Патриот. Смута. Том 3 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Серафим Филипьев присутствовал здесь и как священник, и в качестве боевого предводителя, если не сказать сотника бывшей посошной рати. Ефим Войский, вроде как от Воронежа, от отца, который там воеводой значился. Ванька мой за спиной сидел, волновался, нервничал. Франсуа де Рекмонт занял место в стороне, поглядывал на девок, подкручивал усы. Те его сторонились, они вообще были дико пугливые, как и все видимые мной в этом новом теле городские женщины.

Пожалуй, в Чертовицком только бабы, что в толпе в церкви собирались и близ нее поотважнее были.

Вроде все в сборе, надобно начинать.

Путята Бобров сунулся в комнату, все уставились на него, а я строго спросил:

— Нижегородец. А ты с чем это на совет военный пожаловал?

— Игорь Васильевич, воевода. Дозволь присутствовать. Слово молвить хочу.

Я вскинул бровь. Нет, конечно, человек сам пришел воевать, бился плечом к плечу в сотне Тренко. С аркебузой и пистолетом, не отставал, не отступал, не трусил. Но… У нас здесь совет военный, а не проходной двор.

— Путята, ты не сотник, не атаман. — Я буравил его взглядом. — Если ко мне лично дело есть, подожди, как разойдемся. Если есть что по делу сказать, общему, военному. — Тут уже осмотрел всех собравшихся. — Говори при всех. Уступлю тебе право такое, раз пришел. Выслушаем, подумаем, ответим, а потом совет начнем.

— Так я, это… — Он кашлянул, замялся.

— Не томи, давай, с чем пожаловал?

Остальные собравшиеся тоже смотрели на гостя, застывшего в двери. Выглядела ситуация очень странно. Но, раз пришел, значит, дело-то у него какое-то очень важное. И ради него он воевать сюда приехал и сейчас на совет рвался.

на совет рвался.

Глава 22

Нижегородец стоял, мялся, сопел, но дельного сказать как-то ничего не мог. Неужели думал, что вот так запросто сможет придти и сесть среди моих сотников? Вроде бы, деловой человек, чего нерешительный такой. Опасается чего-то, это прямо чувствуется в его поведении, но в то же время, хочет идти на диалог, на сближение.

— Путята, ты если чего от людей тебя пославших сказать хочешь, так давай. Раз ты тут, значит волю чью-то продвигаешь. — Буравил его взглядом. — Все понимаю. Бобры, шкуры, мех, это конечно хорошо. Это промысел и деньги. Но, уверен, не только и не столько ради них ты тут.

В глазах его я видел нарастающий страх. И удивление.

Мы с ним уже два раза говорили. Неуж-то он думал, что я не пойму скрытого?

Но боялся он не меня, а людей, собравшихся здесь. Особенно Чершенские не нравились ему, это прямо видно было. Да и место для боя, когда приплыл сюда, он выбрал среди детей боярских. Даже не среди воронежских казаков. Под руководством Тренко бился.

— Воевода. Я тут… — Он вдохнул воздуха побольше. — Я тут от земли нижегородской. Мы там, как и ты тут, мыслим о царе сильном, землей ставленом. Мы там… — Он сбился, посмотрел вновь на людей, сидящих подле меня.

А я видел, что казаки и атаманы смотрят на него заинтересованно, но как-то по разному. Некоторые более холодно, некоторые с интересом. И вопрос, а зачем ты это здесь говоришь, а не мне, одному, потом? При всех предложить что-то хочешь? В руководящий состав войти? А зачем оно это мне? Пока не понимаю, пока все как-то странно выглядит.

Узнаю, разберусь:

— То есть ты здесь можешь говорить от лица целого города? Да или нет?

— Нет, не совсем то есть…

Да, господь бог, всемогущий, что же ты так трясешься то. Ты же торговец и, вроде бы даже, как оказалось воин.

Подтолкну тебя:

— От лица тех, кто Кузьму Минина поддерживает? Так выходит?

Он уставился на меня ошалелым взглядом. По идее стоило такого ожидать, но он, вроде бы человек торговый,а к переговорам не готов оказался. Я же у него спрашивал там еще, при первом знакомстве, знают ли они друг друга. Путята тогда как-то от ответа ушел. И, понятно почему, в целом. Здесь юг, здесь люди за Лжедмитрия больше стоят. А там — под Нижним Новгородом, его отряды разбойничьи, что пришли, били и бьют. Из этой борьбы и выйдет костяк второго ополчения. Если первое сформируется на базе оставшихся после смерти Лжедмитрия сил, полное распрей и разногласий, то второе будет более сплоченным и…

Если так подумать, нам с ним по пути.

Не в плане выбора Романова, хотя вариант, как показала история, в целом — рабочий. А больше в качестве самого подхода. Собраться, организоваться и идеи свои военной силой подкрепить. Земский собор и царь. Ляхов вон, шведов долой, ну и татар заодно.

— Ну, так что? — Я побарабанил пальцами по столу. — Ополчение земское, нижегородское и люди, и силы, что Кузьма собирает. Ты его часть, его глаза и уши?

— Как…

Да вроде понятно все, чего же ты так удивляешься.

— А может мы его… — Василий Чершенский как-то серьезно не в своей привычной шутовской манере глянул на меня, пальцем по горлу провел. — Ходит, смотрит, слушает, а потом письма еще писать будет. Своим.

Нижегородец, стоящий до сих пор в дверях, напрягся всем телом, руку на саблю положил. Чуть попятился.

— Погоди, Васька. — Брат поднял руку. — Погоди, тут не наш круг, тут воевода решает.

Это мне понравилось. Здесь моя власть и мой закон.

— Мы послов не режем! — Громко произнес я.

Мне, в целом, идея этого человека была симпатична. Я тут один кручусь, верчусь, а если нас уже две силы будет? Это же подспорье то какое. Мы с юга, а нижегородцы с востока получается. Но, как воспримут это мои люди? Это дело другое. На этом примере надо показать, разобрать и продвинуть мысль свою и дальнейшую политическую линию. Ведь победить мало, нужно людям дать то, чего все они хотят.

А как? Если каждый о своем мыслит. Дворяне — холопов больше и на земле их закрепостить, Бояре — привилегий, денег, власти. Казаки — вольницы и равенства в правах с людьми служилыми. Крестьян то, в целом, никто вообще не спрашивал. Каждый за свое борется и каждый в персоне сильного царя что-то свое видит.

Проговорил, чтобы пауза не затянулась.

— Ты, раз как посол пришел, говори как посол. А то стоишь, объяснить толком не можешь ничего.

Услышав мои слова лидеры воинства воронежского закивали. Донцы сидели спокойно, всматривались в гостя, что-то свое думали, перешептывались. А Путята чуть расслабился, сделал пару шагов вперед, приблизился к столу. Но не с торца, противоположного мн,. где как раз были Чершенские, а больше сбоку. Так, чтобы рядом сидели Тренко и Яков.

— И что же Минин ваш мыслит? Что предлагает? — Спросил спокойно, осматривая собравшихся с расчетом понять, кто что по этому поводу думает.

— Да, мыслит он, как ты, воевода.

— Как я? — Я рассмеялся звучно, не сдерживаясь. — А как я мыслю? Тебе откуда знать? Ты же в кремле воронежском не был, присягу не принимал. Мне на верность не кланялся. И не говорили мы с тобой о делах таких. Ты все как-то вокруг да около ходишь. Не знаю, как у вас там в Нижнем, а у нас так не любят. Мы больше воины и меньше торговцы. А ты — торговец. Так сделай нам это, как его… Выдержал небольшую паузу, заменил слово «коммерческое», которое ну уж совсем выбивалось и скорее-всего не встретило бы понимания у собратьев, на иное. — Сделай выгодное, деловое предложение, а мы послушаем. Потому что я, пока что, вот вообще не понимаю ничего. А ты за меня уже какие-то мысли мои решил.

Люди уставились на меня. В глазах я видел удивление. Не понравилась им фраза про деловое предложение. Но мы здесь торговаться не будем, мы дело решим, а там уже как пойдет.

— Воевода, Игорь Васильевич. Скажу как есть. — Он стащил шапку с головы. — И вы люди русские послушайте, а потом уж… Решите голову рубить, так чего уж.

— Говори, Путята. По делу.

— Выходит так. Мы в Нижнем Новгороде то, смотрим на все творящееся в Москве и окрест издали. — Он начал в процессе разговора активно жестикулировать, мялся, чувствовалось, что хочет из стороны в сторону ходить, волнуется. — Далеко мы, но… Разбойников все больше на реках и дорогах, ляхи даже к нам уже захаживают. А где Нижний и где Смоленск? Били мы их чуть больше года назад и если надо, еще побьем. Нам их тут не надобно. — Он перевел дух, продолжил. — Но, все больше мыслим мы, люди торговые, и ополчение земское, что не так все как-то на земле русской. Русский русского убивает, а лях да швед от этого пируют и добром прирастают. — Понемногу он распалялся, говорил все более уверенно. — Смоленск в осаде уже сколько? А царь войска к нему не ведет. Да что там, два царя друг друга воюют, пока враг города себе берет. Татары вон даже позарились. Грабить пришли, поскольку ослабли мы. Царь Шуйский. — Он кашлянул. — Царь, значит…