Воронцов. Перезагрузка. Книга 2 (СИ) - Тарасов Ник

Собрались все, кто был на берегу — человек пятнадцать, не меньше. Среди них я заметил и Захара со своими служивыми. Те держались чуть в стороне, но внимательно слушали.

— Пока мы будем возиться с глиной для печи и добычей металла, — начал я, указывая на кучи красной глины, что уже лежали на берегу, — вы будете делать саман и начнёте возводить стены для кузни.

— Саман? — переспросил Петька, почесав затылок. — Это как, Егор Андреевич?

— Это кирпичи из глины с соломой, — пояснил я, беря в руки ком глины. — Сейчас покажу.

Я смешал глину с соломой, которую заранее припас, добавил немного воды и тщательно размял руками. Получилась вязкая однородная масса. Затем я взял приготовленную деревянную форму — простой прямоугольник без дна, и заполнил его этой массой, плотно утрамбовав.

— Вот так, — сказал я, переворачивая форму и осторожно вытряхивая получившийся сырой кирпич на землю. — Такие кирпичи нужно сделать и выложить сушиться. Когда высохнут — из них и будем стены ставить.

Мужики с интересом рассматривали мой образец. Потом кто-то из них спросил:

— А почему с соломой, а не просто из глины?

— Солома не даёт глине трескаться при высыхании, — объяснил я. — Да и стены из такого материала и теплее, и крепче.

Захар, внимательно следивший за моими действиями, одобрительно кивнул:

— Дельно придумано, барин. В походах мы так печи в землянках делали — долго служили, не разваливались.

Работа закипела. Мужики намешивали глину с соломой, заполняли формы и выкладывали сырые кирпичи рядами для просушки. Дело спорилось — к полудню они наделали их столько, что пройти на пятачке, где решили ставить кузню, было уже невозможно.

Я с удовлетворением наблюдал за работой, когда заметил, что Гришка и ещё пара ребят с любопытством крутятся возле вагонетки, которую мы недавно сделали для моста.

— А ну, хватит бездельничать! — крикнул я им. — Грузите глину в вагонетку и везите на другой берег. Чем больше запас, тем лучше.

Парни с радостью взялись за дело — видать, им не терпелось опробовать новинку. Они наполнили вагонетку красной глиной, которую насобирали на том берегу, и дружно толкнули её. Вагонетка покатилась по направляющим плавно, без рывков. Гришка с товарищами восторженно засвистели, глядя, как ловко катится их груз.

Весь день вагонетку использовали на полную мощь — возили и доски, и глину, и инструменты. Всем очень понравилось, что она катится чётко по направляющим, нигде не застревает и не падает. А ещё удобно — толкать было легко, пару человек справлялись. В итоге катили с одного берега, а на другом уже ждут и разгружают.

Тут я заметил, как Гришка, оглянувшись по сторонам и убедившись, что на него никто не смотрит, забрался в пустую вагонетку и толкнулся ногой от помоста. Вагонетка покатилась по мосту, а Гришка, сидя в ней, размахивал руками, словно управлял несущейся повозкой. На его лице застыло выражение детского восторга.

— Гришка! — окликнул я его, подходя ближе. — А ну, вылезай оттуда!

Парень смутился, но вылезать не спешил — видать, слишком уж ему понравилось кататься.

— Да я только попробовать, Егор Андреевич, — попытался он оправдаться, когда вагонетка замедлила ход.

— Смотри у меня, — я строго погрозил ему пальцем, но не мог сдержать улыбку. — Упадёшь в реку с такой высоты — и разобьёшься, и утонешь. Как тебя искать потом будем?

Мужики, наблюдавшие эту сцену, дружно загоготали. Гришка окончательно смутился и поспешно выбрался из вагонетки. Но по его глазам я видел — при первой же возможности он снова полезет кататься.

К вечеру я заглянул проверить, как идут дела у Прохора с клетками для кроликов. Тот уже поставил каркас из крепких жердей и теперь прибивал к нему дощечки, формируя отделения.

— Добро, — похвалил я, осматривая его работу. — Только смотри, чтоб щели не слишком большие были — крольчата маленькие, могут выскочить.

— Не извольте беспокоиться, Егор Андреевич, — Прохор вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Все как надо сделаю. Ни один не выскочит!

— А загородка для поросят как? — спросил я, оглядываясь в поисках новой постройки.

— Уже готова, — с гордостью ответил Прохор. — Ту, что была расширил. Да с засовом сделал, чтоб эти озорники больше не выбрались.

Я пошёл посмотреть на его творение. Загородка вышла на славу — крепкая, основательная, с высокими стенками из плотно пригнанных досок. Внутри, мирно похрюкивая, копошились в соломе наши поросята, даже не подозревая, что их дни безудержной свободы окончательно минули.

— Хорошо, Прохор, очень хорошо, — я похлопал его по плечу. — Теперь можно спать спокойно, зная, что утром не придётся всей деревней гоняться за беглецами.

Он заулыбался, довольный похвалой, и с новым рвением взялся за работу над клетками. А я направился к дому, где меня, верно, уже ждала с ужином моя Машка.

Почти весь следующий день, пока мужики продолжали делать саман, я находился в некой прострации. Сидел на берегу Быстрянки, подобрав камешек, и бездумно чертил на влажном песке схемы и формулы, тут же стирая их, когда выходило не то. В голове крутился ПЛАН — нужно было всё сделать чётко и правильно, без права на ошибку. Материалов у нас не так много, а времени и того меньше.

Как же я жалел, что уроки химии и физики в школе часто прогуливал! Если бы не кружки, в которые меня пихали родители, сейчас бы и думать о том, что я хочу сделать, не мечтал бы. Особенно вспоминался кружок по минералогии, куда отец отвёл меня, когда мне было лет двенадцать. Скучный сначала, он открыл мне позже целый мир металлов и камней. А потом был ещё и технический, где мы собирали разные механизмы…

Семён, проходивший мимо с охапкой веток для костра, остановился, глядя на меня с беспокойством.

— Всё ли ладно, Егор Андреевич? — спросил он, переминаясь с ноги на ногу. — Вы с утра ни крошки не съели, всё чертите что-то.

Я поднял на него глаза, не сразу возвращаясь из своих мыслей в реальность.

— А? Да, Семён, всё хорошо, — я отмахнулся. — Думаю просто. Задача сложная.

— Может, поесть принести? — он не унимался. — Машка ваша вон сколько снеди собрала утром еще, а вы и не притронулись.

— Нет, — я покачал головой. — Мне нужно решить одну загвоздку. Потом поем.

Семён пожал плечами и пошёл дальше, бросив через плечо:

— Глядите, барин, как бы дума не доконала. Голодный ум — не самый острый.

Я невольно улыбнулся — народная мудрость, как всегда, проста и точна. Но аппетита всё равно не было — слишком уж был поглощён размышлениями.

Нарисовав в очередной раз схему на песке, я наконец кивнул сам себе — да, так должно получиться! Теперь пора было действовать.

Сначала нужно было подготовить реторту — специальный глиняный горшок для нашего эксперимента. Я поднялся и направился к куче красной глины, которую насобирали мужики. Выбрал самую жирную, без песка — такая не должна трескаться при обжиге.

— Петро! — позвал я, заметив его неподалёку. — Найди-ка мне немного соломы и навоза конского, свежего.

Петр удивлённо вскинул брови, но перечить не стал — привык уже к моим странным просьбам. Через четверть часа он вернулся с тем, что я просил.

— Зачем вам навоз-то, барин? — не выдержал он наконец.

— Глину армировать, — ответил я, начиная месить глину с навозом и соломой. — Чтоб горшок крепче был, не лопнул при нагревании.

Я взялся за дело с таким рвением, будто всю жизнь только тем и занимался, что лепил горшки. Начал с большого комка глины, смешанной с соломой и навозом, и постепенно стал придавать ему форму. Горшок должен был быть большим — примерно в полметра диаметром, с толстыми стенками, чтобы выдержать жар печи.

Работа спорилась — глина была податливой, легко принимала нужную форму. Я лепил стенки, постепенно наращивая их высоту, следя за тем, чтобы они были одинаковой толщины. Мужики, заметив моё необычное занятие, собрались вокруг, с интересом наблюдая.

— Никак кашник лепите, Егор Андреевич? — спросил кто-то из них.