Повторение пройденного (СИ) - Романов Герман Иванович

— Немедленно выдвигайтесь к высотам, ротными колоннами по Путиловскому тракту — полк к полудню должен быть на высотах, тут идти меньше двадцати верст. Семь часов вполне хватит для марша — всячески торопить красноармейцев, поднимать полк немедленно. Ваша дивизия завтра должна занять фронт от пересечения узкоколеек западнее совхоза, сосед справа 1-я дивизия НКВД. Особенно укрепить синявинские высоты, рабочие поселки «шестой» и «седьмой» превратить в опорные пункты, трудоспособных жителей привлечь на работы поголовно, остальных отправить на восток во избежание истребления в последующих боях, а они будут жестокие. Ваш левый фланг по Гонтовую Липку включительно, там дальше будет развернута 286-я дивизия. Фронт всего в двенадцать километров, только там пригодных для наступления направлений не так и много — болота и озера, лес и торфяники сильно ограничат действия пехоты, не говоря о механизированных частях. Если успеть их занять сейчас, то к Шлиссельбургу немцы при всем желании не пройдут — дорогу вдоль Невы можно надежно перекрыть. А поставив за высотами пару корпусных артполков, можно обстреливать Мгу. Теперь понимаете, Никанор Матвеевич, почему вашей дивизии нужно поторопиться⁈

— Так точно, товарищ маршал! Разрешите…

— Постойте — сами съездите, сейчас на машине туда можно приехать. И обеспечьте перевозку автотранспортом дивизионных тылов. Да, батальоном из 286-й дивизии необходимо прикрыть направление по рубежу ее развертывания, заняв селения по рубежу Гайтолово, Торопово, Вороново. Так что действуйте, пока этим батальоном распоряжайтесь, сменяйте свои подразделения. И выдвигайтесь немедленно, время дорого!

Можно было не напутствовать — полковник выскочил из комнаты как ошпаренный. Григорий Иванович еще раз посмотрел на карту, но память показала тот величественный монумент погибшим — там везде памятники и братские могилы, два с половиной года шли упорные бой за каждый метр этих болот, и многие десятки тысяч бойцов там и похоронены. Долго их не могли взять, возвышенность «столом», некоторые отметки выше тридцати метров, немцы на ней укрепились так, что штурмы отражали с легкостью, и с большими потерями для наступающих, и все тянулось с осени сорок первого, до января сорок четвертого года. А там противник просто оставил выгодные позиции и устремился в бегство, осознав, что в результате фланговых ударов «фрицы» оказываются в «колечке». И по накалу боев синявинские высоты намного превосходят кровопролитные сражения под Ржевом, у той же Сычевки — тут было все намного страшнее…

— Завтра начнет прибывать 122-я танковая бригада, ее переброска не затянется, два-три дня, — Григорий Иванович повернулся к полковнику с черными петлицами, вопросительно выгнув бровь. Тот правильно понял взгляд, да и сам сразу же оживился, и громко доложил:

— Начальник автобронетанкового отдела вверенной вам армии полковник Старокошко, Александр Петрович. Вчера вечером прибыл на самолете с вами, товарищ маршал Советского Союза.

— Вижу, что прибыли. А потому остаетесь здесь, и энергично выпихивайте пехоту, освобождайте пути для выгрузки танков. Подразделения 310-й дивизии должны быть на синявинских высотах, а вот части прибывающей 286-й дивизии на рубеже развертывания. У нас только две свежие стрелковые дивизии, и все надежды возлагаю исключительно на танки… Синявинские высоты — на них тридцать месяцев непрерывно громыхала война, и немногие деревья до сих пор ее помнят…

Глава 5

— Они на нас с трех сторон навалились, Андрей — жмут, а мы только отбиваемся, как тот конь, зубами кусаемся, да копытами лягаемся. И что делать, ума не приложу — кто же знал, что немцы целый танковый корпус на нас от Ильменя бросят, отбросив походя 34-ю армию. Если к Ладоге на днях выйдут, тогда пиши пропало — Коба нам этого никогда не простит.

За окном рассветало, хотя густая сентябрьская ночь упрямо цеплялась за темноту. Но командующему Ленинградским фронтом маршалу Ворошилову и члену Военного Совета, секретарю ЦК ВКП (б) Жданову сейчас не до сна — нервы в последние дни были натянуты стальными струнами до предела, казалось, что еще немного и они лопнут с ужасающим скрежетом. И было отчего им нервничать — ситуация сложилась аховой.

Начавшееся четыре недели тому назад наступление германских войск обернулось для войск Северного фронта целым рядом поражений, ныне грозящих перерасти в самом скором времени в уже неотвратимую катастрофу. И ее виновниками они станут оба, и то, что Сталин уже полностью в том уверился, следовало из телеграмм, особенно одной, в которой говорилось об их «деревенской покорности судьбе». Стало ясно, что председатель ГКО вне себя от поступавших в Москву сообщений, и главным виновником считает именно своего самого доверенного соратника со времен обороны Царицына в тяжелом для победившей революции восемнадцатом году…

С десятого июля, когда шла третья неделя войны, Климента Ефремовича назначили главнокомандующим войсками северо-западного направления, в составе двух фронтов, с подчинением Балтийского и Северного флотов. И вроде войск было достаточно, хватало самолетов и танков (одних механизированных корпусов в конце июня было четыре), но неудачи следовали одна за другой. Однако на целый месяц удалось задержать германские войска на спешно возведенном Лужском рубеже, однако подтянув пехотные дивизии, группа армий «Север» перешла в решительное наступление, и нанесла чудовищной силы удар, от которого оба вверенных ему фронта, не оправившись толком, чуть ли не «посыпались». Особенно досталось войскам генерала Собенникова (уже замененного на Курочкина), которые под напором противника, особенно его моторизованных соединений, отошли не только за Ловать, их оттеснили чуть ли не до Селигера, а наносившая контрудар 34-я армия была фактически уничтожена. Но сейчас напор противника прекратился, его 16-я армия «завязла» в краю лесов, озер и болот.

На Ленинградском направлении германские войска также далеко продвинулись, и сейчас уже подошли к пригородам «колыбели революции». Одновременно с ними и финские войска перешли в наступление, нанеся поражение 23-й армии, окружив одну из ее дивизий под Выборгом. А это серьезно ухудшило ситуацию, и если раньше именно с этого направления снимали дивизии и перебрасывали их на лужский рубеж, то сейчас пришлось отправлять туда единственную резервную 291-ю стрелковую дивизию. Возникло опасение, что финны возьмут Сестрорецк, и с ходу прорвут линию Карельского укрепрайона, спешно занятую войсками.

Однако самые «черные дни» наступили десять дней тому назад, когда немцы нанесли страшной силы удар по войскам 48-й армии, прикрывавшей новгородское направление — та просто «посыпалась». Это было совершенно неожиданное наступление, причем не только для Смольного, но и Кремля. Враг сосредоточил на этом направлении до трех корпусов — наступавший в центре на север моторизованные и танковые дивизии рвались на Чудово и Любань, перерезав стратегически важную Октябрьскую железную дорогу, которая за сутки могла пропустить семьдесят пар поездов, обеспечивая потребности фронта и города на три четверти необходимых ему грузов. Эвакуацию ленинградских заводов, включая знаменитый Кировский, провести стало невозможно, фактически она была сорвана врагом.

При этом пехотный корпус противника успешно продвигался на север по левобережью Волхова, прикрывая правый фланг прорвавшейся танковой группировки от возможного контрудара со стороны спешно выдвинутой 52-й армии, в состав которой включили семь формируемых стрелковых дивизий, три из которых были спешно перевезены из далекого Казахстана. В Генштабе отдавали отчет, что если ударная группировка противника повернет на северо-восток, наступая вдоль Волхова, то может соединиться у Свири с финнами, и тогда вокруг Ленинграда будет образован огромных размеров «котел», в котором погибнут армии с Балтийским флотом. И разразится небывалая катастрофа, которую невозможно избежать. Однако противник выбрал менее грандиозный план — на левом фланге другой пехотный корпус стал наступать на Красногвардейск, и южнее укрепрайона соединился с рвущимися к Ленинграду с запада дивизиями 4-й танковой группы и 18-й армии. В окружении под Лугой оказалась вся южная группа генерал-майора Астанина в составе четырех стрелковых и двух дивизий народного ополчения. С приказом на отход запоздали, и к 26 августу «створки» надежно захлопнулись, теперь прорыв окруженных мог происходить лишь малыми частями по лесам и болотом. И они прорывались, но полки превращались в роты…