Белый маг (СИ) - Иванников Николай Павлович

К нам подошли Тихомир с Настей, ведя своих лошадей в поводу. Должно быть, Тихомир услышал наш разговор, потому что сходу сообщил:

— Простому смертному нелегко расправиться с призраком, если он не маг, конечно, и не обучен специально подобным деяниям. А вот призрак вполне способен доставить человеку неприятности. И убить его сможет, ежели нужда взбредет. Если бы они на вас напали — беда могла бы случиться. И я не смог бы вам помочь, ведь мой призрачный меч покоится в могиле дочери кузнеца. И другого оружия у меня не осталось.

— А весело у вас тут, — заметила Настя. Несмотря на то, что она старалась выглядеть спокойной, щека у нее нервно подергивалась. — Не соскучишься! То шмыги шмыгают, то призраки по лесу шастают… Кстати, если они тоже в Зеркальный храм направляются, то может и нам за ними следует идти?

Она подошла к краю дороги, как раз к тому месту, где только что исчезли в чаще лесной призраки беценеков. Но теперь там даже следов не осталось, и ветви деревьев уже не шевелились. Даже хруста сучьев под копытами скакунов слышно не было. Наверное, они успели отойти достаточно далеко.

Тихомир подошел к Насте, поднял руку и провел ею прямо по еловой лапе — вправо-влево, вправо-влево — но она при этом даже не шелохнулась. Обрывки голубого свечения остались висеть на иголках, но очень быстро истаяли.

— Идти в Зеркальный храм напрямки — плохая затея. Только бестелесному созданию она по плечу. Я думаю, что и коней своих они вскорости потеряют. Утопнут они в болоте каком-нибудь, или ноги в овраге переломают, и дальше призраки направятся уже пешим порядком. Впрочем, их это не страшит. С каждым мгновением они будут все ближе к Зеркальному храму, и это будет давать им силу. Направляйся я в Зеркальный храм в одиночку, то поступил бы точно так же. И возможно, я уже был бы там. И сила моя соединилась бы с силой тысяч других чародеев, а вскоре влилась бы в какого-то нового человека.

Я тоже подошел к ним, и хотел дружески похлопать Тихомира по плечу, но рука моя прошла через его тело насквозь, без всяких усилий, почти не задержавшись. Было такое ощущение, что я провел рукой в тазу с теплой водой. Но Тихомир все же почувствовал мой жест, взглядом проследил за рукой и кивнул.

— Мне все тяжелее становится удерживать себя во плоти, — пояснил он. — Близость Зеркального храма будет придавать мне силы, но если мы изрядно задержимся в пути, то их может и не хватить.

— И что тогда? — задал я вопрос, который уже давно меня волновал. — Что случится с призраком чародея, который не пожелает после гибели своего тела отправиться в Зеркальный храм? Что с ним станется?

Тихомир слабо улыбнулся и вдруг воспарил над землей. Он приподнялся на целую сажень, потом перекинул ногу через шею лошади (хотя, на мой взгляд, в этом и не было особой необходимости) и очень мягко опустился в седло.

— Если призрак чародея в положенное время не явится в Зеркальный храм, — ответил он, — то оболочка его развоплотится, а неупокоенная душа будет испытывать такие страшные муки, в сравнении с какими страдания в аду покажутся детским развлечением. Такие души часто вселяются в различную нечисть. Но и там они не смогут обрести покой, и вынуждены вечно метаться по миру, пытаясь хоть как-то облегчить свои ежеминутные страдания. Но этого уже не случится никогда. Именно поэтому каждый чародей в нашем мире после своей смерти так торопится в Зеркальный храм!

Глава 24

Мост, река и тяжелые воспоминания мертвеца

Углубляться в чащу вслед за призраками беценеков мы, разумеется, не стали. Сдвинув с пути поваленное дерево, продолжили путь по дороге. В основном мы молчали, лишь Настя время от времени чертыхалась и с размаху шлепала себя по лицу, отмахиваясь от налетевшего гнуса. Да еще Кушак порой принимался переругиваться с поселившейся в нем дочкой кузнеца из Соломянки.

Со стороны это было похоже на безумие, и повстречайся нам сейчас на дороге какой-нибудь путник, он счел бы нашу братию либо бродячим цирком, либо шайкой сумасшедших. И это было бы не удивительно. Переодетая в мужскую одёжу рыжая девица, говорящий сам собой на разные голоса витязь, почти бесплотный призрак и громила в странном одеянии — вот что представляла собой наша компания. Признаюсь честно: на месте встречного путника я бы изрядно струхнул. Может быть, даже предпочел переждать в кустах, пока эта странная процессия проследует мимо.

Впрочем, никакие путники нам не встречались. Хотя, конечно, если они все же решили переждать в кустах, то мы могли их попросту не заметить.

Как бы то ни было, мы продолжали свой путь, и когда солнце наконец выкатилось из-за верхушек елей и зависло у нас над головами, Кушак скомандовал привал. Перекусили мы наскоро вяленой олениной с серым хлебом и запили все это теплым пивом. Это был слабенький и довольно кислый напиток, но жажду он утолил, да и голову слегка вскружил, отчего дальнейший путь пошел за непрерывной беседой.

Впрочем, я все больше молчал, Тихомир вообще не проронил ни слова, так что говорил по большей мере Кушак. Витязь рассказывал нам, как Лисий Нос несколько зим назад выдержал осаду войска беценеков. Как его пытались взять измором, уговорами, и даже сжечь. Но город выстоял, а беценеки, чье войско изрядно подтаяло за время осады, были вынуждены уйти ни с чем. А уходя, беценеки сожгли окрестные веси, и их после того пришлось отстраивать сызнова. Так что в Соломянке полным-полно домов из свежего леса, и почти не осталось старых изб.

Порой витязя перебивала Марьица и принималась охать и ахать, вспоминая те времена. Кушак на нее недовольно прикрикивал, и тогда Марьица обижено замолкала. А Настя при этом ехидно показывала Кушаку язык, желая, видимо, позлить сидящую в его голове девку. Иногда это ей удавалось, и тогда Кушак разражался громкими непонятными проклятьями, выдавал которые тонким высоким голосом. И только чувствительные охлесты по щекам самому себе заставляли дочь кузнеца заткнуться.

Порой из леса по обе руки от нас доносилось неразборчивое рычание, и мне казалось, что я вижу за деревьями красные огоньки звериных глаз. Но никто на нас так и не напал. Должно быть, четверо конных представлялись местным хищникам серьезной угрозой. Линии магического поля над лесом распределялись ровным гладким полотном, не было заметно в них никаких искажений. Если здесь и притаилась какая-то нечисть, то у нее не было до нас никакого дела. Пока, во всяком случае…

Когда солнце перевалило через просвет над дорогой и спряталось где-то за темными кронами, стало слышно тихое журчание. Где-то неподалеку протекала речка, или же веселый ручей, но не успел я об этом подумать, как Тихомир сообщил негромко, прерывая очередной спор Кушака с Марьицей:

— Смордянка рядом. Уже чую ее запах…

И он повел носом по ветру, высоко задрав голову. Я сделал то же самое, но никакого особого запаха не почувствовал. Разве что прелью несло из леса, но этот запах был здесь повсюду и преследовал нас уже довольно давно.

Настя тоже повела носом и сказала:

— Ничего не чувствую. Смордянка — это речка? То-то я слышу, как что-то плещется поблизости.

— Это вода на перекатах, — покивал Тихомир. — Смордянка — река тихая, но есть в ней узкие каменистые места, где она ускоряет свой бег.

— А как же мы через нее переправимся-то? — полюбопытствовала Настя.

— По мосту, — коротко ответил Тихомир.

— Здесь кто-то построил мост через реку? — удивился я. — И его до сих пор не сожгли никакие беценеки или люд разбойный?

Тихомир глянул на меня хмуро и вновь отвернулся.

— Нет, — ответил он некоторое время спустя. — Этот мост не горит.

— Отчего ж так? — удивился я.

— Скоро и сам узнаешь, — был мне ответ призрака, и после того он вовсе замолчал, не желая поддерживать беседу.

Очень скоро дорога перед нами сделала крутой поворот вправо, едва свернув за который, мы сразу же увидели реку. Лес здесь не заканчивался, но шагах в двадцати от берега его стена резко обрывалась, и дальше, к самой реке, шел наклонный травянистый склон. С другой стороны реки был виден такой же травянистый подъем на несколько десятков шагов, и за ним вновь вырастала чернота леса.