Русь. Строительство империи 3 (СИ) - Гросов Виктор

Мы миновали последний костер, где трое воинов грели руки, лениво переговариваясь. Один глянул на нас, но и он отвернулся. Еще десяток шагов — и мы нырнули в лес. Тьма сомкнулась вокруг, запах хвои ударил в нос, под ногами захрустели ветки. Только тогда я выдохнул.

— Как вы меня нашли? — спросил я, голос все еще хриплый.

— Потом, — отрезала Веслава, не оборачиваясь. — Сначала уйти надо.

Ратибор молча шагал сзади, кинжал уже спрятан. Я кивнул сам себе. Они правы. Вопросы подождут. Главное — мы выбрались. А что дальше — разберемся в лесу.

Мы шли через лес, шаги наши заглушал мягкий ковер хвои и опавших листьев. Ветер гудел в соснах, но голосов из лагеря уже не доносилось — мы ушли достаточно далеко. Веслава вела уверенно, не оглядываясь, будто знала каждый корень под ногами. Наконец деревья расступились, и мы вышли к берегу реки. Луна отражалась в темной воде, серебрила мелкие волны. У кромки, привязанная к кривому дереву, покачивалась лодка — узкая, с низкими бортами, явно рыбацкая.

— Ложись на дно, — шепнула Веслава, кивнув мне. — Оба ляжем. Ратибор поведет.

Я глянул на лодку — тесная. Залез внутрь. Доски скрипнули подо мной, пахло сыростью и рыбой. Я лег на дно, вытянувшись вдоль борта. Веслава забралась следом, легла рядом. Тесно — плечо к плечу, ноги чуть согнуты. Ее тепло сразу ударило в бок, дыхание защекотало шею, и я невольно напрягся. Она пахла лесом и какими-то травами. Не сказать, что мне это не нравилось, но в голове крутились другие мысли.

Ратибор тем временем стянул с себя одежду воина — сбросил кожаный пояс, куртку, остался в одной рубахе, закатав рукава. Теперь он походил на лодочника или рыбака — простого мужика, что таскает сети по реке. Взял весла, отвязал веревку и толкнул лодку от берега. Вода плеснула тихо, и мы поплыли по течению — сразу к Переяславцу.

Лежа на дне, я повернул голову к Веславе. Ее лицо было близко, глаза блестели в полумраке, дыхание теплое, чуть сбивчивое. Я шепнул:

— Как вы меня нашли?

Она чуть сдвинулась, устраиваясь удобнее, и ответила, тоже шепотом:

— Ратибор. Он за тобой пошел. Не доверял Искре.

Я хмыкнул, глянув на Ратибора. Тот греб ровно, спина напряжена, взгляд вперед. Веслава продолжила:

— После того, как она у печенегов объявилась, он ее на примете держал. Сказал, что духи чуют беду. И как оказалось, не зря. Решил проследить, когда ты с ней в дубраву пошел. А я… Я за ним увязалась.

— За ним? — я приподнял бровь, хотя в темноте она вряд ли это видела.

— Да, — буркнула она. — Грозный он был, мрачный. Подумала, вдруг что-то затевает. Вот и пошла за ним. А он, оказывается, за тобой следил. Только до дубравы мы слишком поздно дошли. Тебя уже вели в лагерь.

Я кивнул, переваривая. Ратибор, значит, не доверял Искре с самого начала. Умно. Я-то, дурак, повелся на ее ритуалы да травяной дым. А Веслава за Ратибором шпионила, а в итоге оба меня спасать кинулись. Неужели она не доверяет Ратибору? Или у них шашни какие? Ухмыльнулся про себя — верные у меня друзья, хоть и с причудами.

— А дальше? — спросил я, чувствуя, как ее дыхание снова щекочет шею.

— Прокрались в лагерь, — шепнула она. — Ночью. Ратибор стражу снял, я тебя нашла. Повезло, что у телеги бросили, а не в шатер какой засунули.

— Повезло, — согласился я. — Спасибо вам.

Веслава промолчала, только чуть ближе прижалась — случайно, наверное, из-за тесноты. Ратибор греб молча, весла плескали ровно, река несла нас к Переяславцу. Я лежал, ощущая тепло Веславы, и думал: если друзья такие, то, может, еще не все потеряно. Главное — до города добраться. А там разберемся.

Переяславец уже маячил впереди — темный силуэт стен и башен на фоне ночного неба, мост виднелся в сотне шагов. Я лежал на дне, Веслава рядом, ее тепло грело бок. Тишина стояла мертвая, только плеск воды да скрип весел. И вдруг крики.

Сначала далекие, приглушенные, но быстро нарастающие. Я поднял голову, насколько мог, выглянул за бортик. На берегу, от которого мы отчалили, замелькали огни факелов. Голоса орали что-то невнятное, но явно злобное — киевляне спохватились. Заметили пропажу. Лагерь просыпался, шум нарастал.

— К восточному берегу, — рявкнул я шепотом, пихнув Веславу локтем. — Быстро! На реке мы слишком заметные цели.

Ратибор кивнул, резко налег на весла, и лодка круто вильнула в сторону. Вода захлюпала громче, течение сопротивлялось, но он греб сильно, мышцы бугрились под рубахой. Крики сзади становились отчетливее, кто-то орал про лодку, про реку. Факелы мелькали ближе к берегу — нас заметили.

Но Ратибор знал дело. Лодка ткнулась носом в илистый восточный берег, заросший камышом, в тени стены Переяславца. Мы выскочили разом — я первым, помог Веславе выбраться, Ратибор выпрыгнул последним, бросив весла. Камыш хрустел под ногами, грязь чавкала, но мы рванули к стене. Крики с реки доносились все громче, но нас уже скрыла тень города.

У стены я остановился, задрал голову. Темнота, ни огонька, ни движения. Стража, мать их, опять дрыхнет или смотрит в другую сторону.

— Слепые, что ли? — прорычал я, стукнув кулаком по камню. — Всех в наряд надо, лентяев. Чуть не проворонили князя своего.

Веслава хмыкнула, Ратибор промолчал, только кивнул на потайной лаз — узкую щель в основании стены, прикрытую досками. Мы отодвинули их, протиснулись внутрь. Лаз был тесный. Я лез первым, за мной Веслава, Ратибор замыкал. Камни царапали локти, но вскоре мы вывалились в переулок на той стороне — уже в городе.

Переяславец спал. Улицы пустые, только ветер гонял мусор да где-то лаяла собака. Мы двинулись к терему, держась теней. Я шагал быстро, злость еще бурлила внутри.

— Искра — предательница, — начал я. — Заманила меня в дубраву, подставила. А потом к Игорю притащила. Сидела там, в шатре, глаза в стол прятала, пока он мне предлагал сдаться.

Веслава шагала рядом, слушала молча. Я продолжил:

— Игорь меня живым хочет. Золото Березовки ему отдай, говорит, и воеводой служи. Я отказал. Связали, к телеге бросили. Если б не вы…

— Я знала, что она тварь, — перебила Веслава. — С печенегов еще чуяла. А ты ей поверил.

— Поверил, — буркнул я.

Мы дошли до терема. Только свет в одном окне — Добрыня, небось, не спит. Я остановился у крыльца, повернулся к Веславе. Она смотрела на меня, руки сжаты в кулаки.

— Княже, — прошептала девушка. — Дай мне ее убить. Искру эту. Пожалуйста. Я ее своими руками придушу, за все, что она сделала.

Глава 25

Я стоял у крыльца терема, глядя на Веславу. Ее кулаки сжаты, а в голосе — такая злоба, что, кажется, она бы прямо сейчас бросилась искать Искру, будь та рядом. Ратибор молчал за ее спиной, только тень от капюшона падала на лицо. Я вдруг почувствовал, как уголки губ сами поползли вверх — не от радости, а от какой-то усталой иронии. Убить Искру? Да, она предала меня, заманила в дубраву, сдала Игорю, но что-то в этом было слишком мелочным.

— Нет, Веслава, — сказал я тихо, качнув головой. — Не сейчас. Убить ее — это не выход. Пока.

Она дернулась, и открыла рот, чтобы возразить, но я поднял руку, останавливая.

— Я сказал — пока. Она еще пригодится. Живая. А теперь идите оба, отдыхайте. Завтра будет трудный день. И еще… — я посмотрел на двух моих «спасителей», — спасибо вам.

Веслава сжала губы, кивнула коротко и ушла. Ратибор хмыкнул, улыбнулся и тоже ушел. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом терема, а потом поднялся по скрипучим ступеням. Внутри было тепло, пахло деревом и чем-то пряным — Милава, наверное, опять травы сушила. Свет в одном окне горел — Добрыня, как я и думал, не спал. Но я не пошел к нему. Сил не было. Ноги сами понесли меня к моей комнате, где ждала деревянная кровать с медвежьей шкурой вместо одеяла.

Я скинул грязную рубаху, бросил ее в угол, стянул обувь и свалился на постель. Шкура пахла зверем и дымом — знакомый запах, почти родной. Я лежал, глядя в потолок. Тишина давила, только где-то вдали лаяла собака да ветер шуршал за ставнями.