Курсант Сенька (СИ) - Ангор Дмитрий

— Давай, Пашка! — рявкнул я.

Пашка нырнул в лабиринт. Самое поганое препятствие — проползти по узким щелям между досками, не задев ни одной. Но он прошмыгнул быстро. А теперь моя очередь — колодец и балансир. Колодец зиял ямой в два метра с узким горлом наверху. Прыгнул вниз, оттолкнулся от дна — и вцепился в край. Подтянулся, да выкарабкался.

Балансир же — пятиметровое бревно на полутораметровой высоте. Одна ошибка — и полетишь вниз. Встал на бревно, пошел быстро, но осторожно, руками ловя равновесие.

— Семенов, быстрее! — орал Колька. — Догоняют!

И правда — команда соперников шла совсем рядом. Витька Сомов уже выбирался из лабиринта.

Я добрался до конца балансира, спрыгнул. Теперь финишный рывок — всей командой.

— Вместе! — крикнул я.

И мы рванули к финишной черте. Сердце билось как отбойный молоток, в боку кололо, но мы не сдавались. Соперники бежали рядом — отставали на полкорпуса, не больше.

— Давай, давай! — подбадривал старший лейтенант.

Пересекли финиш почти одновременно с соперниками. И все согнулись пополам, хватая ртом воздух.

— Время первой команды — три минуты двадцать две секунды! — объявил сержант с секундомером. — Время второй — три двадцать четыре!

— Ура! — заорал Леха. — Победа!

— Тише! — одернул его старший лейтенант. — Товарищи курсанты, обе команды показали достойные результаты. Победила первая команда. Но я заметил ошибки. Курсант Форсунков, при преодолении забора вы коснулись земли рукой после приземления. Нарушение техники безопасности. Курсант Овечкин, прыгая через ров, приземлились слишком близко к краю — тоже небезопасно.

— Есть, товарищ старший лейтенант! — отчеканили мы хором.

— Теперь разбор, — продолжил офицер. — Что помогло первой команде победить?

— Товарищ старший лейтенант, — поднял руку я, — мы заранее распределили препятствия, исходя из возможностей каждого.

— Правильно, Семёнов. Это и есть тактическое планирование, — старший лейтенант кивнул с одобрением. — А что скажете о работе второй команды?

Витька Сомов вскинул руку, словно пружина сработала.

— Товарищ старший лейтенант, мы действовали врозь! Каждый сам за себя, никто друг другу не помогал.

— Именно. В бою такая ошибка — прямая дорога на тот свет. Зарубите себе на носу — успех команды рождается только из слаженности. Один за всех — все за одного. Не красивые слова, а закон выживания.

После занятия же мы ещё долго разбирали полёты наших соперников.

— Видели, как Толик Жуков на балансире плясал? — Пашка аж подпрыгивал от возбуждения. — Еле удержался, чуть башкой об землю не приложился!

— А Гришка Белов в лабиринте застрял намертво, — подхватил Колька, — пришлось задом наперёд выползать и заново лезть.

— Парни, — Леха вдруг стал серьезным, — давайте каждый день после занятий дополнительно пахать? Хочу на следующих соревнованиях забор брать как танк!

— Давайте, — согласился я. — Только учёбу не забывайте. Завтра контрольная по физике, послезавтра зачёт по РХБЗ. Завалите — и никаких соревнований.

— Чёрт! — Пашка схватился за голову. — Я же к контрольной вообще не готовился! Семёнов, выручай, разберём задачи?

— Само собой. После ужина садимся.

И вечером мы сгрудились в казарме, разбирая физические задачи. За окном сгустилась тьма, а в коридоре мерно стучали сапоги дежурного сержанта.

— Смотри сюда, Пашка, — я ткнул пальцем в формулу. — Здесь работает закон Джоуля-Ленца. Количество теплоты в проводнике равно квадрату силы тока, умноженному на сопротивление и время.

— Откуда квадрат-то берётся? — Пашка таращился на формулы, как баран на новые ворота.

— Из закона Ома выводится. Мощность — это напряжение на ток. Напряжение — ток на сопротивление. Подставляешь одно в другое — вот тебе и квадрат.

— А-а-а! — Пашка просиял, словно лампочка загорелась. — Дошло! Спасибо, Сенька!

Колька же в это время корпел над учебником РХБЗ, что-то яростно записывая в тетрадь.

— Слушайте, — он оторвался от книги, — а вы в курсе, что противогаз надо надевать за девять секунд? По нормативу на «отлично».

— Да брось ты! — Леха фыркнул. — За девять секунд? Я и за полминуты еле-еле справляюсь.

— Серьёзно говорю. Вот, чёрным по белому — «отлично» — 9 секунд, «хорошо» — 10, «удовлетворительно» — 12.

— Значит, завтра на занятии будем долбить норматив, — решил я. — А сейчас отбой — вставать рано.

Мы убрали учебники, привели в порядок тумбочки и улеглись. За окном завывал ветер, а где-то вдали протяжно гудел товарняк. Я же лежал в темноте и думал о прошедшем дне — о победе в соревнованиях и о завтрашней контрольной. Даже не верится, что это все теперь стало таким важным для меня. Но я имею то, что имею и не намерен уже это терять. Когда умираешь, а потом возвращаешься к жизни, то в голове что-то щелкает. Начинаешь ценить жизнь, что ли…

А еще я понял, что военное училище — это не просто учёба, а настоящая кузница характера. И осознал я это, почему-то, лишь в этой жизни…

Афган

Солнце выжигало каменные ребра Гиндукуша, превращая БТР-70 в адскую печь. Рядовой Кирилл Козлов стер соленый пот и затянулся последней сигаретой из пачки. До довольствия еще семь дней тянуть.

— Козлов, завязывай дымить, — рыкнул старшина Петренко, перехватывая оружие поудобнее. — В горах кислорода кот наплакал, а ты легкие добиваешь.

— Но, товарищ старшина, — Кирилл смахнул пепел. — После вчерашней мясорубки в кишлаке нервы к чертовой матери.

— Нервы? — старшина оскалился. — А Димка вообще глаз не сомкнул, всю ночь на посту торчал как столб.

Дмитрий Макаренко и правда был никакой — глаза красные, как у кролика.

— Да что вы, товарищ старшина… — голос дрожал. — Мать письмо прислала. Урожай нынче богатый, а я здесь…

— Завязывай ныть! — пулеметчик Григорий Захаров дернул пулеметную ленту к ПКМ. — Нам сейчас главное — живыми слинять отсюда.

В этот момент Толик Усевич, как всегда колдовал над рацией, ловил командный пункт.

— Товарищ старшина! — Усевич поднял голову от рации. — Приказ от комбата. Через час — марш-бросок на высоту 3234. Разведка засекла душманов.

— Понял, — Петренко кивнул. — Рахмон!

Рахмон высунулся из люка механика-водителя. Узбекское лицо в машинном масле и пыли.

— Слушаю, товарищ старшина!

— Заводи железо. Через час рвем к тридцать четвертой.

— Есть!

Рахмон нырнул в утробу БТР. Двигатель взревел, как раненый зверь. А Кирилл раздавил окурок подошвой. В груди что-то холодное шевельнулось — звериное чутье, которое за время проведенное в этом аду научилось чуять смерть за версту.

— Товарищ старшина… — голос осип. — Не слишком ли часто нас в горы гонят? Вчера кишлак утюжили, сегодня высоту брать…

Петренко впился в него взглядом.

— Думаешь, большая заварушка намечается?

— Не знаю. Но нутром чую — будет мясо.

Через час же колонна из трех БТР-80 потянулась серпантином горной дороги. Кирилл сидел в десантном отделении, крепко сжимая автомат — он казался единственной опорой. Рядом ерзал Димка, нервно теребя лямки разгрузочного жилета «Афганка».

— Кирилл… — произнес Димка, — а вдруг мы отсюда не выберемся?

— Выберемся, — Козлов посмотрел на товарища. — Обязательно. Твоя Катька дома ждет, забыл?

— Катюха… — лицо Макаренко просветлело. — Клялась ждать до дембеля. Говорит, выйдет за меня замуж, как только вернусь.

А БТР вдруг резко клюнул носом — Рахмон ударил по тормозам так, что всех швырнуло вперед.

— Товарищ старшина! — голос механика-водителя прорезал гул двигателя. — Дорога перекрыта!

Петренко припал к триплексу смотрового прибора, всматриваясь в каменные завалы впереди.

— Толик, подними командира колонны!

И Усевич заработал на Р-123М как заведенный.

— Первый, первый, я третий! Проход заблокирован, жду указаний!

— Третий, высаживай десант, — прохрипело из динамика. — Проверить завал. Возможна засада — будьте готовы.