Белый маг (СИ) - Иванников Николай Павлович

— Я помню! — воскликнул Кушак. — Да-да, я все вспомнил! Я смог вырвать из себя стрелу, не обломав наконечника, а потом вскочил и кинул вниз со стены большой камень прямо на голову какому-то беценеку… Я слышал звук, с которым камень проломил ему черепушку, даже видел, как его мозги выплеснулись на траву. Я довольно захохотал, но затем что-то чиркнуло в воздухе и сильно ударило меня по горлу. Это была стрела беценекская. Сразу же стало трудно дышать. Я пытался втянуть в себя воздух, но никак не мог сделать этого. Потом я захрипел и… и…

— И умер, — закончил за него Тихомир. — Ты просто не знал, что это случилось. Человек никогда не знает, что он умер. Потому что, покуда он жив, в нем еще теплится надежда, что он проживет еще какое-то время, а когда он умер, то уже не способен что-либо осознавать… Ты упал на деревянный настил и уставился в синее небо. И так и не узнал уже никогда, что беценеки захватили Лисий Нос и сожгли его дотла. Но сначала они вырезали всех его жителей, даже девок в рабство не забрали, потому как им еще много предстояло воевать, и не было у них возможности таскать за собой такую обузу… Воеводу пятеро заколоть пытались, так он троих порешил, четвертого руки лишил, но пятый пронзил его мечом прямо в сердце. А жену его Расаву занасильничали трое беценекских солдат, а потом пригвоздили ее к земле пикой. Впрочем, к тому моменту она уже была мертвой…

Тихомир замолчал и медленно обвел холодным взглядом всех нас по очереди. Настя взирала на него с плохо прикрытым ужасом.

— Значит… — прошептала она. — Значит, я была права? Мы перешли Калинов мост и оказались в царстве мертвых?

Тихомир слабо усмехнулся.

— Кое в чем вы, конечно, правы, княжна. Каленый мост еще называют Калиновым, а Смордянку нашу в каких-то землях кличут Смородиной. И то и другое верно. Вот только, перейдя через мост, мы оказались вовсе не царстве мертвых, которое еще Навью называть принято. Все совсем наоборот. Будучи в Нави, мы перешли Каленый мост в обратном направлении, и теперь мы в царстве живых, Явью именуемом.

Настя смотрел на Тихомира с отупелым выражением лица, и даже рот у нее перекосился, а в глазах проскакивали искры. Вполне возможно, мой собственный вид сейчас был ничуть не лучше, а в мозгу с монотонной пульсацией отдавалась одна-единственная мысль: «Мы были в царстве мертвых… мы были в царстве мертвых…»

А когда же я смог отогнать ее прочь, то перед глазами у меня пронеслись лица всех тех людей, которых мы встречали по ту сторону Смордянки. Игнат с братом его Малютой, жены их, воевода Добруня Васильевич с супружницей своей Расавой, работники в доме его, витязь Беляк, кузнец Сваржич. А еще все те люди, которых я видел в амбаре. И жители Лисьего Носа. Страж ворот Симеон, который не признал своего воеводу и не хотел впускать нас в город…

Все они были мертвы. И хуже того — они не знали, что уже мертвы, и продолжали привычное существование, все глубже погружаясь в загробное сказочное бытие. Чем оно заканчивалось? В какие новые глубины погружались их души с каждым днем посмертного бытия в мире, именуемом Навью?

Вряд ли кто-то мог дать мне ответ на этот вопрос. Даже если кому-то и удавалось покинуть царство мертвых и пересечь Каленый мост через реку Смордянку в обратном направлении, то вряд ли бы он смог объяснить это. Скорее всего он стоял бы, как сейчас Кушак, с ошалелым видом, и очень медленно осознавал все произошедшее с ним, пытаясь вспомнить момент своей смерти.

— В Яви больше нет города под названием Лисий Нос, — сказал Тихомир, подняв руку, чтобы дружески похлопать Кушака по спине. Но в последний момент передумал и опустил ее. — Головешки от него еще торчат там, где он когда-то стоял, но больше нет в том месте ни души. Беценеки так осерчали на его жителей, что не оставили в живых никого.

— Но я все равно не понимаю… — жалобно протянула Настя. — Как такое может быть-то, а? Как же так? Выходит, все, кого мы там видели, уже умерли?

— Именно так, — кивнул Тихомир.

— А как же Марьица? Она заболела, умерла… Ее похоронили на кладбище… Выходит, в Нави тоже можно умереть?

Тихомир пожал плечами.

— Выходит, так, княжна…

— Но как же так получается⁈

— Этого я не знаю, княжна. Вряд ли вообще кто-то это знает. Это два разных мира, соединенных между собой лишь тоненьким мостиком. И я не знаю их законов. Точнее, я знаю лишь те законы, которые мне дозволено знать, но самые же важные из них хранятся за семью печатями. И не в людских силах понять их…

Тут Тихомир задрал голову к небу, покрутился и указал пальцем на солнце.

— Однако, к закату уже дело идет. Нужно идти дальше.

И мы пошли дальше.

Глава 25

Ключ от третьей ипостаси

Весь оставшийся путь мы молчали. Тихомиру добавить было нечего — он сказал нам все, что знал сам, а о другом никто и не спрашивал.

На Кушака же было больно смотреть. Он явно до сих пор не мог свыкнуться с мыслью о собственной смерти и пытался найти хоть какие-то ниточки, связывающие его с миром живых, но это ему, похоже, не удавалось. Иногда, правда, проскакивала у него какая-то надежда — это было видно по тому, как он вдруг вскидывался в седле, начинал крутить головой, словно выискивая слушателей для своей новой мысли. Но очень быстро взгляд его потухал, и он снова весь как-то сдувался, ссутуливался и серел.

Он был мертвецом, который ехал на собственные похороны. Покойник, вернувшийся в мир живых, чтобы сопроводить в Зеркальный храм неупокоенную душу.

Через лес мы ехали еще больше часа. Потом он внезапно поредел, снизился, а после и вовсе расступился, открыв нашему взору волнистую равнину. Она располагалась снизу широкой чашей, а в самом центре ее темнело большое идеально круглое озеро.

В первый момент я и не понял даже, что это именно озеро, и всё силился понять, что может означать сие серое пятно. Но когда увидел в нем отблеск заходящего солнца, то сообразил: мы пришли.

Вернее — почти пришли. Идти до Бусого озера было не меньше версты, но не успел Тихомир начать спуск к нему, как Кушак вдруг подал голос.

— Братцы… — сказал он с хрипотцой. — Я не знаю, что будет после того, как мы дойдем до Зеркального храма. Никто этого не знает. Обратно в Навь меня, скорее всего, уже не пропустит Каленый мост. Думаю, там не нужны те, кто осознал свою погибель. Как и в Яви не нужны мертвецы. Может быть, я так же, как и Марьица, упокоюсь в вечном небытие. А потому позвольте мне в последний раз покушать, а? Ведь никогда мне больше не доведется этого отведать, да пива испить…

Отказать ему в такой скромной просьбе никто не решился. Да и не хотел. Привязав лошадей к кустам на краю склона, мы расположились прямо на траве и уничтожили все наши запасы. Кушак с заметным удовольствием допил остатки пива, потом отошел в сторонку, встал на краю склона и с неменьшим удовольствием помочился вниз, благостно жмурясь на лучи заходящего солнца.

Потом оправился, подтянул штаны и повернулся к Насте.

— Извиняйте, Настасья Ляксеевна, голубушка моя, но женихом вашим я уже, наверное, быть не смогу. Потому как не станет меня скоро вовсе. Исчезну я, сгину без следа. И могилы моей уже не найти. Сгорел мой труп хладный, должно быть, вместе со всем Лисьим Носом… Уж не взыщите!

— Да не лей ты слезы понапрасну, витязь! — немедленно ответил он сам себе тонким голоском. — Ежели хочешь, то я твоей посмертной супружницей стану. Заботиться о тебе буду, ублажать всячески… пока не сгинем мы оба в забытье вселенском!

После таких слов Кушак усмехнулся с нескрываемой горечью.

— Эх, Марьица, Марьица… — сказал он, махнув рукой. — Там, где мы оба вскорости окажемся, не будет нам нужен никто! Тьма и забвение. И вечный покой…

Он смахнул невидимую слезу, отвязал свою лошадь и, потрепав ее по морде, пошел вниз по склону с намотанными на кулак поводьями. Постояв немного, за ним двинулись и остальные.

В седла мы так и не сели. Пешим ходом дошли до озера и остановились только на самом его берегу. Даже вблизи поверхность его казалась серой, но виной тому могло быть потемневшее небо. В разрывах туч поблескивали звезды. Серп нарождающейся луны света почти не давал, однако темно еще не было — горизонт сочился остатками солнца, заливая чашу долины розовым светом.