Небо в огне (СИ) - Ковригин Алексей

Дожидаюсь Уолтера и вдвоём начинаем неторопливо нарезать круги над Ируном «демонстрируя вымпел», и в ожидании остальных звеньев эскадрильи. От первоначальной идеи немедленно вернуться по «знакомому маршруту» благоразумно отказываюсь. Вот нам бы ещё не хватало на встречных курсах столкнуться. Но через пятнадцать минут вся эскадрилья уже в сборе. В эфире царит полная тишина. Отдаю пилотам приказ на возвращение и дальнейшую «зачистку» магистрали. Построение в колонну по одному, дистанция между самолётами триста метров. Вновь напоминаю парням о границе и полном запрете на ведение огня по берегу реки, тем более в сторону соседней Франции. Не дай нам бог случайно ранить хоть одного французского пограничника. Простым скандалом тут уже не обойдёшься. А этих самых «пограничных стражников» на французской стороне, как успел заметить ещё во время своего первого пролёта над дорогой, даже больше чем «просто дофига». Видимо на берег отправили всю пограничную стражу, дабы успеть пресечь возможные попытки «перейти границу у реки». Так они и стояли на своих постах, замерев «столбиками» словно суслики, и тараща остекленевший взгляд на побоище, что развернулось прямо на их глазах, всего в каких-то пятидесяти метрах на противоположном берегу реки. Да уж. Представляю себе завтрашние кричащие заголовки во всех французских газетах и статьи «профессиональных экспертов», смакующих на страницах таблоидов кровавые подробности этой «ужасной бойни», что будут непременно «достоверно записаны» со слов невольных очевидцев трагедии и тут же многократно перевраны «честнейшими акулами пера». Но это война и этим всё сказано, тут уже не до сантиментов.

Поравнявшись с французским Бирьату на противоположном берегу реки замечаю, что от этого города в верх по дороге маршируют отряды военных. Но это явно не пограничная стража, а скорее всего жандармерия или вообще солдаты гарнизона. Видимо погранцы вызвали к себе на помощь подмогу. Мне интересно, а что у них там происходит? Но вскоре под крыльями промелькнула баррикада и всё стало понятно. Несмотря на то, что по первому впечатлению вся дорога в несколько слоёв завалена только трупами, однако там хватает и живых и раненых. Но, если всего полчаса назад все они стояли плотной толпой окаменевшей от ужаса, то сейчас, только заслышав рёв самолётных моторов, те кто ещё в состоянии, кидаются к реке и бросая оружие переходят на французскую сторону, а все попытки пограничников остановить этот «массовый переход» полностью игнорируются. Если тебе приходится выбирать между смертью от свинца или пленом и интернированием, так разумный человек, если он конечно не фанатик, выберет для себя второе. И какие-то пограничники его в этом не остановят. Даю короткую очередь по притаившимся у скалы мятежникам и те разом прекратив свои глупые «игры в прятки со смертью», горохом катятся с обрыва в реку. На мой взгляд, это правильный выбор и я его полностью поддерживаю.

Нам пришлось немного покрутиться только возле бывшего моста через Эндару, всё-таки здесь не одна только дорога, но ещё есть и широкая луговина. При нашей бомбёжке полевого штаба видимо не всем офицерам «повезло» находиться в палатках, оттого они и уцелели. А сейчас эти командиры пытаются навести хотя бы какой-то относительный порядок и вновь собрать всех выживших воедино. Но против этого громко и решительно «протестуют» четыре моих пулемёта, однако недолго. Всё. Все патроны у меня уже закончились, а снаряды к «эрликонам» всё-таки приберегу на случай встречи с «Ньюпортами». Вот ещё того не хватало, чтобы и нас прихватили «со спущенными штанами». Делаем «прощальный» круг над Вера-де-Бидасоа и берём курс на Виторию-Гастейс. Ну, что вкратце можно резюмировать? В целом, конечно, слетали неплохо и совсем не зря. В самом посёлке взорвали оба моста через реку Бидасоа и сожгли большую автостоянку на пару сотен автомобилей. Кроме того, нам удалось перестрелять табун гужевых лошадей, оставив пушкарей без тягловой силы. Но самое главное заключается в том, что мы вновь сумели сорвать наступление на ещё одном немаловажном направлении и разбомбить штабные палатки. А судя по виду тех автомобилей, что были припаркованы возле штаба, в этот момент в палатках находились отнюдь не одни только ротные или батальонные начальники. Но, впрочем, вскоре из газетных публикаций мы достоверно и точно узнаем обо всех «счастливчиках», угодивших под наш авианалёт. В этом патриархальном мире пока что всё ещё принято публиковать в газетах списки всех своих погибших офицеров, как и некрологи по поводу их кончины.

— «База», как слышишь? Это «Француз». Мы возвращаемся!

— «Француз», это «База». Слышим тебя хорошо. Ждём!

Короткий диалог и четверть часа тишины. Но у этой тишины есть «оттенок». Я назвал бы его «гнетущим», но это моё субъективное ощущение, навеянное последними событиями. Всё-таки после этой «разведки боем» осадок у меня на душе остался неоднозначный. С одной стороны, удовлетворение от успешного выполнения задания. А с другой… да вот хрен его маму знает. Но это не горечь и уж точно вовсе не сожаление о содеянном, но всё равно как-то неприятно, словно против своей воли замарался в чём-то непристойном. Да к чёрту это морализаторство! Я сделал то, что просто обязан был сделать и на этом точка. Возможно, что впереди у меня ещё и не такое будет, так что пора бы уже начинать привыкать. Война всё спишет… Но, вот всё ли?

При возвращении решаю пролететь над дорогой из Альсасуа на Виторию-Гастейс. Как и предполагал, никакого наступления в этом направлении нет, и мятежники даже не заняли ближайшие к границам Навары посёлки Алавы. И менее всего, эти «дополнительные батальоны» и рота бронеавтомобилей, похожи на «наступающие части». Это скорее некий заслон против возможного контрудара из Витории-Гастейс по тылам самих мятежников. У меня с Уолтером ещё остаются в заначке снаряды к нашим пушкам, а до «Базы» нам меньше тридцати километров, так что далее «экономить ресурсы» нет никакого смысла. Оставив после себя девять разгорающихся «костров» из бронеавтомобилей, эскадрилья берёт курс на аэродром.

Захожу на посадку, «выползаю» из кабины и сбрасываю парашют на траву. Жарко! Пабло протягивает мне пилотку и хочет что-то сказать, но взглянув на моё лицо внезапно смолкает. Передаю ему шлемофон, скидываю рядом с парашютом пропотевший реглан и пытаюсь пригладить мокрые от пота волосы. А затем, позабыв о пилотке шагаю к курилке, куда уже подтягиваются остальные мои лётчики. Да уж. Но вот видок у них… как говорится, «краше в гроб кладут». И я не один тут «мокрый как мышь», мы все словно под один и тот же ливень попали. Из раскрытого портсигара Порфёненко нахально «стреляю» папироску и под офигевшими взглядами прикуриваю от зажжённой спички Нормана. Делаю две жадные затяжки, а на третьей мои глаза «собираются в кучку». Ох, и какая же это гадость! С отвращением выбрасываю окурок в урну и откашлявшись обвожу лётчиков сумрачным взглядом.

— И как только вы это курите? Но чёрт с вами, хотите травить свои организмы, травитесь! Командиры звеньев за мной, остальным отдыхать. — отплёвываясь от никотиновой горечи направляюсь в штаб на доклад к Сен-Жаку. Мой начальник штаба уже наверное заждался результатов нашей «авиаразведки».

— При атаке на мост с южной стороны были обнаружены две установки «Бофорс», но нас не ждали и огня открыть не успели. Обе зенитки и мост были уничтожены, после чего разбомбили стоянку автомобилей. Все машины были гружёными, но что это за груз мы так толком определить и не сумели, однако горел он хорошо. Нам повезло в том, что все грузовики находились в низине, но вот на пригорке стояло пять топливозаправщиков. Видимо для того, чтоб водителям было легче вёдра с бензином к своим машинам носить. После подрыва заправщиков всё это топливо потекло в низину прямо на стоянку. Думаю, что все машины и имущество для пехотной дивизии полностью сгорели. Полыхало так, что там наверное даже камни поплавились! — Порфёненко довольно улыбается, глядя на Сен-Жака торопливо записывающего донесение и «передаёт эстафету» Норману Дрисколлу.