Шпионские игры (СИ) - Март Артём

— Из отчётов следует, — продолжил Леонов, — что пакистанский шпион пытался спрятать микрофильм на пограничной заставе, но пограничникам удалось отыскать его. Какая это была застава? Напомните, пожалуйста.

— Четырнадцатая. Шамабад, — отрывисто проговорил Давыдов.

— Вот, — кивнул майор. — Посему я бы хотел поделиться с вами некоторыми мыслями относительно этого и того, как можно попытаться выяснить, кто стоит за убийством Абади. И более того — возможно, захватить заказчиков.

— Товарищ майор считает, что вблизи участка вашего пограничного отряда работает диверсионно-разведывательная группа, — пояснил полковник Арсеньев.

— Никаких следов пребывания какой-либо группы диверсантов замечено не было, — возразил Давыдов.

— Никаких, кроме убийства Абади, — сказал полковник Арсеньев. — А мы с вами знаем, что он не мог быть случайной целью. Враг что-то задумал. Это очевидно. И мы должны знать — что именно.

— И самое главное — знать, какой у нас враг, — поддакнул майор.

Давыдов нахмурился.

— Что-то не нравится мне, товарищи, к чему вы здесь клоните. Очень не нравится.

— И нам не нравится, — вздохнул полковник. — А что делать? Долг исполнять надо.

— И что вам нужно от меня? — холодновато спросил Давыдов.

Офицеры переглянулись. Полковник молча кивнул майору, и тогда Леонов выдал:

— А что, если капсула не покидала Шамабад?

— Как это, не покидала? — спросил Давыдов, и в его голосе прозвучало едва заметное удивление.

— А так это. Пустить дезинформацию через наших осведомителей на той стороне. Утечка, мол.

— И что тогда? — нахмурился начальник отряда, в общем-то догадываясь, к чему клонит майор КГБ.

И намерения его Давыдову очень не понравились.

— Не буду врать тебе, Валерий Дмитриевич, — вздохнул Арсеньев, — разведка уже пустила дезинформацию.

Давыдов сглотнул. Протянул:

— Та-а-ак. Значит, я правильно понимаю…

— Если всё пойдёт, как задумано, они попытаются вернуть капсулу, — поторопился ответить Леонов. — Предпримут какие-то действия. Раскроют себя, и тогда…

— Вы собираетесь подставить ребят под удар, — сказал Давыдов резко. — Шамабад — сложная застава. Участок у них непростой. Они только-только оправились от весеннего вторжения душманов. Только-только вся эта свистопляска с Искандаровым закончилась, а вы их опять в пекло? Им и без вас там несладко. На больший риск я не хочу их обрекать.

— Товарищ подполковник, — вздохнул Арсеньев, — у нас есть шанс взять организаторов. Есть шанс распутать весь этот клубок. И упускать его нельзя.

— Я против, — покачал головой Давыдов. — Хватит с меня всех этих шпионских игр. Мы тут границу стережём. Наше дело — чтоб сюда никто не лез.

— А ведь пролез, — нахмурился полковник. — И…

— Вы предлагаете мне превратить Шамабад в приманку? — перебил Давыдов Арсеньева.

— В ловушку, — поправил его майор Леонов. — В ловушку для тех, кто охотился за Абади, а теперь охотится за плёнкой.

— Я против, — снова повторил начальник отряда. — Я никогда не любил подобные авантюры. Со скрипом пошёл на операцию с «Каскадом», но это уже слишком. Прошу, делайте что хотите, но не втягивайте во всё это меня и моих ребят. У них и без вас забот выше крыши.

— Они уже втянуты, — Арсеньев поёрзал на неудобном стуле и подался вперёд, к Давыдову. — Уже втянуты в эти, как вы говорите, «шпионские игры». Поздно за них беспокоиться. Теперь нужно действовать. Причём быстро и решительно.

— Противник сделал свой ход, — согласился майор Леонов. — Теперь наш черёд.

— Вот и делайте, — решительно качнул головой Давыдов. — Но только без меня.

Арсеньев нахмурился. Раздражённо засопел, и от этого ноздри его большого носа расширились. Полковник откинулся на спинку стула. Та неприятно скрипнула под его широкой спиной.

— Я ведь к тебе из уважения пришёл, Валера. Пришёл, чтоб через голову не прыгать. Ну… Если ты отказываешься, видимо, придётся мне идти в округ. И сдаётся мне, там нашу идею оценят как полагается.

Давыдов, насупившись, молчал. Майор Леонов уставился на полковника Арсеньева, затягивающегося папиросой.

В кабинете повисла тишина. Сизый дымок от папиросы тянулся к потолку. И лишь старые настенные часы рядом с кривовато висящим портретом Брежнева продолжали неумолимо тикать, отсчитывая секунды.

Глава 26

— Да он просто к тебе ни разу не придирался, — пробурчал Вася Уткин, — вот и говоришь, что «нормальный». А никакой этот Ковалёв не нормальный. Придирки одни от него и слышно.

— Ну не знаю, — пожал плечами Алим Канджиев, придерживая поводья своего гнедого в яблоках жеребца, — мне он ничего плохого не делал и не говорил. Ходит — не видно, не слышно. Ну и всё.

— Это тебе не видно, не слышно, — ухмыльнулся Ильяс Сагдиев, поглядывая, куда наступает его кобыла, — это потому что, Алим, ты сам тише воды, ниже травы. А по мне — так наш новый замбой — очень неприятный человек.

Послушав их разговоры, я пришпорил коня Огонька, когда идущая за нами след в след кобыла Сагдиева стала скалить жёлтые зубы, догоняя и норовя укусить Огонька за круп.

Сегодня мы шли на левый фланг — в горы. Двигались усиленным нарядом.

Раньше мне никогда не доводилось ходить в эти места. Обычно наряды ходили в горы на несколько суток. Так приключилось и с нами.

Левый фланг, тянувшийся сначала у самого Пянджа, уходил потом на вершины Бидо.

Если у реки нас сопровождали редкие заросли лоха и тамариска, произраставшие вдоль берега, а Система бежала змейкой, то поднимаясь на невысокие скалы, то сползая в низины, то дальше, через несколько километров, шёл резкий подъём. Тот самый подъём, где когда-то сбежала от Клима Вавилова Амина во время стрелкового боя с душманами Юсуфзая.

Дальше подъём только усиливался. Начинались крутые скалы и каменистые ущелья. Глиняные осыпи грозили здесь пограничникам постоянными обвалами.

КСП тут уже не встречалась, но столбы Системы по-прежнему перекрывали путь возможным нарушителям Государственной Границы.

Когда-то не так далеко от этих мест наш наряд вместе с особистами преследовал душманов, и мы спасались от оползня.

Чтобы подняться выше, следовало миновать «Чёрные скалы» — базальтовые выступы, где легко было устроить засаду.

За ними, ещё через несколько километров от заставы, начинались высокогорные «Волчьи тропы».

Воздух тут был уже разрежённым, а температура даже летом могла падать до нуля градусов в ночное время суток. Система же шла далеко в тылу, и почти ничего не напоминало нам о том, что мы идём у самой Границы.

Если бы кто-то ещё пошёл по этим опасным местам, спутниками ему были бы только холодный горный ветер, шумящий в ущельях, да негромкий гул Пянджа, тоненькой, блестящей лентой текшего далеко внизу.

Иногда где-то вдали можно было услышать приглушённый крик горных козлов.

Даже кони опасливо ходили по этим узким, опасным тропам, то тут, то там переходящим в серпантины.

Пограничную тропу здесь выделяли каменные туры — пирамиды из камней, которые сложили когда-то пограничники, несшие свою службу давным-давно.

Время от времени попадались и красные ленты. Приложенные к турам или привязанные к низкорослым деревьям или кустам — они тоже отмечали нам путь.

«Волчьи тропы» — опасное место. И никаких душманов здесь не надо, чтобы это понять. Таран посылал сюда только стариков, кто уже как минимум год мерил шагами километры Государственной Границы.

Сегодня в нашем конном наряде было шесть человек. Вёл нас старший сержант Мартынов. Вместе с нами шли Сагдиев, Гамгадзе с рацией и Алим Канджиев. Ну и мы с Васей Уткиным.

Пусть Уткин не отслужил ещё года, но Таран поставил в наряд именно его. Видимо, решил, что пограничник достаточно крепок для такого перехода.

Ну что ж? Ведь надо когда-то начинать.

— Хватит вам языками молоть! — крикнул им Мартынов, следовавший первым. — Будете так болтать, голова закружится! Ну-ка, растянуться! Я вперёд уйду! Держать дистанцию!