— Даже не знаю… Надо как-то сохранить промышленность?
— Именно. Говоря по другому, прекратить постоянные бомбардировки. Причем сделать это надо очень быстро — 27 марта, то есть менее чем через три недели, американцы начнут воздушную операцию по минированию пролива Симоносеки. Это действительно важно, потому что если у них удастся провести ее, железнодорожная сеть страны окажется перегружена, а судоходство практически полностью прекращено. На самом деле, я не прошу у вас за две недели придумать новое зенитное вооружение и поставить его на массовое производство — у меня все готово, да и есть уже такое оружие. Я имею в виду зенитную ракету «Фунрю», которая, конечно, бесполезна, но скоро будет приготовлена и ее глубокая модернизация, способная уничтожать американскую авиацию - «Фунрю-4». Отмечу, что я говорю про противостояние не любым самолетам врага, а конкретно бомбардировщикамB-29“Superfortress”,они сейчас практические неуязвимы для нашей ПВО, но поверьте, американцы будут в огромном недоумении, когда мы начнем щелкать их «суперкрепости» как орешки и бомбить наши острова станет миссией более самоубийственной, чем полёт камикадзе. Если этого не сделать, шансов победить в войне, скорее всего, не останется — нас со временем окончательно сотрут в пыль. Теперь далее — если мы сможем предотвратить бомбардировки, нужно сделать ставку на вертолеты, о которой я и говорил раньше. Это сделает возможным совершение ответных рейдов на врага, в том числе очень далеких. Да, это звучит безумно, но я хочу уничтожить американские ядерные бомбы на их территории. Это вполне возможно. Я не могу сказать, что будет дальше, потому как мы не знаем, как повела бы себя наша страна далее, ибо в нашей временной линии мы капитулировали после ядерной бомбардировки. Но, я думаю, ничего сверхъестественного не будет — отбивать территории, сокращать американский боевой потенциал, разрушать их бесконечную промышленность, ну, в общем, все то, что мы хотели сделать в 1942. Надеюсь, я относительно понятно объяснил, что я имею в виду. А теперь было бы неплохо приступить к планированию вашего визита к Высшему Совету, который, если вы внимательно слушали и поняли меня, может состояться даже завтра. Вы готовы?
— Думаю да, Канеширо-сан, мы готовы.
Генерал рассадил попаданцев на полу в главной комнате и принялся демонстрировать им чертежи и рукописи, и объяснять, что и как им следует сказать Высшему Совету.
…
А следующим утром они уже были в Токио.
Конкретно, они были в одном из уцелевших зданий в специальном районе Синдзюку, административном центре города и всей страны. В здании проходило собрание Высшего Совета по управлению войной. За длинным столом заседали все участники данного совета — сам премьер-министр страны генерал Куниаки Коисо, министр Великой Восточной Азии и по совместительству МИД Мамору Сигэмицу, министр армии маршал Хадзимэ Сугияма, министр флота адмирал Мицусама Ёнай, начальник генштаба Императорской Армии генерал Ёсидзиро Умэдзу и начальник генштаба Императорского Флота адмирал Соэму Тоёда.
На самом его конце сидел человек в зелено-коричневом камуфляже, без погон и опознавательных знаков. Это был сержант второго класса Фумио Каваками, человек из будущего, о чем, правда, знала пара офицеров кэмпэйтай и один отставной генерал. Он только что закончил свою речь о военной доктрине и демонстрацию чертежей, особо акцентировав внимание на зенитной ракете «Фунрю-4». Чиновники и офицеры обдумывали услышанное ими. Коисо задумчиво стучал перьевой ручкой по столу, а Сигэмицу, кажется, не был особо заинтересован, ведь проекты техники не касались его места назначения. Сугияма и Умэдзу вовсе были предупреждены Канеширо, потому делали вид, что серьезно раздумывают, но на самом деле просто формулировали, как именно согласиться с доводами попаданца. Внезапно, заговорил премьер-министр.
— Каваками-сан.. В первую очередь, хотелось бы сообщить, что озвученные вами тезисы, как и суть продемонстрированных чертежей и разработок, во многом почти полностью совпадают с доводами генерала Канеширо-доно, ныне начальника штаба Добровольческого Корпуса. На заседаниях Высшего Военного Совета, предшествующего Высшему Совету по управлению войной, эти тезисы были продвигаемы им в 1941 и 1943 годах два раза, но тогдашним составом были решительно отвергнуты. Я хотел бы услышать какие-то аргументы, почему, по Вашему мнению, Высший Совет должен принять эти доктринальные изыскания сейчас. В противном случаи, я не считаю, что Военный Совет при Тодзё-доно дважды ошибся, отвергнув это.
В зале повисла тишина. Сугияма и Умэдзу, кажется, перешли в режим поиска причин, по которым они могли бы не согласиться с решением Коисо. Сигэмицу тоже немного оживился — он среагировал на резкое выключение «фонового шума» в виде диалогов Каваками и Коиси. Ёнай и Тоёда переглядывались, но ничего друг другу не говорили. У Каваками, кажется, начал рушиться план — он не ожидал, что премьер-министр не только будет знать, что конкретно дважды предлагали его предшественнику, но еще и попросит привести аргументы, почему он должен принимать это. Скорее всего, ситуация зашла бы в полный тупик для сержанта, если бы в зал не вошли они.
44-летний мужчина, в очках с круглой оправой и небольшими усами, в роскошном военном мундире, с золотыми погонами и красной лентой, перекинутой через плечо, имевший большое количество наград, в том числе Высший орден Хризантемы, самый старший орден Японии, и золотыми погонами, правда, без каких-то знаков — но на золотых петлицах были расположены три звезды в ряд и желтая императорская печать. Дай-гэнсуй. Сёва Тэнно — сам император Хирохито, «небесный государь» и прямой потомок богини солнца Аматэрасу. Его власть была абсолютно неоспорима, да никто и не смел спорить с тем, что решения самого императора всегда верны.
Человек рядом с ним был уже куда более скромного вида, тем более на фоне главы государства — старше его лет на десять чиновник в деловом костюме, так же в очках и с небольшими усами, он был маркизом Коити Кидо, министр-хранитель печати, «найдайдзин». По долгу службы, он много где должен был присутствовать с императором, да и на нем лежала обязанность решить, кто из желающих попасть на аудиенцию к императору будет допущен, а кто нет. Кроме этого и, собственно, обязанности сохранять Тайную и Государственную печать страны в целости, он подготавливал на бумаге императорские указы, а вместе со своим бюрократическим штатом из главного секретаря, трех секретарей и шести ассистентов занимался так же и обработкой народных петиций.
Завидев таких гостей, все члены Высшего Совета сразу встали и глубоко поклонились императору. Каваками не успел среагировать так же молниеносно, но почти сразу восполнил этот пробел. Он понимал, что перед ним находится глава государства, в этой временной линии еще не отказавшийся от своего божественного происхождения по назиданию американцев.
— Здравствуйте, господин микадо! Я, премьер-министр Куниаки Коисо, провожу плановое слушание Высшим Советом речи Каваками-сана. Это большая честь для меня, что Вы решили посетить это мероприятие.
— Здравствуй, Коисо-сан. Я хотел бы вкратце узнать, к каким выводам вы пришли во время текущего заседания. У меня не так много времени, потому я бы советовал Вам поторопиться.
— В данный момент все идет к тому, что если Каваками-сан не предоставит серьезных аргументов в пользу его доводов, во многом идентичных доводам Канеширо-доно, отвергнутых Высшим Военным Советом дважды в прошлых годах, они будут так же отвергнуты в третий раз. Не смею более отнимать ваше время, микадо.
— Постой, Коисо-сан… Вы исповедуете синто, традиционную веру расы Ямато?
