Солдаты Солнца. Книга 1 - Хэриссон Джеймс

– Вы меня заинтриговали по полной, Миша!

– Чушь! Интрига в другом – совсем в другом… Самое тяжёлое в этом мире, полковник Харрис, оставаться человеком. Вот выйдем в город и посмотрим, действительно ли вы так хороши, как вас расписывали все те газеты, что Лео зачитала до дыр, черти её раздери, или всё как всегда через задницу, япона-мать!

Миша стукнула пустой чашкой по столу и сцепила руки на груди, хмуро уставившись на полковника.

– Я так понял, Танго, как и вы, тоже превосходно владеет разговорным русским?

– Особенно матерным! Жаль, что Чукки – сама нечаянная интеллигентность: много понимает, мало может выразить… х-хы!!

– Вы не любите своих девчонок, Миша: вы ими восхищаетесь, и в то же время вы их ненавидите – это очевидно.

– Не вам судить! Вы же сами, полковник Харрис, только что утверждали относительность этого мира. Так что смотря под каким углом рассматривать проблему.

– Согласен… Тем более что вы для них, как учитель! Авторитарный или авторитетный – как хотите, но учитель!

Миша усмехнулась:

– Я так не думаю. Трудно научить кого-то, будучи недоумком, зато можно научиться самому – я учусь у них куда больше, нежели они от меня.

– Согласен… Но я так понимаю, независимо от ваших внутренних взаимоотношений, вы здесь главная – главная в команде! Они всё равно признали вас своим командиром, хоть вы и пришли последней в команду: признали – и по званию, и по духу… И даже Лео!

– У них нет выбора: никто больше не сможет быть мозгами этой чокнутой команды… Особого выбора нет и у меня! Мой возврат в Департамент Штаба Форта Глокк будет означать для этих парней смерть! И на этот раз без промашки… И я сделала свой выбор! Я осталась с ними: смертница – со смертницами. Хотя прекрасно вижу ваше ко мне недоверие куда большее, нежели к другим.

– Вы прошли через «промывочное кресло», Миша. Не думаю, что это не оставило на вашей психике подсознательных последствий – даже со всеми перестраховками Джона: «эффект матрёшки» не может остаться без серьёзных последствий.

– Да вы меня никак боитесь, полковник?

– Да! Я вас боюсь… «Дельта» и «Тета» всегда будут иметь своих последователей. И как я понял, «промывочное кресло» – это именно оно, то самое.

– Правильно поняли, полковник, интуиция вас не подводит. «Майнд контрол» с его Алленом Даллесом всегда будет иметь своих последователей… «Промывочное кресло» включает в себя не одну программу, а целый комплекс: промывка идёт по принципу нескольких оболочек-зомби. Только мне это «промывочное кресло» со всем его набором «матрёшек» – больше как мёртвому припарки: я с Урала! И я много чего могу и без этих навороченных вуду-муду штучек. Американцы всегда горели на своём чрезмерном самолюбии и переоценке собственных успехов в страстном стремлении использовать все возможные методы воздействия, в том числе и из области непознанного. Глупость – соизмеримая с держанием Бога за яйца… Но Джону я больше чем благодарна: он вернул мне душу, поставил на место сердце. Для меня главное, что я сегодня с этими девчонками, с этими съехавшими в кювет солдатами. А что будет завтра – определит судьба, но отнюдь не «промывочное кресло».

– Звучит несколько успокаивающе… Мне даже стало легче дышать!

– Чего с ваших мозгов точно не вымыть, полковник Харрис, так это постоянного желания шутить, где не следовало бы шутить.

Гэбриэл улыбнулся:

– На том и держимся.

– Так что во всём можно найти зерно истины. Но для меня главное, что я тут, что я что-то ещё могу для них сделать, для этих солдат, что я – с ними!

– Скажите мне, Миша, сколько вашим «парням» на самом деле лет? Я понимаю, что всё относительно, а войны делают нас стариками в любом возрасте, но всё же… Кто они – эти ваши солдаты? Кто они в обличье простого человека, а не супермена?

– Кто они – знает только тот, кто их создал: Творец! Я принимаю их такими, какие они есть… Что я знаю о них как о людях? Чукки читает – притчи её одержимость. Танго – выворачивает наизнанку и знает тысячу анекдотов. Лео – наше вдохновение! И ей разрешено всё! Всё, что она только пожелает и на что хватает её скудной фантазии… Возраст? Чукки – сорок два, Танго – тридцать девять, Лео – тридцать семь. Мне – сорок пять! Что? До сих пор не верится, полковник?

– Больше, чем с трудом.

Миша хмыкнула:

– Так и вашим как бы под стольник!

– И то верно!

– Существенное торможение времени, технологии профессора Румаркера и наша святая вера – вот наше настоящее! Вера в большее – нежели смерть и ничтожно малое – как жизнь. Плюс ко всем недостаткам такая ерундовая игрушка, как наночипы «жизни» гения…

– И всё же это не возраст!

– Пожалуй… Смешно умирать в этом возрасте – потому что теперь умирают в шестнадцать! Для этого прогнившего мира мы давно уже превратились в такой же раритет, как и вы когда-то для своего. Удивительно до абсурда, что порой может стать причиной объединения совсем противоположных субъектов.

– Войны! Именно они становятся причиной разъединения и смертей, но они же объединяют тех, кто в другие времена мог быть только врагами друг другу. Полюса ведь тоже разные, на противоположных концах планеты, а друг без друга существовать не могут – и планета не сможет.

– С нами или без нас – человечества уже нет!

– Слишком хмуро, Миша… Насколько я помню, американцы не такие уж пессимисты. Скорее наоборот: фанатичные патриоты и устремлённая в светлое будущее нация!

– Я знаю одно: всё хорошее когда-нибудь заканчивается – плохое становится ещё хуже. А ваши речи, полковник Харрис, подчас смахивают на высокопарную и весьма тоталитарную демагогию генерала Бэккварда.

Гэбриэл постарался улыбнуться как можно натуральнее – он показал на Мишу своей сигарой:

– Неужто действительно всё так драматично?

– А вам, полковник, всё дура-шутка… Драматично?! Намного хуже, чем вы себе можете представить!

– Миша, вы – русская! Больше, чем я могу себе даже представить… Даже если бы я этого не знал, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы вычислить русского из толпы.

– И по какому принципу это делаете вы, полковник?

– Вы, Миша, очень много умеете говорить – только так, как говорят русские и никто больше в мире: одухотворённо, красочно, много и многословно… А это умеют только русские, я знаю!

– Да, да, да, знаток человеческих душ… Я – русская! До мозга костей! И русской останусь даже после смерти… Мои отец и мать были русскими, муж – американец. Когда отец не выдержал нагрузок памяти Афгана, несправедливого отчуждения и полного игнорирования проблем ветеранов-афганцев своим неблагодарным правительством, он решил искать правды на стороне – в Америке! Как будто не для нас существуют избитые истины: хорошо там, где нас нет! И я, ставшая по воле судьбы гражданкой совершенно иного полюса планеты, сегодня истая патриотка последнего оплота Всея Великой Америки! Вот так оно бывает, полковник Харрис… Но здесь все русские! У Лео дед и прапра – русские. Чукки из семьи иммигрантов: русские, шотландцы и евреи из России – все давно погибли в этой Последней Войне. Танго из тех же иммигрантов: мать русская, отец поляк – они умерли, когда Танго был всего год… так что она больше нас всех великий гражданин Великой Америки… Все мы здесь, по сути, сироты-патриоты! Что делает нас ещё более не нужными никому и особенно этой стране надежд и мечтаний.

– Зато весьма удобными для профессора Румаркера.

Миша совсем уже недобро посмотрела на Гэбриэла:

– Человеческие сироты – материал нынче особенно ценный, потому что его больше нет. Зато полный город беженцев, генокеров и мутантов! В Москве сейчас тоже хватает беженцев со всей Европы и Азии. А на Каффе целая «ооновская» база пришвартовалась на постоянный прикол… Теперь мы не столько народ Великой Америки или России, сколько никому не нужные патриоты-вояки и беженцы от Третьей Мировой. Жалкие остатки человечества, задыхающиеся от нехватки чистого воздуха и отсутствия нормального солнечного света, умирающие из-за каких-то генетических мутантов и синтетической воды, вырождающиеся на смену генокерам – «клонам» уже бывшего человечества, почти бездушным, жестоким, берущим от нас самые худшие пороки… без детских душ и человеческой жалости даже друг к другу… Генокеры – детища профессора Румаркера! Которым он дал жизнь ради одного – чтобы мы могли вырваться из этого замкнувшегося круга самовырождающегося ада и найти пути для новой жизни, новых начинаний… нового каменного века…