не двигаюсь, — сказал я, не оборачиваясь. — Пожалуйста, не убивай меня, отважный рыцарь, я тебе еще пригожусь.

И сразу же нырнул под стол, прямо в скопление вишневых косточек. Перекатился, выскочил с противоположной стороны и выхватил шпагу.

— Ах ты, подлый предатель! — воскликнула Санечка, запрыгнула на стол и нанесла рубящий удар, насколько ей позволила не особо высокая крыша беседки.

Я легко отбил этот удар и показал ей язык.

— Промазала. И чему тебя только Гаврила учил!

— Ах, так⁈ А вот так!

Санечка попыталась уколоть меня, но я одним движением выбил у нее шпагу. Потом сунул в ножны свою и учтиво протянул вперед руку. Санечка приняла ее и мягко соскочила со стола на пол, доски под ней визгливо скрипнули.

Мы рассмеялись, и Санечка наконец облапала меня своими тонкими, но удивительно крепкими ручонками. Одета она была в мою старую одежду, в какой когда-то я, четырнадцатилетний, отправился искать счастья в столицу.

Я нежно расцеловал ее в румяные щечки.

— Алешенька, — сказала она, утираясь, — а чего это ты так скоро вернулся из своего Петербурга? Маменька говорила, что раньше следующего лета тебя ждать и не стоит. Что ты там сейчас какой-то большой человек и преступления всяческие расследуешь.

— Дела служебные заставили меня вернуться, Саня, — отвечал я. — Но, к сожалению, ненадолго, и скоро я вновь вас оставлю. Ты уже была в доме?

— Нет пока. А что?

— Гости у нас нынче, Сань. Лизавета к тебе в комнату перебралась, так что делить ее будете, покуда все не разъедутся.

Санечка надула губки.

— С Лизкой? Не хочу с Лизкой! Можно лучше с Олькой? Она мне книжки на ночь читать будет.

Я с легким недоумением пожал плечами.

— Так ты Лизавету попроси, пусть она тебе почитает. А то и сама книгу в руки возьми, не маленькая чай уже.

Санечка подобрала с пола свою шпагу и спрятала ее в ножны. Потянувшись через перила беседки, сорвала с ветки спелую вишню, протерла ее пальцами и забросила в рот.

— Не станет Лизка мне читать, — сообщила Санечка. — У нее свои дела. Все письма кому-то пишет до полночи, а вчера вообще на ночь глядя куда-то из дома убежала.

— Лизавета? Ушла из дома на ночь глядя? — не поверил я. — С чего ты это взяла?

— Сама в окошко видела, как она из дома вышла. Прошла вдоль дома, за угол свернула и пропала. А уж когда вернулась, так я и не знаю. Я у окна просидела, пока часы в гостиной двенадцать раз не пробили, а потом и уснула. Но Лизка к тому времени еще не воротилась.

Санечка ловко выплюнула косточку, и та закатилась под стол, в компанию к другим таким же.

— Так это ты здесь костей наплевала? — спросил я недовольно. — Убирать заставлю.

— Я здесь сто лет не бывала! — замотала головой Санечка, отчего каштановые пряди ее всколыхнулись и разметались по плечам. — Но я видела, как здесь кто-то шляется по вечерам. Наверное, и маменька тоже видела, не зря же она понаставила вокруг бесплотную стражу.

Вот тут я удивился. В первое мгновение показалось даже, что я плохо ее расслышал, и потому переспросил:

— Бесплатную? Что такое бесплатная стража?

— БесплОтная, — поправила меня Санечка. — Ты что, никогда не слышал о бесплотной страже?

— Представь себе, нет! — воскликнул я. — Вся стража, с которой мне приходилось иметь дело, всегда была во плоти и во-от с таким кулаками! — я показал какие кулаки бывают у стражников.

— Нет, — с легким презрением усмехнулась Санечка. — Маменькина стража не такая. Кулаков у нее нет вовсе, но крылья и впрямь большие.

И вновь мне показалось, что я ее плохо расслышал. Я нахмурился.

— Крылья? В своем ли ты уме, Сань? Жар у тебя поди? — Я хотел потрогать ладошкой ее лоб, но она одернулась. — Какие еще крылья?

— А вот пошли покажу! — с вызовом ответила Санечка и сразу же вскочила из беседки. — Пошли-пошли, Фома неверующий!

Она решительно поманила меня рукой, и тогда я вышел следом за ней.