Форк 1941 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич

Именно наличие этого духа и веры в свою страну было одним из факторов Победы. Как в истории «мира Рожкова», так и в той реальности, куда он попал.

Сермяжная правда выразилась в том, что благодаря информации, притащенной чётко знавшим «куда бежать, кому сдаваться» попаданцем, в «этот раз» таких, кто закалил свои книжно-газетно-школьноскамеечные идеалы в окопах войны и выжил в кровавой, но менее длительной мясорубке, было после окончания бойни намного больше. А руководство страны избавилось от некоторых своих, обусловленных «местом на Олимпе» и предыдущим жизненным опытом предубеждений, имея доступ к послезнанию. Итоговый результат посему позже вышел… очень и очень своеобразный.

С 9 июня РККА перешла в режим максимальной боеготовности, в войска (вплоть до корпусного, а в приграничных округах и дивизионного уровня) тогда же ушла секретная директива Главного военного совета Красной Армии, подписанная наркомом обороны и начальником генштаба, в которой до командиров соответствующего уровня были доведены обобщённые/касающиеся непосредственно их сведения (на основе данных из «другой истории» и совпадающих с ними текущих разведданных) об предполагаемой дислокации ВС Германии на 22 июня. А также вывод о том, что война неизбежна. Заодно и те, кто поближе к границе, увидели в цифрах, кто противостоит их частям.

Старшие командиры РККА получили явственное подтверждение витавших у многих из них с весны собственных грозовых предчувствий. Которые, впрочем, прорывались не только во внутренних обсуждениях в «кругу своих», но и в официальных средствах массовой информации. Да и официальное заявление о изнанке советско-германского соглашения(пакта) многими в стране чуть ли не в открытую трактовалось как «по хорошему с германцами договориться не удалось, что-то скоро будет…». Такие разговоры не пресекали. Опыт прошлого непонимания и разрыва шаблонов у населения и в армии после «Заявления ТАСС» и начала войны был, как любил изъясняться в своей засоренной рунетовским сленгом попаданец – «вкурен» на высшем уровне.

Войска приграничных округов начали выдвижение на намеченные для обороны рубежи, отмеченное абвером и РСХА, вылившееся в упомянутый ранее доклад Гитлеру. Эффект послезнания позволил избежать в первые пару дней войны подавляющего большинства ситуаций, подобных «тому разу», когда например, 48-я стрелковая дивизия ПрибОВО 22 июня встретила частью – на саперных работах в другом районе, а треть списочного личного состава – на марше, после которого попала под сокрушающие удары – сперва авиации, а после – танков и мотопехоты немецкого моторизованного корпуса.

Эвакуацию же семей военнослужащих с мест на самой границе начали одновременно с получением в войсках секретной директивы. Опыт эвакуации «иного раза», которая во многих случаях началась только после начала войны и внёсшую дополнительную неразбериху, повторить категорически не желали. По западным районам страны поползли соответствующие слухи, недалёкие, в общем-то, от истины.

Стоит отметить, что в «этот раз» ГВС КА, образованный в 1938 году, так и просуществовал всю войну, являясь органом, в котором принимались важнейшие решения по ведению боевых действий. Существенным отличием (помимо названия) было то, что Шапошников был введён в состав ГВС КА (фактически той же «Ставки ВГК», не явиленной миру «в этот раз») ещё осенью сорокового, а не в июле, после начала войны. Сталин также снова вошёл в состав ГВС, ну и состав совета плотно координировал свою работу с «группой Мерецкова», начавшей осенью предвоенного года работу по подготовке РККА к войне в соответствии с материалами из «иной истории». ГВС КА был сосредоточен на руководстве боевыми действиями, а образованный 21 июня Государственный Комитет обороны (официально появившийся на 9 дней ранее, чем в «той истории») – на общевоенном, политическом и хозяйственном управлении СССР во время войны. Членами ГКО, помимо Сталина, Молотова и Берии стали Вознесенский, Каганович, Маленков и Микоян.

На начало «этой войны» четверо из их семи уже знали об ходе и результатах «той» и те потерях, которые тогда пришлось понести, чтобы добыть Победу.

Изначальные мысли нанести днём и вечером 21 июня множество авиаударов всей сосредоточенной мощью авиации СССР по хорошо известным из материалов попаданца местам скопления германских войск с тяжёлым сердцем были отвергнуты на совещаниях в группе Мерецкова с участием Сталина и Берии в декабре, когда обрёл окончательные очертания корректировавшийся несколько раз неофициальный «план обороны СССР» (и годы спустя войны известный историкам только с немногих слов обсуждавших его). На основе этого неформального, хотя и достаточно детализированного плана готовились практически все официальные распоряжения и директивы наркомата обороны и генерального штаба, подготавливавшие РККА к войне.

Да, такое решение с неожиданным ударом со стороны СССР несло большие преимущества. Но оно не гарантировало решающего успеха. Обладай к 22 июня Сталин множеством ПУ оперативно-тактических и других ракетных систем разного назначения 21 века (пусть даже в неядерном исполнении) и авиацией будущего, тогда да, можно было бы всё таки рассмотреть сей вариант детальнее. «Шок и трепет» сороковых, так сказать… Но реализацию постулатов данной военной доктрины СССР осуществлять на тот момент было нечем. Чего не было, того не было.

И, главное. В таком варианте, фактически, СССР остался бы в истории агрессором. Подтверждая слова Геббельса о превентивной войне Германии. Слишком на многое последующее влиял бы сей факт. Да и эффект от попытки реализации данного замысла имевшимися средствами мог бы быть смазанным. Качество советской авиации было совсем не то, сокрушающей всё и вся авиабомбардировки могло и не получится. А сил было бы потрачено много.

И даже гипотетическое послевоенное явление бы миру попаданца со всеми его «материалами из иной Вселеннной» в качестве «железного оправдания» не отменило бы факта первого удара со стороны СССР. Посему Сталин, после размышлений дал основную установку:

Все основные действия РККА – только после пересечения границы врагом.

За исключением некоторых акций…

…Которые были результатами действий диверсионных подразделений НКВД (ОМСБОН была в этот раз создана еще зимой 40/41 года) и разведгрупп, сформированных из числа наиболее опытных и мотивированных добровольцев из 201-й и других воздушно-десантных бригад и ещё нескольких лучших в плане индивидуальной подготовки бойцов частей РККА. Несмотря на заранее проведённую заброску за линию соприкосновения советских и германских сил, разведгруппы начали свои диверсионные акции буквально перед самым началом войны. Да и не так уж много было этих действий… наибольшей удачей из которых были два мероприятия, проведённых на направлении главного удара немецкой военной машины, в Белорусской ССР.

Подрыв нескольких заранее установленных минных ловушек в районе сосредоточения запасов топлива для одного из танковых полков, о истинной причине которого немцы так и не узнали, списав их на неосторожность при обращении с легко воспламеняемым топливом. Никаких артобстрелов ведь не было… а полк фактически потерял несколько дней, ибо выполнив (хоть и с большими потерями) первоначальную задачу на имевшемся запасе топлива, он несколько дней был вынужден ожидать нового подвоза.

А вот ликвидация генерала Гудериана выстрелом из снайперской винтовки позже была поставлена в ряд нехороших и вызывавших многие подозрения фактов, о которых в обтекаемой форме Гитлер начал узнавать, прочитав доклад и услышав дополнительные сведения от Гейдриха и Канариса на встрече 19 июня.

Двое имевших боевой опыт снайперов-диверсантов, служивших ранее в 201-й бригаде РККА, несмотря на зачистку прифронтовой полосы германскими охранными частями, смогли пробраться в район дислокации командного пункта танковой группы Гудериана и послать «золотую пулю» в грудь создателя германских танковых войск. Слишком точно он описал в мемуарах своё местонахождение (наблюдательная вышка южнее деревни Богукалы в 15 км северо-западнее Бреста) в день начала войны, с указанием точного времени (вплоть до минут). Упустить превосходную возможность ликвидировать командира 2-ю танковую группу вермахта, действовавшую на важнейшем направлении перед самым началом войны против СССР, было бы крайне неверным решением. Да и ещё одним важным военным преступником (избежавшим в «другой истории» наказания) стало меньше. Один из самых пронацистских генералов, сумевший после войны за своим полководческим талантом скрыть свои убеждения и преступления. Расстрелы захваченных коммунистов, евреев, приказы о изъятии всех теплых вещей у населения оккупированной части СССР и никакого, пусть и запоздалого и фальшивого послевоенного раскаяния. Лишь сожаления о том, что Гитлер «не делал так, как он предлагал»…