Ещё с орловских времён, первого хозяина Гатчинского дворца в алькове Парадной опочивальни имелась потайная дверь на тёмную? узкую винтовую лестницу. По ней из парадных залов второго этажа можно было спуститься на нижний этаж главного корпуса и через туалетную комнату императора по той же потайной лестнице проследовать дальше в дворцовые подвалы, где и начинался подземный ход.
Коридор подземного хода, длиной в сто тридцать метров, облицованный натуральным известняком и освещаемый четырьмя круглыми окнами, устроенными в сводах и факелами, вёл на берег Серебряного озера, и из-за хорошего эха был назван гротом «Эхо».
Только вот теперь он был обрушен, но, к счастью, ближе к выходу у озера. Теперь выбраться из подземного коридора можно было только через окна-колодцы, и я бегом побежал к ближайшему из них. Карета последовала за мной. Подбежав к колодцу в подземный ход, я закричал в него:
— Есть здесь кто⁈
Прошло несколько секунд. За это время пятеро кирасир со своим инструментом собрались около меня.
— Есть! Мы здесь! — по голосу я опознал императрицу.
— Близко не подходите. Мы сейчас выломаем решётку и спустимся к вам, — прокричал я в колодец, после чего осмотрев кирасир начал раздавать приказания:
— Ты долби кувалдой здесь, а потом здесь, а дальше тут.
Я показал три точки круглого окна-колодца, закрытого решёткой. В этих местах снизу решётка фиксировалась металлическими прутьями, вмонтированными в стену колодца, чтобы её невозможно было вынуть из окна. Ширинкин в своё время распорядился.
— Вы, — я показал ещё на двух бойцов с ломами, — долбите эти две точки, помогая ему. А вы двое вяжите вожжи в два каната.
Посмотрев на казака Бирюкова, я приказал ему:
— Выпрягаешь лошадей и с помощью канатов, попытаемся вырвать решётку. Братцы, работаем быстро. Внизу император и императрица с детьми. А угарный газ от пожара идёт в подземный ход.
Честно говоря, я помнил, что угарный, а, точнее, углекислый газ тяжелее воздуха, но в тоже время помнил, что при нагревании он как бы поднимается вверх. Но как поведёт себя кислород, углекислый газ и огонь в нашем случае даже не мог представить себе. Не пожарный я. Но сто тридцать метров коридора подземного хода с окнами-колодцами — это как натуральная коптильня. И, вернее всего, времени для спасения людей, находящихся в подземном ходе, осталось несколько минуты. Центральный корпус, где начинался поземный коридор, разгорался всё сильнее. И дым, пускай и небольшой из колодца выходит, и там внизу кто-то уже кашляет.
Что-то эффективное сделать с решеткой колодца, используя лома и кувалду, до того момента, когда к ней были привязаны два каната, другие концы которых прикрепили к упряжи пары лошадей, не успели. Цемент был крепок.
Овод щелкнул кнутом, лошади рванули, канаты натянулись, но решетка устояла. Тогда я, а за мной и кирасиры также вцепились в канаты. Щелчок кнута, лошади рванули, мы также навалились. Послышался скрип, и часть решетки приподнялась над колодцем.
— Стой, — скомандовал я, — надо канаты перевязать.
Хорошо, что у Бирюкова был с собой кинжал, и эта операция заняла чуть больше минуты. Потом последовал новый рывок, и решетка оказалась вырванной из колодца.
От поверхности люка-колодца до пола подземного хода было около четырех метров. Быстро организовали из вожжей верёвку необходимой длины с петлей на конце, и с её помощью спустили вниз самого высокого кирасира без шинели.
Прошла минута, и боец снизу прокричал:
— Ваше превосходительство, осторожно поднимайте Его величество. У него рука сломана.
Пара кирасир, стоя над люком, друг против друга начали потихоньку вытягивать императора из подземного хода, а находящийся внизу кирасир страховал этот подъем. Прошло секунд пять-шесть, которые показались мне вечностью, и над люком показалось бледное, как мел лицо Александра. Ещё несколько секунд, и кирасир осторожно передал мне из рук в руки мальчика, правая рука которого в локте была вывернута под неестественным углом.
— Дядя Тимофей, а я знал, что ты меня спасешь, — прошептал Александр и потерял сознание.
Я, отойдя от люка, дошел до кареты с мальчиком на руках. Там уже меня ждал наш Овод с большой аптечкой, но я отрицательно махнул ему рукой, после чего мы вместе аккуратно занесли императора внутрь кареты и уложили на сиденье, стараясь не побеспокоить сломанную руку.
Словно из ниоткуда появилось одеяло, которым Бирюков осторожно накрыл юного императора.
— Откуда⁈ — я кивнул головой на одеяло.
— Кирасиры поделились, Ваше превосходительство, — честно глядя мне в глаза, ответил казак.
— Ой, Овод, попадешься ты когда-нибудь, и тебе что-то оторвут…
— Ваше превосходительство, ей богу, сами целую пачку одеял дали, когда их унтеру сказал, что мы сейчас поедем императора с императрицей и другими детьми спасать. Я же знал, что вы именно их спасать в самую первую очередь будете. Вот и сказал. Там в багаже два десятка одеял лежит. Все чистые, новые. Муха не сидела.
— Тогда, молодец, шельма.
— Рад стараться, Ваше превосходительство.
Только я выбрался из кареты, как на мне повис Алексей.
— Дядя Тимофей, ты, где был⁈ Знаешь, как без тебя страшно было⁈ А как холодно!
Я прижал замерзшего ребёнка к себе, а в горле запершило. Впервые Алексей так открыто проявил ко мне свои чувства. Если Александр открыто демонстрировал ко мне своё расположение, как к близкому человеку, то его младший брат был со мной более официальным и сдержанным.
— Всё хорошо, Алексей. Всё закончилось, — я, держа ребенка на весу, начал гладить его затылок и спину.
Брат императора, обняв меня за шею, начал всхлипывать, а потом разрыдался
— Всё, всё, Лёшенька. Всё прошло, — я продолжал гладить ребенка, а сам смотрел на колодец, из которого кирасиры уже практически достали Ирину, старшую дочь Ксении и Сандро.
Я кивнул головой Оводу, показывая на девчонку одетую в легкое бальное платье, и произнёс лишь одно слово: «Одеяла».
Казак тут же метнулся к багажному отсеку кареты и, достав стопку одеял, побежал к колодцу. Еще пара секунд и Ирина, закутавшись в одеяло, отошла в сторону, наблюдая, как кирасиры споро начали вытягивать из колодца следующего спасаемого. Им оказался её брат Андрей.
Далее были вытащенные из подземного хода дети Великого князя Константина Константиновича: Иоанн, Гавриил, Татьяна, Константин, Олег и Игорь. Старшие из них кадеты Иоанн и Гавриил тут же включились в спасательную операцию. Я же, успокоив Алексея, пытался, как мог отвлечь от случившегося, закутанных в одеяла младших Константиновичей. Бирюков вернулся к карете и наблюдал за императором, страхуя его сломанную руку.
После детей на поверхность после споров, которые мы слышали, вытащили императрицу. Та, накинув на себя одеяло, тут же пошла ко мне.
— Как ты здесь оказался, Тимофей⁈ — спросила Елена, пытаясь волевым усилием остановить дрожь, которая сотрясала её.
— Так сложились обстоятельства, Ваше императорское величество. Великий князь Николай Николаевич сообщил, что вы с детьми направились в подземный ход после начала артобстрела…
— Кто это сделал⁈ — перебила меня императрица, голосом которой можно было заморозить воздух.
— Пока не знаю, Елена Филипповна. Но надеюсь, удастся захватить пленных и их допросить.
— Где Михаил, Ольга и Коленька⁈ — теперь в голосе императрицы было волнение, и даже страх.
— Пока тоже не знаю. Сейчас для тушения пожара во дворце прибудет полк кирасир. Картина должна прояснится. Николай Николаевич сообщил мне, что Михаил Александрович вместе с Сергеем Михайловичем побежали за детьми на второй этаж Арсенального каре, как и Александр Михайлович с Дмитрием Константиновичем и полковником Мордвиновым. Надеюсь, им всё удалось, и они выбрались из дворца, — я говорил, а сам смотрел поверх головы императрицы, за спиной которой пожар третьего этажа Арсенального каре, как раз над комнатами тех, о которых мы говорили, разгорался всё сильнее.
