Сирийский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил

Двигатели по-прежнему «моросили». То вилка в оборотах слишком большая, то температура скачет. И это уже начинает довольно сильно напрягать. Нам ведь именно на этой машине эвакуировать группу.

— Готовимся к выключению, — дал я команду после посадки.

Гул двигателей начал постепенно стихать, а винты крутиться всё медленнее. Через несколько минут шум стих. Одна из лопастей отбрасывала тень на остекление кабины.

— Ну и усё! А нас покормят, Сан Саныч? — спросил у меня Миша, выходя в грузовую кабину.

Ещё один проглот! С Кешей у Хавкина на фоне гастрономических предпочтений точно отношения должны наладиться.

— Конечно. Пойду только заказ сделаю, — ответил я, вылезая из «левой чашки».

— Ну вот, опять не покормят, — проворчал Кеша.

Спустившись по стремянке на асфальт, я осмотрел окрестности. Всё как и полагается на полевом аэродроме. Много палаток и различных прицепов с оборудованием. Недалеко от нас был развёрнут госпиталь, в который уже привозили раненых.

Один из прикрывавших нас Ми-28 уже приближался к месту приземления на грунте. Его несущий винт воздушным потоком поднимал куски травы, камни и песок с земли.

Машины-топливозаправщики перемещались между вертолётами, подставляя шланги с пистолетами для заправки топливом. Отдыхающие после вылетов сирийцы радостно сидели под навесами из маскировочных сетей и мило разговаривали на отвлечённые темы.

Вроде война совсем недалеко, а на площадке всё спокойно. Было…

— Саныч, чтоб меня покрасили! — воскликнул за моей спиной Миша и рванул в сторону Ми-28 Тобольского.

И было отчего. Вертолёт комэска на снижении качнулся влево-вправо и жёстко приземлился. Ещё не выключился, а со стороны правого двигателя повалил дым.

— Кеша, пожарных и техпомощь! — крикнул я и побежал следом за Хавкиным.

Тобольский однозначно применил систему пожаротушения, если она не сработала автоматически. Тем самым экипаж не дал ещё больше задымить двигателю.

Я быстро добежал до Ми-28, который уже покидали через двери кабин Тобольский и его лётчик-оператор.

— Зараза! Надо же на посадке такому случиться, — возмущался Олег Игоревич, отойдя подальше от вертолёта.

— Вообще нехорошо выходит. Минус один «мышонок» из прикрытия, — расстроено помотал головой Миша.

Олег Игоревич снял шлем и бросил в него перчатки. Настроение у комэска было паршивым.

Пожарная машина подъехала и её экипаж принялся за работу. Сильного тушения не потребовалось, но воды слили достаточно.

— Надо вызывать группу техпомощи сюда. С двигателем, — сказал Тобольский, обходя вместе со мной вертолёт.

— Быстро они не доберутся… — начал размышлять лётчик-оператор, шедший следом за командиром.

— Ну тогда не задерживайся и вызывай, чтобы они ещё дольше не добирались, — громко сказал Тобольский молодому парню.

Лётчик-оператор кивнул и побежал во всём снаряжении в сторону будки стартового командного пункта, где сидит руководитель полётами на площадке. Как-то уж сильно сурово дал команду Тобольский.

Я посмотрел на двигатель и понял причину авиационного инцидента. На входе в двигатель всё было в перьях, а капот окрасился в красный цвет.

Для вертолётов не столь частое явление, когда птица попадает в двигатель. Обычно в остекление кабины или носовую часть.

— Птицу словили?

— Да. Решил парню дать зайти на необозначенную площадку. Тут как спикировала эта… курица! — возмущался Олег Игоревич.

— Дерьмо случается, — ответил я.

Тобольский посмотрел на меня с прищуром.

— Не в самое подходящее время, Александр Александрович, — суровым голосом сказал Тобольский.

Не нравится мне его тон. Конечно, все устали. Да и временный выход из строя вертолёта всегда неприятно. Особенно в такой момент. Но и перегибать не надо.

— А на войне каждая минута неподходящая, Олег Игоревич, — ответил я Тобольскому в той же манере.

Комэска выдохнул и похлопал меня по плечу.

— Ладно, Саныч. Давай снижать температуру, а то перегорим.

— Согласен, — кивнул я.

В течение пары часов к нам вылетел вертолёт с новым двигателем и командой техпомощи. Всё это время Хавкин осматривал нашу силовую установку, чтобы понять причину неустойчивой работы.

Под палящим солнцем Миша ковырялся в двигателе уже больше двух часов.

— Всё! На этом мои полномочия всё, — утёр бортовой техник лицо рукавом.

— Ну что там? — спросил я, выглядывая из люка в потолке кабины экипажа.

— Сан Саныч, не знаю почему наш крепыш выкобенивается, но нам с вами нужно быть начеку.

— Как и всегда, в принципе.

Через несколько минут на посадку зашли два Ми-8 с двигателем для повреждённого Ми-28 и нашими техниками. Однако, не только они прибыли в окрестности Маарет-Эн-Нууман.

Из проёма сдвижной двери показались несколько человек в песочной форме с сумками, на которых были нашиты красные кресты. И только одна девушка среди медиков была не как все — одета в камуфляж сирийских коммандос.

— Саныч, ну не сидится ей на базе, — помотал головой Кеша, увидев Антонину.

Белецкая увидев меня мило улыбнулась. Как бы мне не хотелось держать Тосю подальше, она всё равно будет пытаться помочь всем.

Только я собрался пойти к ней, из другого вертолёта показалась знакомая физиономия Сопина. С ним прибыли ещё несколько человек с оборудованием для связи. Тося увидев Игоря Геннадьевича всё поняла и ушла в сторону госпиталя.

Олег Игоревич быстро дал команду техникам и направился ко мне.

— Будут тут штаб разворачивать? — спросил Тобольский, указывая на специалистов по связи, прибывших с Сопиным.

— Нам всё равно нужна связь с группой. Как-то же мы должны узнать, когда их забирать.

— Было бы на чём, — проворчал Олег Игоревич.

Сопин подошёл к нам и поблагодарил за высадку.

— Товарищи, как у нас дела? Что с вертолётом? — спросил Игорь Геннадьевич.

— Ми-28 не в строю, а у Ми-8 есть неполадки с двигателями. Пока будем разбираться, — ответил Тобольский.

— Ладно. Пока ждём доклада группы. Если вы высадили их в расчётной точке…

— А мы их именно там и высадили, — поправил я Сопина.

Игорь Геннадьевич улыбнулся.

— Само собой. Через три часа должны быть координаты. Су-24 в готовности на базе в Хмеймиме. Время вылета Ч+20 минут.

— Перенести… объект у «бармалеев» не выйдет, — улыбнулся Тобольский.

С этого момента началось напряжённое ожидание. Связисты Сопина выставили палатку вблизи нашего Ми-8 и продолжали прослушивать эфир.

Глава 28

Спрятаться от сирийского солнца было сложно. Пришлось расположиться рядом с вертолётом, укрывшись в его тени. Когда с тобой в экипаже Кеша Петров всегда есть что покушать. Уж насчёт еды, Иннокентий заботится постоянно. Как и подобает «праваку».

— Вот! Перед вылетом урвал, — вытащил Кеша из грузовой кабины небольшую коробку.

Это были сухие пайки, которые я неоднократно видел в Афганистане.

— Кеша, чтоб тебя так всегда кормили! Ты где разжился «Эталоном номер 5»? — обрадовался Хавкин, увидев содержимое коробки.

— Я знаю волшебные слова, — ответил Петров.

В состав сухого пайка входили различного вида консервы, чай, кофе и сахар. Также нашему «добытчику» удалось достать и шоколадку «Алёнку». На такой жаре не самое лучшее лакомство.

А вот концентрат супа с макаронными изделиями очень «понравился» нашему бортовому технику. Особенно когда он после приёма пищи искал туалет.

Когда солнце начало клониться к закату, я решил проведать Тосю. На входе в палаточный госпиталь меня сирийцы не остановили. Но и внутрь мне не пришлось заходить.

Антонина сидела на небольшом ящике рядом со входом и устало смотрела в землю.

— Ты как? — присел я рядом с ней и приобнял.

Но Тося не ответила. В её хрупком теле такое ощущение, что закончились силы. Всё, что она могла — смотреть перед собой и не моргать.

— Много сегодня операций. Половина солдат останется инвалидами. Ещё троих отправили в Дамаск. Один из них там и скончался. Короче, ещё один день на войне, — тихо сказала Тося.