Лекарь-палач (СИ) - Браулер М.

Час от часу не легче. Значит это изверг на своем уровне разбирался в генетике и действительно специально выискивал редкую нордическую расу.

– Я не могу позволить тебе убить блаженного отрока и разрезать и дальше невинных девушек, – дрогнувшим голосом сказал я. – Я всегда поддерживал научные открытия и очень сильно хочу создать раствор, продлевающий жизнь. Только не такой страшной ценой. Ты безумен!

Показалось. В темном освещении при тусклом освещении что угодно могло померещиться. Не мог же я и правда видеть, как вместо золотисто-желтого блеска внутри глаз Бомелия начала расплываться черная маслянистая жидкость, полностью заполняющая белковую оболочку. Да и не могут глаза растянуться на пол-лица. Нервное напряжение, ничего более.

Я никогда не думал, что способен на геройские поступки. Но тогда ночью в логове алхимика я был уверен, что другого выхода нет. Не мог я выпустить обратно в мир порождение самой бездны, даже если придется погибнуть самому. Все же я специалист по приготовлению растворов.

Решение пришло моментально. Драться с алхимиком я не мог. Оружия у меня точно не было, а вот у Бомелия вполне могло быть. Оставалось использовать только собственные способности. Я все-таки был одним из лучших в своем времени по приготовлению разных растворов и знал все о свойствах практически всех веществ. Сейчас в моем распоряжении была феноменальная память и лаборатория алхимика. Что-то должно подойти.

Хватило несколько секунд, чтобы быстро осмотреться. Мозг работал на пределе своих возможностей. Я не думал о том, что скоро умру, я хотел навсегда прервать жизнь порождения дьявола, стоящего напротив.

Взгляд метался по надписям, аккуратно приклеенным к сосудам.

«Sulfur», сера. Не успею поджечь. У меня буквально пара секунд. Расчет делался на то, что Бомелий считает меня ничтожеством, и не ожидает, что я разбираюсь в химических реакциях. Быстрее, надо искать дальше.

«Ignis spontaneus». Есть. Самовозгорающийся огонь. Откуда в лаборатории средневекового алхимика был белый фосфор, спрашивать было не досуг. Конечно, я знал, что белый фосфор горит в контакте с кислородом даже при комнатной температуре. Бомелий, наверное, тоже знал о свойствах фосфора. Но он не знал, что я знаю. Теперь все зависело от моей реакции и правильности применения особо опасного вещества.

Я метнулся к колбе с надписью «Ignis spontaneus», схватил и со всей силой бросил на пол. Расчет был еще на движение воздуха при падении.

Увидев ползущие по лавке языки пламени, я понял, что сработало.

– Ты никогда больше никого не убьешь, мерзкий колдун, – прошептал я, внутренне сжимаясь, так как пламя ползло уже по низу моего плаща.

Последнее, что я помню, яркое пламя, моментально охватившее не только мою одежду, но и плащ Бомелия. Перед смертью многое может померещиться, верно? Почему-то пламя казалось ярко-зеленым. В угасающем сознании стоял предсмертный дьявольский хохот черного алхимика.

Последнее воспоминание перед тем, как я закрыл глаза.

Разумеется, я не видел, как вбежали в здание конные стрельцы во главе с сотником, как пытались сбить с меня пламя, как выносили из горящей аптеки и бегом бежали к повозке, которую Тимофей подогнал к зданию. Как буквально летели лошади отличного кучера, я, разумеется, тоже не видел.

Очнулся я от прикосновения чего-то холодного на лбу. Глаза открывать не хотелось, все тело болело. Сквозь пелену я слышал голоса.

– Токмо бы поправился, – смутно доносился голос Петра. – Сильно огнем опален. Может ехать в Москву за столичным лекарем?

– Не нужно, – прошептал я.

– Очнулся! – радостно закричал Федор, самый эмоциональный из братьев. – Жив лекарь наш, слава Богу!

Я понял, что не только на лбу, но и на руках, и на ногах лежат тряпки, пропитанные чем-то прохладным. Догадаться мог только один человек.

– Агафья, что ты положила мне на лоб? – шепотом спросил я.

– Не ругайтесь, господин лекарь, – затараторила девушка. – Ромашку да календулу истолкла, смочила водою и приложила, где сильно подпалено. Бабка моя с детства меня обучила, как травы смешивать, помочь я хотела.

– Агафья, я не ругаюсь, – попытался я сказать громче. – Ты молодец. Пойди в мою комнату, открой лекарскую сумку. Возьми пакетик, на котором написано «Pix Betulina», то есть «березовый деготь». Смешай с льняным маслом. Получится мазь. Принеси из подвала хлебного вина, протри хорошо все ожоги и потом смажь приготовленной мазью все ожоги.

Я выдохнул, потому что сил говорить не было. Судя по ощущениям, обгорели только лицо, шея, руки и ноги. Наверное, плащ защитил от огня, на какое-то время. Несколькими минутами позже спасать было бы уже некого.

– Так лекарь сам себя и вылечит, – услышал я голос Степана, старшего из братьев, принимающего ключевые решения. Невольно улыбнулся.

Агафья, как и я предполагал, сделала все в точности и минут за пять. Напившись травяного раствора, я снова отключился. Когда пришел в себя в следующий раз, понял, что девушка в точности исполняла все указания.

Ожоги почти прошли. Встал я только на третий день, потихоньку выходя во двор, чтобы посидеть на свежем воздухе. Разумеется, узнал все детали произошедшего. Скорость распространения информации была уникальной.

Я понял, что всю жизнь буду благодарен одному человеку. Живой ум Агафьи быстро соединил все детали в одно целое, она сразу поняла, что поеду я в заброшенную в аптеку. Смелая и отважная девушка. Темной ночью, строго настрого приказав Елисею сидеть дома, не выходить и никому не открывать дверь, Агафья быстро побежала в дом, где остановились ратники. Сотник отреагировал мгновенно, отряд собрался за пару минут и помчался в село Чуковино, к зданию аптеки. Приехали ратники, когда все уже полыхало огнем.

Профессионализм военных того времени поражал, я невольно представил современный фильм с отрядом спецназовцев. Тимофей долго восхищался, как умно действовал командир, отдавая приказы подчиненным.

На главный вопрос, который меня мучал бы меня всю жизнь, ответ я получил почти сразу. В первый день, когда я вышел во двор, наслаждаясь еще теплым осенним солнцем, ко мне подошел Петр.

Сел рядом на лавку и неожиданно крепко обнял.

– Второй раз отрока моего спас, – проговорил растроганно купец. – Век благодарен буду. Живи в моем доме, сколько хочешь. Все для тебя сделаю.

Я кивнул, принимая предложение. В чужом времени привыкать к новым людям не хотелось. Здесь у меня была комната, я знал распорядок дня, даже полюбил всех. Конечно, останусь. Тем более государь разрешил мне открыть собственную лекарскую горницу, поправлюсь и займусь любимым делом.

Я правда боялся, что, когда Петр узнает, что я его единственного сына сделал приманкой, точно выгонит. Но Агафья и Елисей ничего не сказали.

Наверное, на Руси всегда умели хранить секреты, и хорошо знали, когда что-то говорить не нужно. Я вдохнул, собираясь задать главный вопрос.

– Сдох он, собака, – процедил Петр. – Тимофей сказывал, ратники вслед за тобой выносили обугленное тело. Не ведаю, кто погребет дьявольское отродье. По мне так, оставить гнить, да диким зверям на съедение!

Может быть это и неправильно, но я широко улыбнулся и подставил лицо осеннему солнцу. Не собирался я скорбеть. Не знаю, как земля носила настоящее черное зло, и сама не поглотила демонического алхимика.

Эпилог

Прошло два месяца. Государь сдержал свое обещание и мне выделили довольно просторную избу для лекарских целей. На удивление все жители Старицы дружно помогали обустроить новую лекарскую горницу.

Все радовались. Ну еще бы. Теперь в Старице есть свой лекарь, причем почти герой. Слухи разнеслись мгновенно, и иногда мне было даже неловко идти по улице. Жители останавливались, иногда кланялись.

В избе были небольшие сени, которые я постарался оборудовать, как приемную, где пришедшие могли ждать своей очереди. В большой комнате местный плотник помог сколотить прочные деревянные шкафы.