Расплата за предыдущую жизнь (СИ) - Косенков Евгений Николаевич

— Этого не потребуется. Смыгин! Забирай!

В кабинет влетел высокий парень в немецкой форме и улыбнулся, глянув на Тюляпина.

— Пошли, родной.

Из кабинета они вышли вдвоём, Смыгин шёл чуть впереди. Тюляпин косился в его сторону и думал, как было бы хорошо сейчас завалить этого предателя. Руки развязаны, конвоя нет, только вышки с пулемётами.

— В общем, так, ты теперь на службе рейха. Завоюешь доверие, получишь больше прав. Сейчас отведу в барак, в котором живут все, кто согласился на работу. Я понял, что ты шофёр?

— Шофёр, — глухо отозвался Тюляпин.

— Шоферов немцам надо. Они на все золота. Повезло же тебе, паря. Ступай, в бараке покажут шконку. Обед по расписанию. Сейчас получишь сухпай у нашего начпрода.

В бараке, недалеко от входа находилась отгороженная комната, в которой обитал начпрод. Маленького роста, но широкий в плечах. Борода сантиметров пять длиной, обиженные глаза с проблеском злости. Взгляд без интереса скользнул по Тюляпину и обратился на Смыгина.

— Ну? — устало спросил он.

— Чего, ну? Сухпай, хлопцу, гони.

Тот молча куда-то полез, что-то сдвинул, зашуршал бумагой и протянул свёрток.

В казарме почти никого не было. Тюляпину без слов показали, куда приземляться. Он оглянулся в поисках Смыгина, но того уже не было.

Как-то неожиданно всё повернулось. Тюляпин сел на нары. Осмотрелся. В душе растерянность и полное непонимание. Получается, что он перешёл на сторону врага? Добровольно? Его никто не пытал, не издевался над ним, никто не бил. Ему предложили, а он не отказался. Это предательство? И он ведь не будет убивать своих, а при возможности сбежит.

Тяжёлые размышления нарушил Смыгин.

— Пошли! Шофёр нужен. На ЗИСе ездил?

— Не приходилось.

— Теперь придётся. У тебя три часа на подготовку машины. Есть механик тебе в помощь, но у него одна рука. Через три часа машина должна быть готова. Жди, пока.

Смыгин ухмыльнулся уголком рта и, придерживая винтовку, быстрым шагом отправился в здание, где заполняли карточки. Через минуту появился и призывно махнул рукой.

У ворот лагеря их ждал однорукий седой красноармеец с обожженным лицом. Смыгин предъявил охране какие-то документы, ткнул пальцем в машину с открытым кузовом, стоящую по ту сторону колючки. Ворота открыли. У грузовика их ждали полненький фельдфебель и худой солдат-водитель. Толстый и тонкий.

— Смыгин, — вполне прилично заговорил фельдфебель. — Если этот шофёр тоже самозванец, то я тебя пристрелю.

Сказал и заржал так, будто ему рассказали слишком весёлый анекдот.

— Этот нормальный, — ответил Смыгин и подозрительно глянул на Тюляпина.

— Полезайте в кузов, как там у вас, если груздем!

Он опять заржал и полез в кабину.

Тюляпин запрыгнул в кузов, помог однорукому, который принял помощь, но показывая всем видом, что это по необходимости. Смыгин забрался сам.

Водитель проверил, что они на месте, и только после этого нырнул за руль. Грузовик загудел и мягко тронулся с места. Ехали недолго. Оказывается, ночью, пленных со станции вывезли за город, а теперь грузовик пылил в сторону города.

Тюляпин мрачно смотрел на клубы пыли позади машины и думал о том, что с ним произошло. Почему-то хотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть, раствориться. Чувство вины засело внутри и не отпускало. А ведь где-то на Киевском направлении воюет его отец. С ним такое вряд ли может приключиться, он скорее пулю в лоб себе пустил бы. Идейный борец за светлое будущее, коммунист. А кто такой Аркадий Тюляпин? В общем-то, никто. Воевал с немцами, а теперь шофёр у немцев. Он густо покраснел, и стало до невозможности жарко, по всему телу обильно выступил пот. Стало стыдно перед родителями. Тюляпин глянул на однорукого, тот единственной рукой держался за борт, а ногой упёрся в запасное колесо. На лице ноль эмоций, словно его ничто не волновало в данный момент. Слева Смыгин. У того наоборот, эмоций хоть отбавляй. Для него каждый день праздник, похоже. И живёт он каждый день, словно последний.

Надо бежать…

Грузовик свернул с основной дороги, когда вдали уже виднелись крайние дома города, и поднял густую пыль по полевой дороге. Ветер теперь не относил пыль в сторону, а стоило притормозить грузовику, как она окутывала его, заставляя пассажиров в кузове кашлять и чихать.

От дорожных колдобин, на которых водитель притормаживал лишь изредка, болела пятая точка. Когда подъехали к двум небольшим сараям, Тюляпин не знал, как сесть удобнее, чтобы было не так больно. Бывшая полевая МТС превратилась в немецкую рабочую базу по восстановлению техники. За сараями стояли танки и автомобили, в основном советского производства, чуть в стороне два советских БА. Народу было немного. Человек шесть в синих комбинезонах крутились вокруг трёх грузовиков. Двух ЗИСов и полуторки. Правда, внутри сарая слышались металлические звуки, значит, и там кто-то есть. Тюляпин спрыгнул с борта и стал рассматривать ближайший ЗИС.

Фельдфебель подозвал одного ид ремонтников и кивнул на Тюляпина. Ремонтник сразу пошёл в его сторону.

— Шофёр? — спросил он, с сильным акцентом.

Тюляпин согласно кивнул.

— Вот твой машина, — ремонтник ткнул в сторону первого ЗИСа. — Бери свой напарник и работать.

Однорукому приглашения не потребовалось, он без слов и эмоций пошёл в сторону грузовика.

Перед ними вырос светловолосый паренёк в замызганной спецовке, с грустным, потухшим взглядом.

— «Захар» почти на ходу. Пытаюсь разобраться, из-за чего время от времени глохнет мотор. Я, Иван, — он протянул тёмную ладонь Тюляпину, а затем однорукому, который в отличие от первого, не пожал и даже не взглянул на неё.

— Крышку откинь, — буркнул однорукий.

Иван легко исполнил просьбу.

— Принимай, — он кивнул в сторону грузовика. — Мой второй «Захар». Наверное, вместе придётся ехать. У немцев шоферов не так много, вот они и решили на трофейную технику сажать хиви.

— Кого? — переспросил Тюляпин. — Каких хиви?

— А ты кто? — впервые улыбнулся Иван. — Ты хиви и есть. Добровольный помощник немцев.

— Заводи, — крикнул однорукий, что-то ощупывая пальцами на моторе.

— Приступай. Аркадий, — Иван хлопнул Тюляпина по плечу и отправился ко второму ЗИСу.

— Долго ждать буду? — однорукий сказал таким голосом, словно сейчас решалась судьба мира.

Тюляпин открыл фанерную дверцу деревянной кабины, забрался внутрь, погладил баранку. Внутри кабина обита жестью, ничего особенного, разве что «американский» спидометр: цифры нанесены на цилиндр, вращающийся позади стеклянного окошка. Рядом с «коробкой» компрессор для накачки шин. ЗИС долго не заводился, а когда всё-таки схватился, то однорукий махнул с указанием — глушить.

Он, молча, не глядя на подошедшего Тюляпина, ловко скрутил какую-то деталь ключом, что-то потыкал отвёрткой, потом повозился с другой деталью, не снимая её.

— Придержи! — прикрикнул он, когда не получилось прикрутить болтик.

Через час возни, однорукий попросил опять запустить двигатель.

На это раз движок завёлся без проблем.

Глушить однорукий запретил и подозвал Тюляпина.

— На «Захаре», так понимаю, не работал? — Тюляпин увидел на обожженном лице слезу.

— Не приходилось, — ответил он. — Я больше на легковых и мотоциклы.

— Я так и понял. Куришь?

Тюляпин отрицательно мотнул головой.

Однорукий механик затянулся папиросой.

— Аккумуляторы ещё живые, заводится с полпинка. Но надолго их всё равно не хватит. Так что кривым стартером часто придётся работать, — он ткнул пальцем на лежащую у переднего колеса кривую железку.

— Чтобы не было обратного удара при пуске, зажигание установлено самое позднее. И прежде, чем крутить ручку со всей силы, сначала медленно несколько раз проверни. Это чтобы смесь засосать в цилиндры. Потом из крайней нижней точки рывком кверху на полоборота. Должен сразу схватиться. Если нет, то смотри свечи и капай бензин прямо в цилиндр.

— Спасибо, — произнёс Тюляпин.