Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

— Охренеть! — не выдержав, воскликнул следователь, взглянув ошеломлённо сначала на меня, затем на оперативника, будто ища подтверждения, что он не ослышался.

Опер вытащил телефон, что-то там почитал, затем так же обалдело протянул:

— Тут кипишь. Это ещё и у нас в Жданогорске всё, прикиньте… — но, наткнувшись на мой холодный взгляд, на осуждающий взгляд следака, спохватился и сунул телефон в карман.

Вскоре ведущий вновь появился на экране, лицо его было сосредоточено, а голос звучал ещё более торжественно:

«Нам снова поступила информация, что уже есть подтверждение: в Жданогорске найдено и само орудие убийства Малевского. Пистолет, которым уже занимаются правоохранительные органы».

Ведущий сделал многозначительную паузу, и картинка сменилась на трясущуюся, снятую на телефон съёмку. Ночные вспышки, силуэты людей в тёмной форме у высокого забора.

«И в эти минуты, — голос за кадром стал напряжённее, — нашему корреспонденту удалось оказаться у резиденции губернатора Князева. Как вы видите, там уже идёт операция. По нашим данным, это группа захвата из Главного управления Следственного комитета. Им поступила санкция на задержание…» — Голос вдруг резко оборвался, а вместо съёмки снова появилось изображение ведущего новостей.

Он что-то напряжённо слушал из наушника, кивал, лицо его стало официально-скорбным. Затем, взяв себя в руки, произнёс ровным, телевизионным голосом:

«Приносим извинения, временные технические неполадки. Итак. Повторю для тех, кто только что присоединился к нам. В прямом эфире — громкий скандал, похлеще любого триллера. Губернатор оказался не тем, за кого себя выдавал. Как минимум, он подозревается в организации убийств двух человек. Коррупционные схемы на миллиарды, доказанная связь с криминальными группировками, смена фамилии и биографии в лихие девяностые. И ещё! Эксклюзивные кадры с личным признанием, сделанным ещё десять лет назад самим Князевым на скрытую камеру. Почему ему удавалось так долго скрываться? Кто его прикрывал на самом верху? И главный вопрос — кто предоставил нам эти материалы, рискуя собственной жизнью? Всё это в нашем специальном репортаже, который готовится к выходу буквально через несколько минут. Не пропустите».

Следователь и оперативник засуетились, обменявшись быстрыми взглядами.

— Собственно, на сегодня, пожалуй, всё… Предварительные показания мы сняли, — торопливо проговорил следователь, собирая бумаги. — Вам необходимо будет явиться для дачи более подробных объяснений позже. А сейчас… вам лучше отдохнуть.

— Да-да, все вопросы позже, — кивнул оперативник, уже направляясь к двери. — Вас здесь оставят под охраной, для вашей же безопасности.

Их голоса звучали ровно и профессионально, но в движениях читалась странная, лихорадочная спешка. Они не смотрели мне в глаза, их мысли были уже далеко. В том мире, где рушились карьеры и начиналась охота на ведьм. Им не терпелось вырваться из этого кабинета, чтобы за углом, у служебной машины, с низкими голосами и круглыми глазами обсудить скандал, который они только что увидели в прямом эфире.

Я остался в кабинете один, бездумно глазея на экран с какой-то дурацкой рекламой жевательной резинки, яркие цвета резали глаза. Я ждал единственного сообщения: о его задержании. Чтобы услышать, как его ведут в наручниках. Чтобы знать, что он теперь за всё ответит.

Затем снова эфир. Ведущий, отстранённый и строгий, каменным голосом, без единой лишней эмоции, сообщил:

«Только что поступило официальное сообщение. Губернатор Алексей Князев найден мёртвым в своём рабочем кабинете в резиденции. Предварительно: огнестрельное ранение. На месте обнаружено охотничье ружье, принадлежащее Князеву. Предварительно рассматривается версия о самоубийстве».

Я почувствовал, как в груди растекается чёрная, едкая волна ярости. Трус! Мерзавец!

Стольких людей сломал, столько жизней положил на алтарь своей карьеры, а когда пришла пора ответить по‑крупному… Просто сучонок сбежал! Сбежал от суда, от приговора, от возмездия. Не ответил ни за Марочкина-старшего, ни за Малевского, ни за мою смерть.

Триумфа не было. Была только ледяная пустота да усталость, въевшаяся в самые кости. Справедливость не восторжествовала. Её словно украли к меня последней, трусливой пулей.

Да и хрен с ним. Собаке — собачья смерть, и слава ему такая же, поганая.

Я стоял у окна, глядя на серый, спящий город. Город, который, кажется, я только что спас и за который теперь отвечал всецело.

Я знал: на смену одной войне уже шла другая. Не громкая, с выстрелами, а тихая, подлая. С бумажками, интригами и молчаливым саботажем.

Понятно, что место Князева не останется пустым. Его вакуум начнут с жадностью заполнять всякие мелкие пауки и паразиты, которые всё это время прятались в его тени. Им теперь придётся доказывать свою лояльность новым хозяевам, отгрызая куски от того, что осталось. И тут сомневаться не стоит, дойдёт дело и до меня.

Победить чудовище, ещё не значит очистить землю. Теперь предстояло долго и нудно выпалывать сорняки, которые взошли на удобренной его тленом почве. Моя работа только начиналась.

Эпилог

Спустя месяц

Сентябрь выдался по-летнему жарким.

Я стоял у входа в детский сад «Колосок». Здесь пахло краской, свежей побелкой и чем-то неуловимо праздничным. Само здание детского сада теперь сияло свежей облицовкой, новыми окнами и ухоженными палисадниками.

Вокруг толпились люди. Обычные жители этого района. Молодые мамы с колясками, бабушки, водившие сюда когда-то своих детей, а теперь и внуков. И дети: шумные, перебивающие друг друга, тыкающие пальцами в яркие мультяшные фигурки на стенах.

Я никогда не любил публичных речей. Но сегодня это было не просто выступление. Это было первое, настоящее достижение за то время, что я занимал пост главы. Нечто настоящее, осязаемое: вот эти стены, этот запах краски, эти детские голоса, которые снова наполнят здание.

— Спасибо вам, Евгений Михайлович! — крикнула мне через толпу пожилая женщина в цветном платке, качая на руках карапуза. — А то я уж думала, в соседний район будем возить…

— Спасибо! — подхватили другие голоса.

Не овации, а тёплый, настоящий гул. В их глазах читалось не подобострастие, а облегчение и капелька веры, которую я, чёрт возьми, должен был оправдать.

Я просто кивнул, улыбнулся. Улыбка вышла, наверное, немного усталой, но искренней. И отошёл в сторону, дав возможность выступить заведующей детского сада, сияющей от счастья.

События последнего месяца пролетели как один долгий, кошмарный и в то же время стремительный день.

Следствие по делу о стрельбе в доме Марочкина формально ещё шло, но его вектор кардинально сменился после самоубийства Князева и федерального резонанса.

Меня особо не дергали. Людей Князева, ворвавшихся в мой дом, раскололи, и они сознались, что это он меня заказал. Сроки им светят теперь серьёзные.

Гринько подал в отставку на следующий же день и уехал из города. Его подали в розыск и арестовали счета после того, как подняли документы Князева со всеми схемами.

Лядова пыталась держаться, оправдываться перед избирателями, но когда поняла, что ей грозит реальный срок за соучастие, побежала ото всех откупаться, даже прислала ко мне муженька с приличным откупом. Надеялась она остаться в депутатском кресле, но городу такие «защитнички» не нужны. А вот откуп я взял в качестве компенсации. Городскому бюджету пригодится.

Маловичко вернулась через две недели. Бледная, похудевшая, она пришла ко мне в приёмную без звонка. Умоляла дать ей шанс, клялась, что будет работать честно, что она просто испугалась, что у неё семья…

Я видел в её глазах настоящий, животный страх и раскаяние. Она слишком много знала о старых стройках и распределении подрядов и боялась, что её вот-вот начнут таскать на допросы. Я оставил её на месте. Но под жёстким колпаком контролирующего комитета и с ежедневной отчётностью по каждой копейке. А еще ее на пару с Ермаченко заставил ремонтировать дет сад, раз уж Гринько сбежал.