Большие Песцовые радости (СИ) - Видум Инди

«А если браслетами?»

Будет неловко, если изнаночный клинок врежется в один из них. Нет пробить такую ерунду он пробьет, но невидимость с меня слетит сразу.

— Так что, Павел Тимофеевич? — повернулся к моему деду Прохоров. — Отдадите добровольно или я заберу реликвию с трупа?

«На шее у него точно ничего нет…»

Шея Прохорова, точнее ее верхняя часть, действительно просматривалась полностью, и там не было никаких ошейников.

— Георгий Антонович, как вам не стыдно, — попытался воззвать к его совести Шелагин.

Вокруг Прохорова образовалась зона отчуждения: князья пятились от него, хотя прекрасно понимали, что этот зал простреливается и при желании Прохоров достанет до любого. У него, конечно, ограниченное количество патронов, но это в одном пистолете, а сколько там их в пространственном кармане, знает только сам Прохоров. Судя по его уверенному виду запасов, там хватает.

— Если вам не стыдно, то мне и подавно. Считаю до трех. После этого бью на поражение. Сначала вас, а потом и остальных, сомневающихся в моем праве.

Я приблизился к нему на расстояние вытянутой руки, но пока не мог ни на что решиться. Если бы он начал стрелять направо-налево, то тогда без вариантов треснул бы чем-нибудь.

«А у тебя отрубание головы уже поставлено… — продолжал гнуть свою линию Песец. — Смысл сохранять ему жизнь?»

«Допросить».

«Голову потом допросите. Больше толку будет».

— Раз… — протянул Прохоров, улыбаясь так, что никакого сомнения не возникало: он не только выстрелит, но и получит от этого удовольствие. И если он не стрелял сразу, то лишь потому, что опасался остаться в итоге без императорской реликвии. — Два…

Руку он поднял и направил на Шелагина. Времени на размышления не осталось. Пришлось воспользоваться советом Песца. Я плавно перетек к Прохорову и, как только он открыл рот, чтобы сказать: «Три», отделил его глупую голову от шеи. На прощание Прохоров все же выстрелил, но поскольку тело уже начало падать, выстрел ушел в потолок.

Сработал я быстро, четко и не задел прохоровскую защиту, поэтому для остальных голова отделилась от тела сама.

Раздался опять визг, причем визжала не только Беспалова, но и кто-то из князей. Зрелище, конечно, было то еще: голова не вполне осознавшего свою смерть Прохорова катилась по ковровому покрытию, щедро разбрызгивая кровь. Как и предполагал Песец, меня из невидимости не выбило. А если бы и выбило, могли бы не заметить настолько все увлеченно следили за перемещением прохоровской головы.

— Какая жалость, — сказал Шелагин. — Георгию бы еще жить и жить. Но он не смог понять простейшей вещи: императорская реликвия выбрала меня, поэтому встает на мою защиту в случае немотивированной агрессии. Возможно, поступи я противоправно, результат был бы другой, и сейчас моя голова лежала бы на полу.

К концу этой речи в зал вошли дружинники, которые невозмутимо подхватили отдельно тело и отдельно голову и потащили наружу. Сбившиеся в кучу князья таращились на это в ужасе.

«Голову — в стазис, — спохватившись, передал я Грекову, — чтобы потом допросить».

«Пока некому допрашивать. Придется родных в оборот брать».

«Выбора не было».

«Да уж понятно, что не от великой любви головы рубишь».

«Не болтайте без дела, — вмешался в наш разговор Шелагин. — Отвлекаете».

Невозмутимости его можно было позавидовать. Смерть прошла буквально в шаге: не решись я расправиться с Прохоровым, тот наверняка не пожалел бы пулю с напылением на злейшего соседа, с которым отношения складывались не самым лучшим образом. С Георгием сыграло злую шутку желание заполучить в придачу к трону еще и императорскую реликвию.

— Что это было, Павел Тимофеевич? — вопросил Дорофеев.

Кровь себе он остановил, перетянув руку, потому что лечебный артефакт не сработал из-за оставшихся в ране частиц, блокирующих магию.

— Прохоровы решили, что поймали удачу за хвост, когда нашли на своей земле залежи барьерного кварца.

— Барьерного кварца? — недоуменно переспросил Дорофеев. — У нас?

— Месторождение совсем маленькое и частично выработанное. Прохоровых подвела жадность.

— Жадность? Да я смотрю, императорские службы вообще мышей не ловили, — возмутилась Беспалова.

Выглядела она так, что никто не заподозрил бы, что всего пару минут назад княгиня валялась на полу. Впрочем, пол, испачканный прохоровской кровью, уже очистился, и в зале больше ничего не напоминало о не так давно случившейся трагедии. И никто не напоминал. Прохорова словно вычеркнули из списков людей, допущенных к княжеским советам.

— Поэтому выбор нового императора нужно провести быстро, — ответил Шелагин. — Вы же понимаете, что страна на краю катастрофы?

— Черт знает что такое, — проворчал Дорофеев.

— Александр Петрович, моей вины нет. Мы только-только обнаружили секрет Прохоровых и сразу сообщили имперским службам. Они не провели должного расследования, поэтому у Георгия и появились столь интересные пули.

«И защита против магии», — напомнил я.

Шелагин кивнул, показывая, что услышал, и продолжил как ни в чем не бывало:

— Не знаю, обратили ли вы внимание, но у Прохорова была еще и защита от магии.

— Есть такое, — сказал один из князей. — Я ж на него одно из своих родовых заклинаний бросил и сильно удивился, что не сработало. Подумал еще что раньше оно никогда не сбоило.

— Господа и дамы, — громко объявил Дорофеев. — Давайте оставим обмен впечатлениями на потом. А сейчас решим вопросы, ради которых мы собрались, да я поеду в больницу.

— Может, отложить? — продолжила Беспалова, страдальчески кривившаяся, когда замечала поврежденную руку Дорофеева.

— Дудки, — прогудел он. — Сначала дело, потом больница. От потери крови уже не умру. А нам нужно решить вопрос с императором, чтобы не появился еще один Прохоров. И да, я всё также первым вопросом на голосование предлагаю поставить вопрос лишения княжеского достоинства тех семей, реликвии от которых ушли. Как мы видим на примере Прохоровых, случилось это не на пустом месте.

— Как вы правы, Александр Петрович, как вы правы, — всхлипнула Беспалова, изрядно струхнувшая во время прохоровского выступления, но сейчас уже больше изображавшая страх, чем реально чего-то опасавшаяся. — Есть же общекняжеские правила, которые никем не должны нарушаться, ибо на этом стоит наше общество. Те, кто пошли против него, — преступники. Прохоровы сделали свой выбор против нас, мы тоже должны сделать свой.

Поскольку среди присутствующих было несколько человек, «утерявших» реликвии, понимания высказывание Беспаловой нашло не у всех. Начали проскакивать мнения, что реликвии были изъяты самим Шелагиным исключительно из личной антипатии.

— Вы хотите оспорить решение императорской реликвии? — вопросил одного из них Дорофеев.

— Какой реликвии, если Шелагин спокойно привязывает княжескую реликвию к нужным ему губернаторским родам?

— Это не мое требование, — важно сказал Шелагин. — А требование безопасности страны, которой не нужны разброд и шатания. Реликвии были созданы именно для обеспечения безопасности, все остальное — наносное.

— И каким образом личная клятва вам влияет на безопасность страны? — желчно спросил один из лишенных реликвии бывших князей.

— Самым прямым: вы не сможете выступить против хранителя императорской реликвии, — ответил Шелагин. — Итак, ставим на голосование первый вопрос?

После оглашения результатов часть присутствующих вынужденно покинула зал. Шелагинские дружинники проследили, чтобы вышедшие нигде не задержались и уехали сразу же. А оставшиеся приступили к голосованию по второму пункту. Пример Прохорова оказался слишком показательным — и для того, чтобы кто-то предложил свою кандидатуру, и для того, чтобы голосовать против. Так что на этом Совете нового императора выбрали единогласно. После чего Шелагин настоял, чтобы вопрос наследуемости власти членами его семьи тоже встал на голосование. И здесь разногласий не случилось.