Белый маг (СИ) - Иванников Николай Павлович

Сначала я зажмурился, как это обычно бывает, когда ныряешь, но почти сразу же открыл глаза. И…

Собственно, в первый момент я ничего не понял. Даже подумал, что это взвешенная в воде муть формирует такие образы, которые мой мозг трансформирует в нечто знакомое, узнаваемое, что можно как-то опознать и дать какое-то название.

Но потом я осознал, что совершенно точно вижу прямо под собой лес. Нет, он располагался не на дне озера, и не был каким-то там каким-то крошечным, каким его изображают художники. Это был самый настоящий лес, зеленый-зеленый, с великом множеством оттенков. Вершины деревьев колыхались от ветра, отчего лес казался живым, дышащим полной грудью, а голубая змейка реки струилась между двумя берегами. Один берег был пологий, с желтыми полосками песчаных пляжей, а второй — обрывистый, с крутым каменистым склоном. Чуть вдалеке виднелись светлые клыки скал, торчащих прямо из леса. Их частокол уходил прямо к горизонту.

А я парил воздухе над всей этой захватывающей картиной. Хотя, нет, немного не так — я не парил, а словно бы стоял на чистом невидимом стекле, закрепленном в сотне-другой саженей над землей. Я чувствовал твердую опору под ногами, мог идти по ней в любую сторону, но сейчас мой путь лежал туда, где лес постепенно снижался, редел и превращался в огромное зеленое поле, посередине которого торчала одинокая скала. Река в этом месте делала большую излучину, и скала оказалась окруженным рекой с трех сторон, и только четвертая смотрела в чистое поле. На вершине этой скалы возвышался дворец, ослепительный в своем зеркальном блеске.

А еще я видел Тихомира с Кушаком. Они парили в воздухе шагах в двадцати впереди и уверено шагали в сторону дворца. Их путь шел по наклонной, и чем ближе к земле они подходили, тем больше ускоряли шаг.

Я вдруг поймал себя на том, что все еще сдерживаю дыхание, боясь наглотаться воды, но никакой воды здесь уже не было, как не было и никакой серой поверхности озера над головой — только лишь одно бескрайне бирюзовое небо со взбитыми белыми перинами облаков на нем.

И тогда я шумно и жадно вдохнул, услышав собственный протяжный хрип. Воздух влился в меня, расправляя слипшиеся легкие, наполняя мир вокруг новыми звуками и красками. Я словно ожил, а точнее — заново народился на этот свет, и это ощущение было более правильным в том смысле, что мир Прави я видел сейчас впервые. Впрочем, как и слышал о нем.

Сделав еще несколько глубоких вдохов и выдохов, я постепенно привел дыхание в норму и обернулся к Насте. Она очень мелко семенила на цыпочках в нескольких шагах позади меня. Губы ее были плотно сжаты, а вот верхней половины головы — всего того, что находилось выше рта — видно не было. Голова в том месте была словно срезана по прямой линии, и смотрелось это достаточно страшно. Висящее в воздухе женское тело с половиной головы — то еще зрелище, знаете ли. Но я понимал, что на самом деле всё у Анастасии свет-Алексеевны в порядке с головой, просто она все еще не могла решиться погрузиться под воду целиком.

Тогда я шагнул к ней, взял за руку и рванул вниз. Скрытая часть ее головы тут же проявилась, и стали видны ее вытаращенные в панике глаза. Закрутив головой, она окинула взглядом раскинувшийся вокруг пейзаж, но вдохнуть полной грудью все еще боялась. Щеки ее надулись, лицо раскраснелось и видно было, что сдерживать дыхание она уже не в силах.

Желая прилечь к себе ее внимание, я хватил ее за плечи и потряс. Потом пальцем указал себе на нос и сказал:

— Все нормально, здесь можно дышать. Дыши спокойно. — И я снова ее встряхнул, видя, что слушаться меня она не собирается. — Дыши, тебе говорят!

И тут Настя не выдержала. Громко и хрипло задышала, с присвистом даже, а когда краснота сошла с ее лица, то с удивлением уставилась вниз, на бескрайнее полотно колышущегося леса под нашими ногами.

— Это что? — пролепетала она. — Это лес? Под водой? Как такое возможно⁈

— Выходит, возможно, — ответил я, вновь направившись вслед за Тихомиром с Кушаком, которые уже отошли от нас на приличное расстояние.

— Иди за мной, — кинул я через плечо, не оборачиваясь. — Мы почти пришли. Еще немного, и мы будем внизу.

Настя быстро меня догнала и пошла рядом, то и дело ускоряя шаг, чтобы не отставать. При этом она непрерывно осматривала местность под нашими ногам, и на лице ее постепенно воцарилось выражение дикого восторга.

— Это как на параплане лететь! — прошептала она. — Только без параплана… Да, Сумароков?

— Я не знаю, что такое параплан, — отозвался я, поглядывая на коршуна, парящего всего в нескольких саженях от нас.

— Ну да, — тут же отозвалась Настя. — Ничего-то ты не знаешь… чародей…

Я ей не ответил. Мы уверенно шли вперед и вниз, и верхушки деревьев были уже под самыми нашими ногами. В какой-то момент мне показалось, что они вот-вот начнут изгибаться, уперевшись в невидимую тропу, по которой мы спускались с небес на землю Прави. Но ничего подобного не случилось. Листва тронула наши ноги, ласково провела по рукам, лицу, а когда мы вышли из нее, то оказались всего в одной сажени над хорошо укатанной дорогой, желтой от местной почвы.

Еще несколько шагов — и под ногами у нас оказалась поверхность дороги. Едва мы ступили на нее, Настя немедленно обернулась и принялась шарить рукой у себя за спиной, и я понял, что она пытается нащупать ту самую невидимую тропу, по которой мы сюда спустились. Но никакой тропы там уже не было. Тропа работала только в одну сторону — вниз. И вернуться по ней назад не представлялось возможным.

Глава 26

Святая святых Серой Руси

Мы быстро догнали шагающих впереди Тихомира с Кушаком и в молчании пошли рядом с ними. За деревьями в отдалении проглядывала сверкающая вершина храма, и только теперь я понял почему его называют Зеркальным. Это казалось невероятным, но я видел в его серебряном куполе собственной отражение! До него было еще чуть менее версты, но даже с такого расстояния купол казался огромной блестящей луковицей, и я явственно различал в ней свое лицо, усталое и немного удивленное.

— Я вижу себя, — сказал вдруг Настя, указав пальцем на купол. — Это так странно. По всем законам физики я не могу там отражаться, но тем не менее… ты тоже это видишь?

Я кивнул.

— Только самого себя.

— Вот как? Выходит, там каждый видит только себя. Не понимаю, как это возможно!

— Ты только что спустилась прямо по воздуху в подводный мир, в котором можно свободно дышать. Разве это тебя удивляет меньше, чем собственное отражение?

— Мне кажется, что скоро я вообще перестану чему-либо удивляться, Сумароков.

Я недовольно поморщился.

— Чего морщишься? — немедля спросила Настя.

— Если обращаешься к человеку по его родовому имени, — пояснил я, — то будет лучше добавлять к нему слово «мсье». В крайнем случае — «господин».

— Мсье Сумароков? — усмехнулась Настя.

— Вот именно, — кивнул я. — Иначе тебя могут неправильно понять.

— Мсье Сумароков, — громко повторила Настя, как проверяют на слух благозвучность той или иной фразы. — Мсье Сумароков! М-м-мсье… Не будет ли любезен мсье Сумароков предложить даме руку, чтобы помочь ей перейти через этот ручей?

Мы и в самом деле вышли к небольшому ручью, весело журчащему по круглым камушкам. Дорога упиралась в него, но с той стороны выныривала и вновь устремлялась дальше, к скале Арабойра, что находилась уже совсем рядом.

Перепрыгнув через ручей, я протянул руку Насте и помог ей перебраться. Кушак с Тихомиром уже скрылись за поворотом, и мы ускорили шаг, чтобы сильно не отставать. Стоило нам зайти за поворот, как взору нашему предстала потрясающая картина.

Зеркальный храм высился на вершине скалы сверкающей пирамидой, и поначалу было даже тяжело уловить его форму. Пирамиду я упомянул лишь условно, чтобы подчеркнуть колоссальность этого строения. Но у храма и в самом деле было очень массивное основание. К середине своей башни он сильно заужался, а вершина его представляла достаточно узкий шпиль, на который была нанизана «луковица» купола. Того самого, в котором каждый из нас видел собственное отражение.