До общежития я добрался на извозчике и, войдя в него, думал, что встречу Петра. Но, не тут-то было, Пётр куда-то ушёл, и комната оказалась пустой. Ну да ладно, подожду, наверное, он пошёл гулять с барышней или к сестре в гости. Так оно и оказалось, Пётр в это время гостил у сестры.
Он пришёл уже ближе к вечеру, а когда увидел меня, то очень обрадовался.
— Фёдя⁈ Привет! Выздоровел?
— Да, — обнял я друга.
— А ты где лежал, в какой больнице?
— Да увозили за Павлоград, там специализированная для носителей дара. Я воспалением лёгких болел.
— А-аа, не слышал, ну не важно. А я уже скучать стал. Думал, что ты заболел чахоткой и всё никак не выздоровеешь.
— Нет, воспалением лёгких, но тоже малоприятная штука, долго лечиться.
— Тогда понятно. А у нас всё также, лекции почти закончились. Ты как раз успел к первым практическим работам, если что, то я тебе помогу.
— Спасибо, друг! Меня никто не спрашивал?
— Нет, подходила как-то Марфа Дерябкина, чего-то носом крутила, спрашивала, куда мол дели своего Дегтярёва, или он отчислился уже…
— И что ты сказал?
— А что я скажу? Сказал, что ты заболел и обязательно продолжишь учёбу. Она насмешливо фыркнула, задрала свой курносый нос и ушла. Больше никто не интересовался. Преподавателям всё равно, а в деканате знают про тебя, так что всё по-прежнему.
Я вздохнул, действительно, всё по-прежнему, и ведь я так и предполагал, хотя и тешил себя несбыточной надеждой. Впрочем, особо я не надеялся. Спрашивать напрямую Женевьева никогда не будет, это я уже давно понял, а вот Марфа — её подружка, так что надежда на то, что она подходила специально спрашивать обо мне по просьбе Женевьевы, несомненно, была. Эта мысль согрела мне душу, и я переключился на другие вопросы.
Мы проговорили так весь вечер, и уже почти перед сном Пётр вдруг достал свежий номер газеты «Павлоградские ведомости», развернул её и стал читать. На мой немой вопрос он ответил, что взял её у Альберта, мужа своей сестры, чтобы узнать последние политические новости. В ней, как он сказал, упоминался очередной политический теракт.
— Какой теракт? — насторожился я.
— Не знаю, я же не интересуюсь новостями. Альберт сказал, что в Крестополе очередное покушение на генерал-губернатора. И в газете всё подробно написано.
— В Крестополе? Ты её читал?
— Нет, не успел ещё, вот возьми!
Подхватившись, я взял в руки газету и стал лихорадочно её просматривать, почти сразу же увидев набранную крупным шрифтом надпись в рубрике «Срочные новости».
«Покушение на генерал-губернатора Крестопольской губернии Андрияна Никифораки»
И немного ниже: — «Есть невинные жертвы среди публики».
Я быстро пробежал глазами заметку. В ней указывалось, что совершено покушение на генерал-губернатора, в ходе которого он получил лёгкое ранение. Но вследствие того, что террористов было двое и оба оказались вооружены бомбами, среди мирной публики, приветствующей своего губернатора, оказалось много жертв. Упоминалось по меньшей мере о десяти раненых и трёх убитых.
— Да сколько можно! — сказал я в сердцах и отшвырнул газету. — Они уже и до Крестополя добрались.
— Так им какая разница, они везде есть, эти анархисты.
— Это точно!
Я сложил газету и задумался, как там мама? Давно я от неё писем не получал. Надо будет зайти на почту и забрать их, наверняка, пока я лежал в госпитале пришло несколько штук. Я ещё долго не мог успокоиться, когда лёг спать, но в конце концов уснул. Спал я тревожно, а на следующий день…
* * *
Поручик Радочкин всегда просматривал утренние сводки, особое внимание обращая на те, где указывались теракты или любые попытки покушений на представителей государственной власти, будь то банальное нападение на полицейских или гораздо более редкое — на жандармов.
Вот и сейчас он внимательно проверял поступившую утром сводку, уже зная заранее о покушении на генерал-губернатора Крестопольской области. Информации оказалось довольно много, но в целом она была ненамного подробнее той, что опубликовали многие газеты на своих первых полосах.
Бегло просмотрев сводку, поручик решил было её отложить в сторону, но ему что-то помешало. Глаз резанула какая-то незначительная деталь, застрявшая у него в мозгу. Взяв сводку снова в руки, он вновь её просмотрел, обратив внимание на список погибших при теракте. Взгляд проскользнул по фамилиям и вернулся обратно. И вдруг он понял, что ему мешало отбросить в сторону сводку и заняться насущными делами.
Одна из фамилий погибших была — Дегтярёва. Встав, он раскрыл сейф, нашёл личное дело Фёдора Дегтярёва, достал из него его биографию, после чего сличил имя и отчество его матери с указанными в сводке. Они оказались идентичны. Получается, что мать Фёдора Дегтярёва погибла в результате взрыва бомбы в руках анархиста⁈ А Фёдора Дегтярёва только что выписали из госпиталя, и он ещё не знал и не мог знать о том, что случилось, и теперь остался полным сиротой.
Поручик медленно закрыл дело Дегтярёва, взял в руку сводку, подчеркнул красным карандашом фамилию погибшей, вложил листок в личное дело Дегтярёва, и закрыл папку. Рой самых разнообразных мыслей посетил его голову. С одной стороны, ему не было никакого дела до погибшей; с другой стороны, он искренне сочувствовал её сыну. Для юноши это будет очень сильный удар, учитывая всё, что произошло с ним лично.
Задумавшись, поручик подошёл к окну, отдёрнул штору и взглянул на улицу. За окном всё было так же, как и до этого: всё та же улица, прохожие на ней, экипажи, та же покрытая снегом мостовая, всё то же самое, что было вчера и неделю назад. Чуть дальше в свете утреннего солнца блестел лёд на замёрзшем канале Невы, только блестел он каким-то красноватым оттенком. Это солнечные лучи, падая под неправильным углом, выбивали из льда красноватый отблеск.
— Красный лёд, — прошептал поручик и вновь повторил сам за собой, — Красный лёд. Мы действительно на пороге войны, а теракты лишь преддверие её. Что ж, господа, теперь дело за нами. Держись, Фёдор. Сегодня-завтра ты узнаешь об этом. Надеюсь, что в твоём лице империя обретёт самого преданного и самоотверженного своего защитника! — прошептав эти слова вслух, поручик задумался на несколько мгновений и потом сказал сам себе: — Нужно доложить. Дело не требует отлагательства, — и, решительно задёрнув штору, взял в руки дело Фёдора Дегтярёва и, захлопнув дверь кабинета, направился к начальнику на экстренный доклад.
